Кофе с долькой апельсина (СИ) - "Kyklenok"

Кошки мирно посапывали на давно облюбованном ими диване рядом с Марин, на котором ей самой едва хватало места. Она ласково гладила то одну любимицу, то другую, мысленно одалживая у них спокойствия и сил. Под ласкающей их ладонью кошки громко урчали, что свидетельствовало об их полной удовлетворённости действиями хозяйки и жизнью вообще.

Марин оторвалась от документов и, давая глазам хоть немного отдохнуть, посмотрела в окно. Париж уже накрыла вечерняя дрёма, а начавшийся ещё утром дождь только усилился, превратившись в сплошную стену воды. Свинцово-серое небо периодически озарялось яркими вспышками молний, сопровождающимися раскатами грома. Женщина задумчиво всматривалась в происходящее за окном, погружаясь в мягкие объятия воспоминаний. Именно в один из таких дождливых дней Жордан решился сделать шаг навстречу совершенно другим отношениям, всё изменившим между ними.

Марин считала свою жизнь полной чашей, потому что в ней банально не было места ни для чего, кроме политики. Но Жордану удалось отвоевать себе очень уютный уголок не только в её жизни, но и в сердце. С ним она могла быть самой собой — обычной женщиной без набившей оскомину громкой фамилии, без бездушно-строгих приставок “руководитель партии” и “кандидат в президенты”. С ним она могла быть просто Марин.

Она так увлеклась своими мыслями и происходящим за окном, что не заметила, как открылась входная дверь, и как она сама стала объектом наблюдения. Жордан уже несколько минут стоял в дверях и с наслаждением наблюдал за блуждающей по её губам улыбкой, словно чувствуя, что именно он был её причиной.

Стоило кошкам, ещё недавно лениво мурлыкающим, увидеть Жордана, как они спрыгнули с дивана с несвойственной для их гордой кошачьей натуры энергичностью и стали льнуть к его ногам.

— Предательницы! — с мягким упрёком бросила Марин, но на наглых усатых мордашках не наблюдалось ни тени раскаяния.

Жордан одарил лаской каждую из них, а затем вновь посмотрел на Марин. Их взгляды встретились и привычно утонули друг в друге — молочный шоколад в мятной карамели. Сняв мокрую верхнюю одежду, молодой человек подошёл к сидевшей на диване женщине и мягко коснулся её губ своими.

— Привет! — Дни, проведённые с ней в разлуке, были для него скупы на хорошее настроение. А сейчас он улыбался ей даже сквозь непогоду. — Пустишь переждать дождь?

— Не нужно придумывать нелепые предлоги, чтобы приехать ко мне. — Она отложила ноутбук и документы в сторону, чтобы полностью сосредоточить своё внимание на госте. — Только не тебе.

Её мягкая и тёплая ладонь сжала его, прохладную.

— Выпей что-нибудь, чтобы согреться, — предложила Марин и кивнула в сторону кухни.

Жордан тщательно осмотрел полки в шкафу, заставленные по всем правилам перфекционизма, в поисках чего-то приемлемого для себя, но безуспешно.

— У тебя десять видов различного кофе, но нет простого чёрного чая… — наигранно возмутился он и по-детски надул губы.

— Я не пью чай. — Она пожала плечами. — Поэтому довольствуйся тем, что есть.

— У тебя не получится переманить меня в ваше сообщество кофеманов. Нас, любителей чая, тоже довольно много! — без тени сомнения и с гордостью проговорил он.

— Тогда давай заключим пари! Я приготовлю тебе кофе, и если он тебе понравится, ты весь вечер не будешь отвлекать меня от работы. — Женщина ждала его ответа, скрестив руки на груди.

— А если не понравится… Ты выполнишь любое моё желание. — Он вновь подошёл к ней и близко наклонился к её лицу. — Например, пойдёшь со мной в ресторан, в кино или просто на прогулку.

— Я не по этой части… — Она отрицательно мотнула головой.

— Не по части чего? Кино, ресторанов или прогулок? — уточнил Жордан, видя её обеспокоенность. Он с лёгкостью прочёл это в её глазах. Ему они никогда не лгали.

— Не по части свиданий. К тому же все они подразумевают публичные места. Это неприемлемо, ты же знаешь… — Она посмотрела на него с лёгкой укоризной.

— Я что-нибудь придумаю. Ведь если ты проиграешь, я буду нуждаться в поощрении, — произнёс он, щекоча словами её губы. Она увернулась и хрипло рассмеялась, но ему всё же удалось поцеловать её. — Договорились?

