Самый короткий путь (СИ) - "Elle D."

Роберт. – И кого нам благодарить за это, Уилл? Ты сто раз мог убить его, я готов в том

поклясться. Но вместо этого ты предпочёл трахаться с ним. С этим вальенским

выродком… с мужчиной.

В его голосе было столько отвращения, что даже человек, державший Уилла, казалось,

заразился им и дрогнул. Все присутствовавшие при этом ужасном разговоре люди угрюмо

молчали, стоя в стороне, слушая, как один сын Бранда Норана уничтожает другого. Это

было невыносимо, Уилл едва мог дышать от горя и унижения. Но сумел выговорить:

– И ты…ты говоришь мне это, Роберт? Что это отвратительно? Ты, тот, кто подложил

меня ему в постель?

Ответом ему стала звонкая пощёчина. Голова Уилла дёрнулась набок, рот наполнился

кровью. Роберт заговорил, и его голос звенел от ярости:

– Я велел тебе исполнить твой долг! Долг Норана и хиллэсца, долг сына, мстящего за отца.

Исполнить долг, Уилл, а не изнывать от страсти, как последняя потаскуха!

«Что ты знаешь о страсти, Роберт,» – подумал Уилл, и вдруг ему сделалось смешно.

Кривая улыбка тронула его окровавленные губы, но следующая пощёчина, ещё более

тяжёлая, стёрла её.

– Не смей насмехаться надо мной, – прошипел лорд Норан, подступая к нему вплотную и

хватая его за воротник дрожащей от гнева рукой. – Щенок…

Уилл посмотрел ему в глаза. Страх, робость, глубоко затаенная печаль, которые он

испытывал всегда, глядя на своего брата, вдруг отступили. Перед ним стоял совершенно

чужой человек, ненавидевший и презиравший его. Человек, который прилюдно обвинял

его и унижал за то, что сам заставил сделать. Даже Риверте, со всей его ребяческой

жестокостью, не сделал бы ничего подобного.

– Что бы ты ни задумал, – проговорил Уилл, глядя в лицо своему брату, – ты опоздал.

Риверте уехал три дня назад. Ты не сможешь навредить ему или помешать его планам. И

лучше бы тебе было вернуться домой и попытаться защитить Тэйнхайл.

– Смотрите-ка, эта вальенская шлюха будет учить меня жизни, – сказал Роберт нарочито

громко и, небрежно усмехнувшись, отпустил рубашку Уилла. – Не волнуйся так за

любимый дом, мой милый брат. Как я уже сказал, с ним ничего не случится. А твой

Риверте хотя и уехал, но очень скоро вернётся. Поверь, лишь только он получит некое

письмецо, ему станет не до Хиллэса.

Тугой узел, уже почти расслабившийся, снова скрутился в животе Уилла.

– О чём ты говоришь?

– О, я вижу, ты не слишком уверен в его любви. А зря, – ухмылка Роберта была настолько

омерзительной, что приторный оскал Маттео Гальяны рядом с ней показался бы тёплой и

лучистой улыбкой. – Впрочем, ты вскоре сам в этом убедишься.

– Ты… ты схватил меня, чтобы заманить его сюда?!

– А на что ты мне ещё сдался, в самом деле, – сказал Роберт рассеянно – и вдруг, протянув

руку, погладил Уилла по щеке. – Боюсь, малыш, больше от тебя никакого проку…

Уилл ударил его по руке, сбрасывая её со своего лица. Его тут же схватили сзади, крепко,

не давая вырваться.

– Вижу, ты совсем зарвался, – недовольно сказал Роберт. – А ведь брат Эсмонт не одобрил

бы твоего поведения. Младший брат должен подчиняться старшему, так, вроде бы, учат

тебя твои священные книжонки?

– Не в том случае, если старший брат – подлец и убийца, – огрызнулся Уилл. Он был готов,

что Роберт снова ударит его, но тот не шевельнулся. В его взгляде появилась

несвойственная ему задумчивость. Уилл на мгновение с ужасом подумал, что, пожалуй,

они с Риверте чем-то похоже. В Роберте была та же непримиримая сила, та же

надменность, то же нежелание и неумение отступать от своего. Да, они были похожи… и в

то же время так разнились, что сама мысль о схожести казалась смешной и нелепой.

