Инифинт. Приключенческий роман - Светлана Ивашева

– Что – крыть больше нечем? – ядовито спросил господин Умари, очевидно, увидев растерянность на её лице. – Тогда говори правду! На кого ты работаешь?!

Олеане показался издевательским тон дознавателя. Ей стало больно и обидно: ведь до сих пор она не сказала ни слова лжи!

– Ты будешь говорить, или нет? – нетерпеливо спросил Умари.

Олеана измученно посмотрела на него.

– Если ты собираешься молчать, ты об этом пожалеешь! – пригрозил дознаватель.

– Что я должна говорить? – жалобно пролепетала Олеана.

– Я задал вопрос! На кого ты работаешь?! Кто нанял тебя?!

– Он ужинал у нас в кабачке. Я не знаю, как его зовут…

– Он велел тебе выступить на сцене? Он поручил подкупить конферансье? Он дал тебе сто шильдов? Он приказал надеть этот балаганный костюм? Он подсунул тебе этот дурацкий текст?

В своих чёрных перчатках, с его пронизывающе холодным взглядом, господин Умари был похож на Люцифера. Олеана не могла больше спорить с ним. Допрос продолжался четвертый час. «Если я не соглашусь, конца этому не будет», – поняла Олеана и молча кивнула.

– Как его имя?

– Я не знаю. Он не представился…

– Он дал тебе текст?! – Умари повысил голос.

– Да.

– Он дал тебе платье?!

– Да.

– Он дал тебе сто шильдов?!

– Да…

– И он при этом НЕ ПРЕДСТАВИЛСЯ??!! – закричал на неё Умари так громко, что даже секретарь в углу вздрогнул. – Ты соображаешь, какой бред ты несешь?!

– Я не знаю, что я должна говорить… – прошептала Олеана. – Пожалуйста, перестаньте кричать… – попросила она и разрыдалась, как ребенок.

– Умари, давай сделаем перерыв, – осторожно предложил Блэйк. Олеана сквозь слёзы увидела неподдельное сочувствие на лице второго дознавателя.

– Уведите её, – недовольно сказал Умари.

Стражники отвели Олеану в камеру. Она вздрагивала от рыданий, из её глаз текли слёзы. Зачем же так кричать?.. Разве она виновата, что незнакомец не представился?..

Глава 2

Один из придворных Её Величества, кудрявый юноша по имени Фарли, попал на концерт в городском театре случайно: выдался свободный вечерок. Когда расфранчённый конферансье объявил выступление Олеаны, Фарли, сидевший в боковой ложе, не поверил своим ушам. Шансонетка Грина поёт на сцене «Авэн» – самого крупного городского театра? Что за чудеса?..

Фарли был знаком с этой юной исполнительницей. Большой ценитель музыки и выдержанных славийских вин, он частенько навещал кабачок «У Грина». Ему было известно, что отец Олеаны погиб на войне, а девушка кормит семью. Сопрано этой невысокой, худенькой, скромно одетой певички было божественно. Когда она пела, – казалось, для неё не существует ни окурков, ни грязи на полу, ни запаха жареного мяса из кухни: она парила над всем этим, как небесный ангел над земной суетой. Фарли не раз говорил Грину, хозяину кабачка, что его шансонетка создана для сцены и мировой славы, а не для развлечения пьяной публики. Кабатчик полностью разделял мнение Фарли, но, не желая терять барыш, разговоров таких старался не поддерживать. Грина можно было понять: благодаря юной певице кабачок его каждый вечер был полон…

Фарли понял, что дело неладно, сразу, едва увидел Олеану на сцене. Голубое платье, надетое на ней, представляло собой гротескную копию наряда королевы на парадном портрете Её Величества, висевшем в Музее Искусств. Кружевной ворот платья был непомерно велик, блестки, изображающие стразы, нашиты в избытке; белокурый парик и серебряный обруч, имитировавший корону, довершали карикатурный образ, – уже само появление на сцене в таком виде можно было расценить, как насмешку над Её Королевским Величеством.

Чтобы понять, что означало выйти на сцену в платье королевы и спеть на мотив государственного гимна о том, что «подписывать законы – привилегия мужчин», стоило углубиться в историю. Вэтландией всегда управляли короли. Впервые, после смерти короля Ильдара, у которого не было ни братьев, ни сыновей, на престол взошла женщина. Несмотря на то, что Ильчиэлла получила власть самым что ни на есть законным путем, неписаное правило «мужчина у власти» было нарушено. Смута, митинги, бунты, приход к власти узурпатора, гражданская война, кровопролитие – таковы были последствия появления женщины на троне. Королева победила, волнения улеглись, но то там, то здесь нет—нет, да всплывала опасная тема «женщине не место у власти». И выступление Олеаны, казавшееся столь невинным, по сути, содержало в себе призыв к государственному перевороту.

