FLY - Александр Шуваев

- Ага, это, значит, после этого "правая-вторая" оказалась у него за краем тактического планшета…

- А потом - тем более. Нет, надо его звать. Это для него будет сюрпризом.

В ходе разбора были показательно выявлены отдельные случаи неразберихи и несогласованности действий. Было отмечено, что при вполне даже удовлетворительном мастерстве пилотажа тактическое мастерство некоторых пилотов не может быть признано соответствующим высоким требованиям, столь характерным именно для нашей части. Слава богу, никто не только не струсил, но даже и не проявил вполне естественной для людей, не принимавших участия в боевых действиях, растерянности. Во всяком случае радует высокая согласованность действий, высочайший уровень взаимовыручки и общая нацеленность личного состава исключительно на победу - и т.д. Сделали выводы, зарубили у себя на носу: этим - чтоб впредь неповадно было, а вот этим, наоборот, - чтоб повадно. А в конце живого обсуждения, закончившегося выводами, выраженными в официальных, мертвых, как вера в Перуна, словах, воздвигся, опершись руками на пульт, Бригадир:

- А в заключение должен признать, как бы это ни было неприятно, что наибольшей эффективностью отличались действия нашего противноватого гостя в этом его брюнетистом аппарате. - Он развел руками. - Увы! Быть объективными - наша обязанность.

- Бригадир!

- Что такое?

- Вы насчет противноватого - не обобщайте, я его теперь за отца родного… И при каждой встрече выпивку буду ставить. До самой смертыньки.

- Все равно обидно.

Приведенный в каюту ном-капитана дежурным, Дубтах был чист, свеж и румян, аки майская роза. Он замечательно отдохнул, был доволен собой и оттого находился в благодушном настроении, но даже невзирая на это, а может быть даже, - благодаря этому, он почувствовал в своем организме оживление некоего бесенка, которого он сам называл Демоном Сорной Риторики. Разумеется, он дал самому себе страшную клятву, что язык прикусит, будет с собой бороться и нечистую силу на подиум - постарается не выпустить ни в коем случае.

- Добрый вечер, господин Людвиг. Проходите, располагайтесь.

- Приветствую вас, господин ном-капитан.

- Мы тут с "белкой" вашей познакомились и сочли ее весьма поучительной… Как по вашему мнению, - вы сколько истребителей давеча сбили?

- Полагаю - пять.

- А "ведьмины кудри" по флангу - ваша милость развесила?

- Воистину. На "Уатах - 8".

- Тогда - тоже восемь. На две машины не дотянули до мирового рекорда шестидесятитрехлетней давности.

- У меня очень хорошая машина. На ней и не такое сделать можно.

- Вполне возможно. Вот только дело в том, что я при всем старании не смог отыскать в ваших действиях тактических огрехов. Не знаю, смог бы я сам отыскать в тех же условиях и за сопоставимое время столь же удачное решение, но оценить сделанное я, надеюсь, способен. Скажите честно, - воевали?

Дубтах, скосив глаза и сделав деревянное выражение лица, ответил:

- Скажем, - применение боевого оружия по реальным целям, действительно, могло иметь место.

- "Перелетная птица"?

- Пожалуй, но не во вполне обычном понимании этого термина.

- Своей уклончивой манерой вы хотите навести меня на мысль, что работаете на Институт Анализа. Вот только беда в том, что я по чистой случайности отлично знаю, что представляют собой их пилоты… Так вот, - у вас не то, что совсем другая, а попросту противоположная манера пилотажа… А еще они просто-напросто не умеют сбивать.

- Разумеется, - солидно проговорил Дубтах, - Институт организация весьма разветвленная и почти самодостаточная, но и он не может быть всеобъемлющим. При необходимости они привлекают людей со стороны, с совершенно иной подготовкой.

- Вот и проговорились!

- Ничего подобного.

- А звание-то у вас какое, господин Людвиг?

- Советник Второго Ранга.

- Тьфу! Я настоящее спрашиваю!

- Поскольку в настоящий момент я никоим образом не нахожусь на действительной военной службе, именно это звание является самым настоящим.

- Ага. Это вы в университете научились летать на этом вашем агрегате и сбивать по восемь самолетов за вылет.

- Нет, этому меня научили в Третьей Высшей Школе ВВС, по спецкурсу.

- Это в каком году?

- Немного позже вас, но не думаю, чтобы у нас с вами были общие знакомые. Кроме того, - моего имени нет в официальных списках.

- Но за Отечество-то вы малость полетали?

- И это спрашивает командир "крыла"! И вы можете себе представить сухопутного летунца, будь он хоть семи пядей, садящимся на ваш ипподром?

- А-а-а… Ну тогда хоть что-то начинает проясняться! Слава богу.

- Но это же очевидно! Именно поэтому послали меня, а не кого-нибудь похлеще. Только прослужил я недолго…

- Что так?

- Ну, официальным поводом было то, что я как-то невзначай придумал новый способ применения одного распространенного вида оружия, и поэтому был отозван именно на этот предмет…

- Так это вашими стараниями мы получаем все эти высокомудрые инструкции?

- Нет, что вы. У меня нет никакого литературного таланта, огранка всех этих военнолитературных бриллиантов - не моя стезя, я рудокоп и добываю алмазы. Но сдается мне, что это был только предлог: я ж никуда не вписывался! Под конец они сами настолько запутались с этим экспериментом, что и не рады были, даже при самом высоком бюрократическом покровительстве. В восемнадцать лет! Сержант!! Пилотирует сверхзвуковой истребитель!!! На авианосце!!!!! Представляете себе этот ужас?

И Дубтах нервно облизал губы, сам напугавшись обрисованной картины.

- Да- а… Аж холодный пот…

- Так что коленом под зад - на гражданку, и с тех пор, со всеми удобствами, - вольнонаемным. Только вот нанимают почему-то по большей части разные силовые ведомства… А тогда мой старик еще шутил, что я своим присутствием нарушил как минимум двести тридцать три пункта в сорока пяти параграфах разных наистрожайших инструкций… Хотя, с другой стороны, какая ж это шутка?

- А старик…

- Он у меня фермер. Богатый скотовод из Тынгу. Ага. Вот вы со скольких лет летаете?

- С… с…

- А я - если не с пяти, так уж с шести - точно.

Тут последние препоны, не выдержав напора превосходящей нечистой силы, рухнули, и Дубтах ну, - ф-фсе рассказал: про то, как в возрасте полутора лет забрался в любимый папашин "Вэнд- 200" и запустил двигатель; про то, как в пятилетнем возрасте сдал родителю экзамен по матчасти и пилотажу; про то, как год спустя на оружии (Боги… что я несу!) поклялся папане : "В воздухе - не баловаться. Про то, как свято эту клятву соблюдал в своих, - с этого момента - вполне самостоятельных, - полетах. Брехня ложилась на эпическое полотно его начисто выдуманной жизни широкими, свободными, мастерскими мазками, образуя тончайшие оттенки и детали сочных, тонко подмеченных, достовернейших подробностей, выдуманных прямо на ходу. Лилась из него легко, свободно и безболезненно, как некая жидкость при холере. Брехня била из него пышными, подобными страусиным перьям, струями, как вода из старинного фонтана. Ой-й, - думал он, - да что ж это я делаю- та? Зачем несу всю эту кошмарную ахинею явно хорошему человеку? Но кто способен бороться с вдохновением? А это, что ни говори, было именно вдохновение. Тут он собрал оставшиеся силы и честно прикусил виртуозно ускользающий язык.