– Ты в самом деле удивляешь меня, неприятно удивляешь. Я начинаю думать, что отец

был не прав, оставив тебя дома. От тебя больше хлопот, чем пользы, и в монастыре ты по

крайней мере не путался бы у меня под ногами. Ты ещё не передумал про свой

монастырь? Теперь ты к нему готов больше, чем когда-либо. Хорошо научился сосать, а? –

такая знакомая, и в то же время такая чуждая насмешка сквозила в голосе Роберта, но

Уилла она задеть не могла. Он так и не отвёл взгляд.

– Он не приедет, – сказал Уилл наконец. – Ты не знаешь его.

– Это ты не знаешь его – видимо, вы проводили больше времени трахаясь, чем

разговаривая. Ты ведь не знал, что он просил своего короля пощадить Хиллэс? Писал ему

письма в Сиану, где вместо мольбы о прощении настаивал на своей политике,

применённой к нам, и утверждал, что нас следует оставить в покое. Что, если не пылкое

чувство к одному хиллэсскому монашку, могло сподвигнуть его на сей акт невиданного

великодушия?

Риверте просил за Хиллэс?.. Уилл действительно ничего об этом не знал. Ничего, кроме

того, что Риверте не любит крови. Не любит проливать её, если этого можно избежать. Но

прольёт, когда знает, что это совершенно необходимо.

Внезапно смысл сказанного дошёл до него.

– Риверте просил за Хиллэс? Когда?!

– В течение всего лета, как я могу судить. Шпионы его величества Эдмунда

перехватывали письма Риверте в Сиану. Рикардо на них, правда, не отвечал, пока не узнал

о готовящемся рейде из Рувана – увы, это уже наша вина, мы допустили утечку.

– Вы? Роберт… ты имеешь какое-то отношение к этому рейду?

– Непосредственное, – ответил тот с гордостью. – Отчасти это была моя идея. И я убедил

его величество дать Рувану денег. То, что затея провалилась – вина не моя, а тупорылых

руванских военачальников. И…

– Господи, Роберт! – не выдержал Уилл. – Ну зачем?! Мы же были с Вальеной в мире! Ты

знал, что твой поступок разрушит всё, чего мы достигли! Что Вальена не простит нам

этого! О чём ты думал?! Ты втравил нас в эту войну, ты, а не он!

– Да, я, – отрезал тот. – И я же её закончу, когда уничтожу его. Вальена – это Риверте. Не

станет его – не станет Вальены. Я действовал так же, как отец, заглядывая на три хода

вперёд. Пусть Вальена выступает! Они рассчитывают, что он поведёт их, как всегда – но

этого не будет, и, объединившись с Руваном, мы легко раздавим их, раздавим раз и

навсегда! Я, по своей неосмотрительности, рассчитывал на тебя – впрочем, всегда

оставался запасной план… собственно, вот этот.

– Вот этот, – повторил Уилл. Его подташнивало от омерзения. – Заманить его и убить, как…

как…

– Как барана на бойне, – сладко улыбнулся Роберт. – О да. И думаю, всё же, я должен

поблагодарить тебя за это, братец. Мне теперь нужно только одно: чтобы он приехал. И он

приедет, потому что без ума от тебя – так же, как и ты от него. По большому счёту, я и не

думал, что ты справишься со второй частью задания. Довольно было и первой. Но ты бы

вряд ли был так сговорчив, если бы у тебя не было достойного стимула, не правда ли?

– Роберт… за что ты так ненавидишь его?

Голубые глаза его брата потемнели от гнева, пальцы сжались в кулаки.

– А ты не понимаешь? – хрипло спросил он. – Ты, ничтожество! Он же убил моего отца!

– И моего.

– В самом деле?! Не думаю! Мне всерьёз начинает казаться, что наша любезная матушка

прижила тебя от какого-нибудь тупого холопа!

Это было слишком. Он мог говорить что угодно о нём, Уилле – видит бог, он заслужил

если не всё, то многое, – но оскорблять их мать… это было слишком. Не издав ни звука,

Уилл с внезапной силой рванулся из державших его рук и кинулся на своего брата. В

глазах у него потемнело, он не понимал, что делает, и очнулся только тогда, когда кто-то

силой заставил его разжать руки, сомкнувшиеся на горле Роберта, и оттащил в сторону.

Роберт поднялся с земли, довольно неуклюже – тяжёлые доспехи отца, похоже, больше

мешали ему, чем защищали, – кашляя и потирая рукой горло. Потом шагнул к Уиллу и