…Когда возмущенная скандалом и сорванным концертом публика начала покидать зал, Фарли в задумчивости оставался на месте. Неужели Олеана – политическая заговорщица?.. Он вышел из зала одним из последних. Вечер всё равно был испорчен, и Фарли решил, по крайней мере, рассказать о произошедшем Грину, а заодно попытаться выяснить, каким образом оказалась втянутой в эту грязную историю безобидная шансонетка.

Хозяина кабачка Фарли нашёл в зале его заведения. В отличие от традиционных владельцев подобных злачных мест, выглядел Грин довольно аристократично. Он был высок ростом, худощав, носил усы, кольца на длинных пальцах жилистых рук. Впалые щёки были тщательно выбриты, от складок морщин пахло одеколоном. Он превосходно играл на гитаре и частенько аккомпанировал Олеане лично.

– Господин Фарли! – приветствовал он посетителя. – Рад вас видеть! А я сегодня без своей соловушки…

– Соловушка, похоже, попала в клетку, – с порога огорошил его Фарли.

– Господин Фарли, это недоразумение, – категорично покачал головой Грин, выслушав его рассказ. – Олеана не может быть связана с заговорщиками. Она ни с кем, кроме матери и брата, и не общается. Мне кажется, для неё не существует ничего, кроме музыки.

– Как она попала в театр?

– Тут с ней беседовал какой-то господин, из наших гостей. Олеана сказала, что он пригласил её выступить. Я не стал возражать, отпустил её.

– Ты разглядел этого господина? Кто это мог быть?

– Меня не было в зале. Его Том обслуживал.

Расспросили Тома, но тот господина не помнил.

– Как она могла согласиться исполнять что-либо на мотив гимна?

– До сих пор не могу в это поверить, – развёл руками Грин. Вдруг он спохватился:

– Но нужно же предупредить её мать!

Он оставил Фарли за столиком и пошел за госпожой Мэй, жившей на втором этаже здания. Худощавой женщине в тёмной кофте, с убранными назад волосами и узким, красивым, но рано постаревшим лицом, Фарли был представлен, как важный господин и знакомый Олеаны. Услышав о том, что случилось, госпожа Мэй разрыдалась.

– Её обманули! Она думала, что её пригласил спеть владелец театра! Он ей даже названия песни не сказал. Она очень переживала, что не сможет толком подготовиться… – госпожа Мэй закрыла лицо руками.

– Вы хотите сказать, что Олеане подсунули текст в последний момент, и она не знала, что поёт? С её безупречным слухом не могла узнать мелодию гимна?

– Она её, наверное, и не слышала ни разу… – прошептала госпожа Мэй.

Фарли задумался. Грин сидел, озадаченный. Госпожа Мэй тихо плакала.

– Что же теперь будет, господин Фарли? Что с ней сделают?

Раздумья Фарли были мрачными. Он знал, что политическими заговорщиками занимается Секретный Департамент охраны Её Королевского Величества – жутковатое ведомство, особенно неприятное впечатление на него всегда производил мрачный имидж господина Умари и холодность его манер. В то, что Олеану ввели в заблуждение, и она действовала неосознанно, конечно же, никто не поверит. Это означает: смертный приговор, казнь.

– Я пойду завтра в тюрьму! – воскликнула госпожа Мэй.

– Ни в коем случае, – возразил Фарли. – С вами там никто и разговаривать не станет, впрочем как и со мной. Знаете что, госпожа Мэй? Я готов помочь вам и Олеане, хотя это и нелегко. Завтра я поговорю с королевой. Кроме неё вашу дочь не спасёт никто.

Госпожа Мэй оторопела:

– С королевой?

Фарли улыбнулся.

– С королевой, – подтвердил он. – Я с ней немного знаком.

…Говоря «немного знаком», Фарли скромничал. Королеве Вэтландии Ильчиэлле он приходился, ни много ни мало, молочным братом.

Его отец, Мэлвил, был в своё время странствующим актером. Странствия свои он окончил при дворе, в должности шута Его Королевского Величества.

Шут при дворе короля Вэтландии не носил на голове колпака с бубенчиками, а в руках – палки с бычьим пузырем; Его Величество король Ильдар уважал Мэлвила и дорожил его мнением. Шут имел исключительное право входить в королевский кабинет без доклада, он мог давать королю советы и критиковать королевские решения… Матерью нашего героя была добрая Олетта, кормилица Ильчиэллы, первый сын которой – ровесник принцессы – умер во младенчестве.