Красный цветок - Екатерина Оленева

Эллоис*сент приблизился, глядя на меня сверху вниз с таким выражением, что невольно захотелось опустить ресницы.

— Меня снедает отнюдь не любопытство. Диалог с тобой, кузина, обещает быть куда интереснее. Мне понравился аванс, что ты дала в галерее. И понравился сегодняшний поединок. Я люблю жесткие игры. Ты, кажется, тоже? Большинство женщин кровь отвращает, боль — пугает. Я люблю боль.

Нахмурившись, я вслушивалась в речь мальчика, производящего впечатления аристократичной манерности и изысканности

— Любишь боль? Как это понимать?

— Да так и понимать. В мире существует не так много вещей, способных лишать самоконтроля. Наслаждение и боль в равной степени заставляют забываться не хуже того сладкого дурмана, что в конечном итоге лишает людей разума.

— К чему ты клонишь?

— Тебе нравится причинять боль, мне — принимать. Мы могли бы неплохо провести этот вечер. И многие другие вечера тоже.

Я в немом изумлении смотрела ему в лицо.

— Ты осмеливаешься предложить подобное кровной родственнице?

Взгляд, брошенный "кузеном" был весьма красноречив:

— Двуликие! Одиф*фэ, о чем ты говоришь? Подобные грехи в этом доме именно с родственниками и разделяются.

— Ты хочешь сказать, что инцест среди Чеар*рэ — обыденное явление?

Не знаю, что отразилось у меня на лице, но это заставило Эллоис*сента дать пояснение:

— Инцест? — Коротко хохотнул парень, покачав головой. Темные брови поднялись, будто крылья ночной бабочки. — Нет. С папой, мамой, родными братьями, сестрами, рыбками, собаками и кактусами большинство предпочитают сохранять чисто платонические отношения. Но бывали случаи, правда, крайне редко, когда прапрадедушки не только прелюбодействовали, но даже женились на праправнучках. А вот племянники и тетушки, дядюшки и их воспитанницы, многочисленные кузены-кузины и иже с ними предаются любовным играм без лишних угрызений совести. Неужели для тебя это новость? Это естественно! Много ли в мире найдется смертных, способных вынести или дать то, что мы желаем получить? Одиф*фэ, — я невольно дернулась, когда горячая ладонь ласково коснулась щеки. — Не считая особых случаев, мы легко доживаем до пятисот лет, сохраняя при этом молодость, красоту и репродуктивные функции. У любого из Чеар*рэ огромное количество родственников. Подчас мы даже не знаем друг друга в лицо. Среди людей нам одиноко, там чуждо все. Мы действуем на смертных, как кролик на удава, как любовная песня вампира. Иссушая их души, успеваем пресытиться прежде, чем игра успевает стать по-настоящему интересной. Мы для них — смертельный яд. Они для нас, что мотылек для огонька. Пылинка, прогорающая, не запоминаясь. Так что плохого в том, чтобы искать близости с подобным себе? С тем, кто равен? Ты думаешь, это не правильно? Нет, это — не порок. Это — жизненная необходимость. Инстинкт выживания, если хочешь.

— Откуда ты знаешь, что я сочла ваши семейные привычки пороком? Ты читаешь мои мысли?

Эллоис*сент криво усмехнулся:

— Ты слишком громко думаешь, кузина.

Не знаю, как ему это удалось, но злость прошла. На смену ей пришло странное, не свойственное мне спокойствие. Оно моим и не было.

— Терпеть не могу, когда мной манипулируют. Даже если это делается из лучших побуждений, — попыталась я отстраниться.

— Я тобой не манипулирую, — Эллоис*Сент удержал меня без усилий. Плохо быть маленькой и лёгкой.

— Применять ментальную магию — это значит "не манипулировать!?

— Я не применял ментальной магии.

— А что же, в таком случае, ты делаешь?

— Пытаюсь тебя очаровать и совратить к обоюдному удовольствию.

Мне хотелось злиться, но губы против воли расплывались в идиотской улыбке:

— Ты до тошноты самоуверенный тип, кузен. В моем удовольствии ты отнюдь не можешь быть уверен. И нечего играть бровями и ухмыляться. Давай, убирайся из моей комнаты! Чтобы ты тут не говорил, я все равно с тобой не соглашусь.

— Ладно-ладно. Вернёмся к этой теме позже. Когда ты повзрослеешь, кузина.

Теплые губы согрели мягким прикосновением лоб. И в следующее мгновение я оказалась в комнате в одиночестве. Со смутным чувством разочарования.

Бедные мужчины. Как же сложно им бывает нам угодить, если мы столь противоречивы, что не в состоянии понять собственных желаний?

Чужие смерти, сточные канавы, бесправие и жестокость нищеты казалось, навсегда остались в прошлом. И если временами меня посещали призрачные видения умершей матери, Дей*река или Гиэн*сэтэ, я стремилась поскорее задвинуть их в дальний уголок сознания: мертвецов воспоминаниями не оживишь. А настроение портится.

И уж тем более я не желала вспоминать Миа*рона. Возможно, это суеверие, но даже наедине с собой я не произносила его имени.

Жизнь впервые улыбалась, и хотелось успеть насладиться всем, что она была способна дать. Пока ветер не переменится. Пока не задует норд-ост, зловещий ветер перемен.

Мне нравилось одной из первых в доме подниматься, чтобы удрать в парк, и там предвосхищать восход солнца — знамение жизни. Следить, как поначалу робкие лучи разгораются ярче и ярче, одерживая беспрекословную победу над мраком. И мечтать о будущем — раньше я не могла позволить себе подобной роскоши.

Прогулки порой были пешими, а иногда верховыми. Ощущение скорости, бьющего в лицо ветра, разгоряченного тела под собой, передвигающегося, словно большая волна, мощными рывками, пьянило, заставляло чувствовать каждую клеточку тела живой и нужной всему организму.

Реже я плутали по многочисленным дорожкам, любуясь цветами и многочисленными беседками.

В то утро я получила письмо от Мари*лисы.

"Одиф*фэ, дорогая, светлых тебе рассветов и спокойных, мирных закатов, — традиционными пожеланиями, обязательными для любого воспитанного человека, начиналось послание. — Надеюсь, ты, вступив в светлую полосу жизни, не позабыла о нас? Это было бы крайне прискорбно, потому что ни проходит дня, когда бы мы не вспоминали своей веселой огненной подружки. Рядом с тобой не живет скука. Это дорогого стоит.

Даже Светлые Сестры по нескольку раз на дню упоминают твое имя, горюя о поре, когда своими проказами ты оживляла серый камень этого проклятого богами места.

Стоило тебе уехать, как зарядили дожди. Весна выдалась скверной, начало лета — того хуже. Дожди идут, не прекращаясь, сутками. Но это отнюдь не самое неприятное из того, что происходит. Впрочем "неприятное" совсем не то слово, которым следовало бы описать создавшуюся ситуацию.

Лес наводнила нечисть. Толкуют о бесконтрольных плотоядных зомби, вурдалаках и волкалаках. Даже о демонах из верхних кругов Бездны. Край обескровлен. Слухи множатся, словно личинки в грязной ране. Но никому доподлинно ничего не известно.