Тузы Майкла Паркеса - Константин Аршин

Голос Або становился всё тоньше:

– Это т… т… ты?

– А?

– Скажи, это сделал т… ты? С… С… Скажи правду.

– Что сделал? – не понял отец.

Или не подал виду, что понял.

– Т… Т… Ты знаешь, что. Ты избил Леона, Т… Тамази и Чичу?

Або стиснул зубы. Он был зол на отца. На глазах у него навернулись слёзы.

– Делать мне больше нечего…

– Мама!

– Або, не начинай.

На шум из соседней комнаты выглянула Тамина:

– Важи (Сын), ты чего?

– Мама, это сделал… – Або давился словами.

Конфликты с отцом всегда давались ему непросто.

– Або, ты чего?! – повторила Тамина и прижала сына к груди. – Успокойся. Расскажи мне… Не бойся.

– Это с… с… сделал… он! Он избил Леона, Тамази и Чичу! Он…

– Не говори ерунды! – взревел отец и, отшвырнув в сторону стул, вскочил на ноги. – Ты не в себе! Ты думаешь, ты один, кого унизили эти подонки?! Ты думаешь я один, кто точил на них зуб?! Бред!

Тамина погладила Або по голове:

– Всё хорошо, мальчик мой? Кушай кашку. Давай…

– Кушай кашку! – отец скомкал газету и выкинул её в мусорное ведро. – Приятного аппетита!

Он зло посмотрел на Або, на Тамину и ушёл в свою комнату.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Как и обещал, Глеб ждал её у подъезда. Он не знал, куда подниматься, даже если бы захотел – Белла не назвала ему номер своей квартиры.

«Удары в спину чаще всего наносят те,

кого защищаешь грудью.»

(с) Э. Сафарли.

СССР. Москва.

Ноябрь. 1985г. 17:30.

Глеб пинал ногами рассыпчатый снег. Он сто раз пожалел, что не выбрал валенки. Ступни и голени его занемели от холода. Каждые несколько метров он старался расшевелить пальцы ног, но это не помогало. Пальцы становились непослушными и не собирались согреваться.

Глеб бросил взгляд на запястье. До начала сеанса оставалось чуть меньше тридцати минут. Он прикинул расстояние от дома Беллы до кинотеатра «Родина». Если бы она спустилась прямо сейчас, быстрым шагом они могли бы успеть.

Глеб надел болтающиеся на резинке у запястий варежки и засунул руки в карманы. Снег был сухим, мороз стоял трескучий. На его памяти это была самая суровая московская зима. Влаги в воздухе не было никакой. Снег не лепился, снег разваливался на снежинки и разлетался по ветру.

Глеб не любил сухой снег. Он любил мокрую зиму и нулевую температуру, когда вечером можно было выбежать на улицу без шарфа, накатать снежных комьев, поставить их один на другой, а утром идти в школу и любоваться собственным снеговиком.

Многие говорят, что в четырнадцать лет детство заканчивается. Может быть, многие правы, но Глеб так никогда не считал. Глеб любил лепить снеговиков, кататься с ледяных горок на обрывке картона, сбивать огромные сосульки с карнизов крыш и рассасывать небольшие. Глеб любил новый год, любил запах мандаринов и ёлку в квартире, любил шоколадные конфеты «Мишка косолапый» в мамином сладком подарке. В душе четырнадцатилетний Глеб всё ещё оставался ребёнком.

Скрипнула дверь подъезда, и на улицу вышла Белла. Глеб потерял дар речи. Белла была восхитительна и невесома. Несмотря на холод, Белла надела всё самое красивое, но не самое тёплое. Коротенькое, самостоятельно ушитое пальто, обтягивающие вельветовые штаны, кроличья шапка и сапоги до колена.

Белла сияла, словно звезда на обложке модного иностранного журнала.

Глеб проглотил слюну:

– Ты… Ты очень красивая. Тебе очень идёт.

– Да? – она явно смутилась. – Спасибо… Глеб, я должна сказать тебе кое-что.

За Беллой, прихрамывая, на улицу вышел Артур, старшеклассник из их общей школы. Артур был на голову выше Глеба и на два плеча шире. Артур занимался вольной борьбой, входил в юношескую сборную советского союза. Артур не имел недостатков ни в себе, ни в женском внимании. Девочки так и вешались на него без оглядки. Артур разбивал их наивные сердца с особым цинизмом, но никого это, кажется, не останавливало. Никто во всей школе не мог тягаться с ним в крутости.

– Что? – не понял Глеб.

– Ты ещё здесь? – Артур обнял Беллу за плечи. – Проваливай, шмакодявка.

– Подожди, – она освободилась. – Глеб, послушай… Ты уже ушёл, когда Артур пригласил меня прогуляться. Я не знала… не знала, что делать. Я не знала, как тебе сообщить. Артур, – она не смотрела Глебу в глаза, – Он тоже… позвал меня в кино.

Глеб боялся ответить.

– Ты в пролёте, малолетка. Удачи.

Артур выкатил грудь.

