Инифинт. Приключенческий роман - Светлана Ивашева

Фарли вырос при дворе, – очаровательный кудрявый малыш был живой игрушкой для юной принцессы и её подруг. Во время гражданской войны и Олетта и Мэлвил погибли. Всю войну маленького молочного брата королевы прятали добрые люди, а после победы Фарли снова оказался во дворце: Её Величество пригласила осиротевшего приятеля детства в круг своих придворных…

Фарли проснулся, взглянул на часы и понял, что проспал. Он вскочил, ополоснулся прохладной водой, причесал густые вьющиеся волосы, надел поданный слугой утренний камзол и помчался в розовую гостиную.

Солнце весело пробивалось сквозь зелёные гирлянды плюща на высоком окне. Все маленькое общество, удостоенное чести разделять с королевой утреннюю трапезу: три ближайшие придворные дамы и два советника, – уже давно было в сборе. Во главе стола притворно хмурилась Её Величество.

– Ты опять опоздал, Фарли, – попеняла королева, когда он почтительно склонился к её руке.

– Простите, Ваше Величество, – кратко сказал Фарли. Он воздержался от объяснений или оправданий: склонив голову, молча проследовал на свое место, сделал знак налить ему кофе и принялся за пудинг.

Разговор за столом шёл о вчерашнем скандале в театре «Авэн». Фарли внимательно слушал, ожидая момента, когда ему лучше будет заговорить.

– Я думаю, эта парочка возмутителей спокойствия связана с иностранными врагами, – говорила одна из придворных дам.

– Может, это просто хулиганство? – предположил советник.

– Им дорого встанет такое хулиганство, – холодно заметил другой, – отставной генерал Ланс, – постукивая витой ложечкой по чашке.

– Не желал бы я сейчас быть на месте Гестора, – сказал первый советник, имея в виду владельца театра «Авэн».

– У него алиби, – сказала придворная дама. – Он был в отъезде.

– Это его не спасёт, – заявил генерал. – Его казнят вместе с заговорщиками.

– Ему вполне хватит того, что его театр закроют, – сказал первый советник.

Королева в задумчивости слушала мнения своих подчинённых.

– Отвратительно, должно быть, это смотрелось, – предположила придворная дама по имени Рея. Фарли её терпеть не мог за неделикатность и сварливый нрав, а она его – за острый язык и дружбу с королевой. – Говорят, девица была выряжена чудовищно.

– Я бы не стал так говорить, учитывая, что платье было скопировано с парадного наряда Её Величества, – неожиданно возразил Фарли.

Королева удивлённо перевела взгляд на своего молочного брата.

– Ты что, был вчера в театре?

Фарли утвердительно кивнул головой.

– Наш пострел везде поспел, – восхищенно воскликнула экзальтированная пожилая придворная дама по имени Клотильда.

– Я был в театре и хотел кое-что сказать по этому поводу, – осторожно начал Фарли. – Дело в том, Ваше Величество, что я знаю эту девушку…

– Насколько мне известно, вульгарная певичка из затрапезного кабака, – вставила ядовитая Рея.

– Вульгарной певичке едва исполнилось шестнадцать лет, – сказал Фарли. – Её зовут Олеана Мэй. У неё необыкновенно красивый голос. Я очень люблю её слушать. Вчера, после концерта, я поехал в кабачок «У Грина» и беседовал там с хозяином заведения и матерью Олеаны. Ваше Величество, эта девушка не виновата. Её обманули, пригласили выступить, даже не предупредив, что именно придётся исполнять.

– С кем только наш Фарли не водит знакомство, – брезгливо заметила госпожа Рея.

– Это его право, – холодно возразила ей королева. Придворная дама прикусила язык. Фарли, ободрённый поддержкой, продолжил:

– Ваше Величество, ведь вы знаете, что я чуть-чуть понимаю в музыке. Поверьте, эта девушка – самородок, алмаз. Я не преувеличиваю. Я давно собирался рассказать вам о ней, да все как-то к слову не приходилось.

– Как она могла петь со сцены городского театра крамолу, на мотив государственного гимна, да ещё в таком наряде? – возмущённо спросила госпожа Рея.

– Она не поняла, во что её втянули. Она никогда не согласилась бы выступить против власти Вашего Величества, – Фарли, игнорируя госпожу Рею, продолжал обращаться только к королеве.

– Она не понимала, что глумится над государственной святыней? – спросила королева.

– К сожалению, ей ни разу в жизни не доводилось слышать гимн.

– Она что, иностранка? – с иронией поинтересовалась Рея.

– Она – бедная девушка, одна кормит мать и маленького брата. Отец её погиб на войне. Ей некогда принимать участие в торжествах и народных гуляниях. А где ещё можно услышать гимн?