Марин, подозрительно прищурившись, посмотрела на его протянутую ладонь, но всё же вложила в неё свою. Она уверенным шагом направилась на кухню. Насыпала в турку несколько ложек уже молотого кофе и поставила варить, сосредоточенно помешивая. И вскоре аромат свежесваренного напитка витал по дому. Она добавила апельсиновый сироп, сливки, ванилин и корицу и, всё взбив, вылила в бокал. Покрытую сливочной пенкой поверхность Марин украсила апельсиновой цедрой и тёртым шоколадом. А Жордан с интересом наблюдал за отточенными движениями любимой женщины, готовящей какое-то кофейное безобразие.

— Апельсиновый раф{?}[Во время визита в Россию в 2017 году Марин пробовала раф и, по её утверждению, он ей понравился. Думаю, она вполне может готовить его дома. А уж при наличии Интернета найти рецепт не составит большого труда.] для месье привереды! — торжественно проговорила она и, слегка поклонившись, протянула ему бокал, украшенный долькой апельсина.

Молодой человек осторожно, словно недоверчиво, поднёс бокал к губам и, отхлебнув немного, наигранно скривился.

— Мне не нравится! — сделав ещё один глоток, резюмировал Жордан. Он поставил ненужный более бокал на стол, отодвинув его подальше, чтобы тот ненароком не прилетел ему в голову.

— Кто бы сомневался! — с напускным возмущением проговорила женщина. — Но, быть может, вы дадите мне шанс изменить ваше мнение?

— Возможно. Но этот раунд ты проиграла. — Победно улыбнувшись, он прижал её к себе. Его руки забрались под её кофту, впитывая холодными ладонями чужое тепло. Он любил вот так — бесстыдно и правильно — касаться её тела и ощущать пробегающую по коже дрожь ответного желания.

Рядом с ней он старался дышать часто и глубоко, заполняя лёгкие до краёв её запахом и позволяя распускаться внутри апельсиновым деревьям.

— Я обязательно исполню твоё желание, но позже. А сейчас мне нужно работать, — твёрдо произнесла она, безжалостно разрушив подёрнутый флёром романтики момент.

Надежды Жордана провести с ней хоть какое-то время наедине тонули, как корабль, в днище которого появилась брешь, и он всё глубже уходил под толщу воды.

— Ты совершенно себя не бережёшь! — Он чуть повысил голос, добавив в него необходимую долю возмущения и беспокойства. — Я понимаю, что политика — твоя жизнь. А моя жизнь — это ты. — Он взял её руку и прижал к своей груди.

— Прошу, дай мне несколько часов. — Она редко когда могла позволить себе полностью расслабиться, выйдя из режима боевой готовности, когда её цепкий и испытующий взгляд становился мягким и тёплым. Таким, каким она сейчас смотрела на Жордана. — А потом я буду в твоём полном распоряжении.

— Значит, ты не против, чтобы я остался на ночь? — опасливо, словно боясь отказа, спросил он, захлёбываясь в собственной беспомощности перед этой женщиной.

Да и сама природа словно желала продлить их совместный вечер… Небо решило, что пролило сегодня недостаточно слёз и разрыдалось сильнее прежнего, отбрасывая всякую скромность и насылая на Париж настоящий ливень. Стройные ряды дождевых капель обрушивались на город, словно вступая с ним в сражение.

— Не против. — Её губы тронула улыбка — такая редкая с другими и такая частая с Жорданом. Она подушечкой большого пальца разгладила пока ещё неглубокую морщинку меж его бровей. — Чувствуй себя как дома.

— Как прикажете, мадам! — шутливо вытянувшись по стойке “смирно”, согласился он и вышел из гостиной.

Марин проводила его усталым взглядом и, устроившись на диване, вернулась к работе. Кошки последовали за ней, а одна из них уютной тяжестью легла на колени женщине, мурлыкая в знак примирения.

Тихое урчание кошек и потрескивание дров в камине — гармоничное и убаюкивающее сочетание. Да и крупные капли дождя, соприкасаясь с подоконником, выстукивали монотонную мелодию, что благоприятно способствовало крепкому сну. Марин прикрыла слипающиеся глаза. Возникло ощущение, что в них щедро насыпали песка — несколько практически бессонных ночей подряд давали о себе знать. И она не заметила, как задремала.