Красный цветок - Екатерина Оленева

— Хватит, я сказала!

Эллоис, тяжело дыша, все-таки послушно с меня скатился, растянувшись на траве рядом. Я чувствовала тепло его у своего плеча, его ладонь у своей ладони.

Постепенно сбившееся дыхание восстановилось.

Повернув голову, я встретилась с его смеющимся взглядом.

— Ты странная, Одиф*фэ.

— Даже больше, чем хотелось бы.

— Я ведь тебе нравлюсь.

Я фыркнула, зло, насмешливо и пренебрежительно.

— Может быть и так. Но это не твои проблемы.

— А кто здесь говорит о проблемах? Поверь, я могу сделать так, что никто из нас не останется внакладе. Мы оба будем удовлетворены.

Я села, нервно пытаясь собрать в косу растрепавшиеся волосы:

— Эллоис*сент, говоря начистоту, чего ты от меня хочешь? Секса без обязательств?

— А какие обязательства могут быть в нашем возрасте? — он приподнялся на локте и смотрел на меня сверху вниз.

Паршивец. Но какой обаятельный паршивец. Так и хочется зарыться в густое мягкое облако темных кудрей, вдыхая едва уловимый аромат, описать который словами вряд ли удастся. Откуда этот тонкий волнующий запах? Одеколон? Кожа? Магия?

— Представь себе, у меня они есть, — выдохнула я.

Вопрос, засветившийся в зеленых очах, можно было бы оставить без ответа.

— Я помолвлена.

— Ты — что?

— Помолвлена. Твоя дорогая тетушка просватала меня за Сиоб*ряна Дик*Кар*Стала, выторговав что-то своё, — в нюансы я, признаться, не входила. Но, положа руку на сердце, прости меня Двуликие, меня бы это не остановило. Главная причина в том, что я не принимаю отношений без обязательств. Они меня не удовлетворяют. И ещё, — ты не знаешь меня. Совершенно.

— Ага. И последнее препятствие точно не преодолимо! — саркастически поднял брови Эллоис. — Хорошо, Одиф*фэ. Я допускаю, что ты права. Я согласен, что серьезные отношения — это серьезно, а помолвка с королем Фиара и вовсе должна делать тебя для меня недоступной.

Я не стала комментировать. Хорошо памятуя о том, что даже искренняя привязанность к дядюшки Те*и нисколько не помешала его связи с Гиэн*сэтэ.

— Но подлинная причина твоего испуганного "Нет, довольно!" в другом: ты просто маленькая девственница, недавно вырвавшаяся из монастыря. Своенравная, страстная, яростная и невинная. Любой другой на твоем месте я сказал бы: ну, и ладно. Скатертью дорога, до свидания. Но боюсь, поступить так с тобой, не получится. Между нами есть что-то такое, что рано или поздно все равно заставит нас столкнуться.

— Дай мне нож, — сказала я.

— Зачем? — тонкие брови подозрительно сошлись на переносице.

— Убью сначала тебя, потом себя и мы всегда будем вместе. В мире лучшем.

— Ты это серьезно?

— А ты как думаешь?

Со вздохом он протянул мне кинжал, и я предприняла попытку отрезать подол юбки, весь измочаленный, выпачканный и воняющий кровью. Меня раздражало жирное кровяное пятно.

— Помочь? — хмыкнул он, устав наблюдать за безуспешными неуклюжими попытками.

— Помоги.

Ловко отсекая ткань, он отбросил её в сторону. Взглядом я заставила клочок материи вспыхнуть и прогореть до того, как она коснулась земли.

Положив руки ему на плечи, я прижалась к нему, словно ища защиты. Для меня самой это было удивительным. Так приятно чувствовать тепло, приятно, когда тебя обнимают. Эллоис*сент умел быть нежным. Как умел быть и настоящим ублюдком.

— Я никогда на стану "одной из многих", Эллоис. Никогда! Я вовсе не невинная маленькая девочка, вырвавшаяся из монастыря.

Я почувствовала, как его губы мягко щекочут волосы.

— А кто же ты, по-твоему, малышка?

Я проклята. Иначе, почему доброта и нежность жгут душу, как кислота?

Прежде чем мысли и воспоминания вырвались из меня каскадом образов, я оттолкнула его в грудь и рванулась к лошади.

Только не думать! Не думать о том, кто я. И что, незримо для него, связывает нас.

В недоумении Эллоис*сент смотрел мне вслед. Наверняка усматривая в моем поведении очередной каприз взбалмошной избалованной девчонки.

— Осторожней! — сорвалось с его губ, когда я взлетела в седло.

Я рассмеялась, подбирая поводья.

— Мое падение — случайность. Впрочем, это ты виноват во всем.

— Ну, конечно, я. Кто же ещё, как не я? — Эллоис нервно дернул плечом. — Ты сумасшедшая?

— Да ладно? Хочешь сказать, что там, в беседке, ты не заметил меня?

— В какой беседке? — то, как бледные щеки слегка зарумянились, заставило усомниться в том, что спектакль разыгрывался для меня. Настроение это отчего-то не улучшало. — Нет, я тебя не заметил.

— Ещё бы? — вскинулась я. — Ты был слишком увлечен другой особой.

— Это что? Сцена ревности? Это смешно. Я не обязан перед тобой отчитываться!

— Ты вообще мне ничем не обязан. Не в пример мне. Я-то как раз задолжала за сегодняшнее "лечение". Сочтемся позже, кузен.

Дав лошади шпоры, я понеслась к волшебному замку, к которому устремлялись все тропы Чеарэта.

Я ненавидела его.

Меня раздражали бесконечные любовные приключения и множащиеся о них слухи. Телячьи взгляды, которыми провожали Эллоис*сента не только малолетние девчонки, порочные тупые гризетки, но и дамы постарше. Я негодовала, задаваясь вопросом, ну, неужели ни у кого не возникает желания хорошенько щелкнуть по носу зазновалу, чтобы перестал воображать о себе много?!

Нет. Эллоис*сэнт мне не нравился. Ни капельки. С чего бы это? Все, что "слишком", — противоестественно! То, что он, парень, был умен, дерзок, смел, ещё можно терпеть. Но даже в красоте он не уступал мне!

Хотя случались мгновения, когда я готова была поклоняться ему: Эллоис*сенту удалось невозможное — я заслушивалась музыкой, что вытекала из- под его пальцев. На белом рояле красовались пышные белые хей*ро — цветы, прекрасные настолько, что имели полное право проявлять свойственное им высокомерие. Тонкие ароматные лепестки дрожали в такт музыке, пока мелодия струилась, подобная тонкому аромату. Впитываясь, как вода в песок, в мою память.

В эти мгновения я была готова стать нежной, доброй, кроткой. Чудовище прятало коготки, влеклось свернуться клубочком и мурчать. Грустно, скорбя о невозможном. А непостижимо-раздражающая гармония продолжала журчать: не жалоба, ни мятеж, ни насмешка. Печаль. Пустота. Бесконечность.

В огромном зале с высокими арками сквозняки колыхали тонкие занавески, и звучала музыка, наполняя душу болью, воскрешающей душу. За стеклами падали капли дождя, просясь в дом настойчивым, но едва различимым стуком. Тонкий профиль отражался в черном мокром стекле. Длинные изящные пальцы в обрамлении пышной пены кружев летали над перламутровыми клавишами.