– Артур! – Белла гневно окликнула парня и, взяв Глеба под руку, отвела его в сторону. – Ты не обиделся? Посмотри на меня.

– Нет, – Глеб не смотрел на неё.

Он смотрел себе под ноги.

– Точно?

Глеб замотал головой. Это означало одно: нет! Это означало: не точно!

– Ладно… – Белле было неудобно, но она не собиралась упускать свой единственный шанс пококетничать на свидании с Артуром. – Тогда мы пойдём? – она поманила старшеклассника за собой.

– Ага, – Глеб стиснул зубы.

Кровь ударила ему в лицо.

– Ты иди, – Артур подтолкнул Беллу вперёд. – Я тебя догоню. Не волнуйся.

– Артур! – Белла переживала за Глеба.

Она не хотела их драки. Артур мог размазать его по асфальту.

– Иди-иди, – успокоил её Артур. – Я скажу ему пару ласковых и всё… Просто скажу.

Белла насупилась, но отошла.

– Ты это, – Артур стиснул плечо Глеба и зашептал ему на ухо так, чтобы Белла не слышала, – забудь про неё, понял?! Она моя…

Глеб кивнул. Его голос сорвался бы в эту секунду.

– Она не для тебя, понял? Ты нормальный парень, просто она не для тебя… понял? – Артур утёр нос.

На морозе нос стал красным, как помидор.

Глеб снова кивнул.

– Точно?! – Артур давил на него своей физической силой. – Я вижу, ты парень нормальный. Знаешь, почему мы так поздно вышли? – он потрепал Глеба по шапке.

Глеб отрицательно замотал головой. Он не собирался разговаривать с тем, кто увёл у него его музу, его мечту, его первую и единственную любовь.

– Она высматривала тебя вон в то окно, – он указал Глебу на третий этаж. – Она думала, ты уйдёшь… понял? Она думала, ты не дождёшься…

Артур усмехнулся. В нём проснулся садист. Иногда ему нравилось делать беспомощному человеку больно.

– Ммм, – промычал Глеб.

Слёзы навернулись у него на глазах.

– …она надеялась, что ты всё поймёшь и уйдёшь, – повторил он. – Она этого очень хотела. Ты в тягость ей, парень… Бывай.

Артур похлопал Глеба по спине и надвинул ушанку на его лоб. Глеб не возразил. Слёзы замерзали у него на щеках. Его Богиня, его Белла и мерзавец Артур удалялись, мило беседуя. Они шли на фильм, который рассчитывал посмотреть Глеб. Он обнимал девушку, которую Глеб любил. Он выглядел так, как мечтал выглядеть Глеб. Артур проживал не свою, Артур проживал его идеальную жизнь…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Ты как, мэгобари (друг)? Ты говорить можешь?

«В страдании есть идея.»

(с) Ф. М. Достоевский.

СССР. Цхинвал.

Ноябрь. 1985г. 16:10.

Заур Имедов, коренастый тёмноволосый мужчина с орлиным носом и аккуратно выбритой эспаньолкой, убрал в нагрудный карман милицейские корочки и склонился над телом Леона.

Леон разлепил глаза и кивнул.

– Хорошо. Опиши нападавших.

Заур Имедов раскрыл свой рабочий блокнот.

– Чича… – прошептал Леон.

Ему было больно говорить. Шептать ему было не больно.

– Чича уже дал показания. И Тамази тоже. Теперь я хочу послушать тебя.

Заур взял шатающийся больничный стул и поставил его у самой кровати:

– Говори, – он уселся и закинул ногу на ногу.

– Он… Он был один…

– Он?! – сразу же перебил Леона Заур. – Чича не уверен. Это могла быть и женщина.

– Он… – Леон снова закрыл глаза. – Это был, – он выдохнул, – он.

– Ты узнал его?

Заур Имедов крутил в руках синюю ручку. Кончик её был прогрызен до стержня.

– Нет… У него были… были… красные… – Леон тяжело проглотил слюну, – глаза…

Заур записал.

– …а ещё… ещё у него была… б… б… б…

– Борода?

– Да…

– Окладистая?

– Чего?

Заур сверил показания Леона с показаниями Тамази и Чичи:

– Ничего. Продолжай.

Заур Имедов был старше Леона на десять лет. Он был зелёным оперуполномоченным в советской милиции. Жестокое избиение трёх трудных подростков стало его первым служебным делом.

– Он… Он был один…

Леон закрыл и больше не открывал глаза. Свет резал их по живому, доставляя Леону страдания.

– …он ударил меня… очень сильно. Я упал… Я не мог… не мог… Воды…

Заур напоил его.

– Я не мог встать… Потом… Потом он ударил Чичу… И бил его, пока Тамази смотрел… – из под зашитого века Леона выкатилась слеза. – Бил ногами… Потом… Потом Тамази поднялся… побежал… но поскользнулся на льду и подвернул ногу. Тогда он… он взялся за него и… и… за меня… Он взялся за нас обоих… Т… Тха!

Заур Имедов молчал.