– Ну, это я даже не знаю, как назвать, – негодующе сказала Рея. – Стыд и позор для гражданина страны не знать родного гимна!

– Не буду спорить, – сказал Фарли. – Но это ещё не повод, чтобы отрубить гражданину голову.

– Ну, я думаю, дознаватели разберутся, – спокойно сказала королева, подводя итог разговору.

– Это Умари-то – разберётся? – возмутился Фарли. – Да он же и ласточку заставит признаться в том, что она – коршун!

– Фарли, я уже говорила тебе не раз, что ты несправедлив к Умари, – напомнила королева.

– Ваше Величество, ведь девушке никто не поверит! Если даже вы сомневаетесь в моих словах – кто же станет слушать Олеану в Департаменте охраны? Её казнят, или она сгниёт в тюрьме! Такой чудесный голос не должен пропасть! У нас не так много талантливых исполнителей, надо их беречь!

– К чему ты клонишь? – удивлённо спросила королева. – Ты хочешь, чтобы я вмешалась в расследование? Я не стану этого делать. Это выглядело бы, как недоверие к дознавателям.

– Тогда она погибла, – сказал Фарли с отчаянием. Он отодвинул чашку с кофе так, что кофе выплеснулся на скатерть, и уронил руки на колени.

– Что-то Фарли слишком большое участие принимает в этой девушке, – заметила неугомонная Рея. – Наверняка тут что-то амурное, – ехидно предположила она, косясь на Глорию, королевскую камеристку, которая в этот момент наливала Её Величеству сливки. Глория обернулась на слова придворной дамы, смутилась и покраснела.

– Госпожа Рея напрочь отказывает мне в бескорыстии! – возмущённо сказал Фарли. – Но не сомневаюсь, что Её Величество не столь невеликодушна. Мною движет чистая любовь: к искусству. Впрочем, наслаждение волшебным пением этой девушки не уступит амурному приключению. Поверите, Ваше Величество: однажды, когда Олеана пела «Соло миа», я вдруг почувствовал, что у меня на глазах слезы? У меня – представляете?

– В это сложно поверить, Фарли, – отозвалась королева.

– В это невозможно поверить, – фыркнула Рея.

– Если бы вы, Ваше Величество, услышали, как поёт эта девушка, вы бы поверили.

– Ну хорошо. Считай, что ты меня заинтриговал. И чего ты добиваешься?

– Ваше Величество, я очень прошу вас: пригласите Олеану Мэй сюда и попросите её спеть. У вас отпадут все сомнения в её невиновности.

– Заговорщицу, после крамольного выступления, освободить из тюрьмы и привезти во дворец, чтобы Её Королевское Величество слушала, как она поёт? Да это переходит все границы!.. – проворчала про себя Рея. Но королева не была столь категорична.

– Ты предлагаешь освободить её из-под стражи моей волей? – спросила она молочного брата.

– Да, – решительно сказал Фарли. – И если Ваше Величество скажет, что я был неправ, я тоже готов отправиться в тюрьму, – твердо заявил он, на секунду, однако, подумав, что же будет делать, если Олеана вдруг окажется не в голосе…

– Ну хорошо, – рассмеялась королева, – обещание твоё звучит смело, и, имей в виду, я запомнила, что ты сказал. Через час зайди ко мне в кабинет. Грант подготовит письмо, ты отвезёшь его в тюрьму. Я готова послушать твою знакомую. Заодно посмотрю на неё: откровенно говоря, мне самой интересно, кому надели мою корону…

Глава 3

Олеана долго плакала и никак не могла успокоиться. Потом затихла и только всхлипывала, вспоминая гневное лицо и резкий голос кричавшего на неё дознавателя. Ей принесли воды в железной кружке и ломоть хлеба; воду она выпила, а есть не могла. До неё постепенно доходил весь ужас произошедшего. Платье, надетое на ней, уже порядком измявшееся и потерявшее вид, напоминало о том, что из вполне симпатичной девочки, старшей сестры, маминой помощницы, дочери героя войны и шансонетки маленького кабачка чья-то чужая жестокая воля превратила Олеану в государственную преступницу.

Ведь она не хотела ничего дурного! Помыслы её были чисты, – а что в итоге?.. Её заперли в каменной каморке, на неё кричит дознаватель, её не выпустят больше на свободу, а будут судить и приговорят к смертной казни… Олеана разрыдалась снова. Она представила маму, Симора, Грина, постоянных гостей кабачка – её слушателей… Как хорошо было петь для них для всех… Как она любит петь! Неужели больше никогда не придется?.. Обидно умирать, когда не хотел никому причинять зла. Но её оговорили, и ей никто не верит…