История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 Наконец Дель Гуасто решается атаковать, может быть потому, что он больше не в состоянии выдерживать огонь французской артиллерии, а может быть в предположении, что тем самым он предупреждает атаку неприятеля.

 Обе стороны по старому швейцарскому методу построили своих пикинеров тремя большими колоннами, которые бесхитростно стояли одна подле другой на равномерно-волнистом поле. Если швейцарцы в прежнее время строили свои три колонны уступами, то делали они это для того, чтобы в течение своей бурной атаки сохранять полную свободу движений. Здесь, где обе стороны выжидали атаки противника и каждая колонна была прикрыта с флангов кавалерией, линейное построение получилось само собою.

 При столкновении лучшая по составу колонна имперских пикинеров - авангард, образовавший теперь правое крыло, - составленная из испанцев и ландскнехтов, сталкивается с неприятельской колонной, хотя численно и превосходной, но недостаточно сплоченной, состоявшей из новонабранных швейцарцев (грюнерцев) и итальянцев, опрокидывает и преследует их, и даже атака французских жандармов не может ее задержать.

 Зато в центре колонна свеженавербованных ландскнехтов натыкается на стоявшую против нее колонну особо испытанных на французской службе швейцарцев. Сдерживаемые своим начальником Фрёлихом, последние бросаются навстречу ландскнехтам лишь тогда, когда они, благодаря недостаточному боевому навыку и трудностям условий местности, пришли в некоторое расстройство и уже находились на близком расстоянии от фронта противника. Уже сами по себе эти швейцарцы, хотя и более слабые численностью, превосходили своих противников боеспособностью. А к тому же французские жандармы разбили сопровождавшую ландскнехтов легкую испанскую кавалерию, и, наконец, третья французская колонна пикинеров, состоявшая из гасконцев, ударила ландскнехтам во фланг.

 Это могло произойти лишь потому, что третья имперская пехотная колонна, которая должна была атаковать гасконцев, этого не сделала, а держалась в стороне. Эта колонна состояла из итальянцев, которые до сих пор еще ничем себя не проявили в области пехотной тактики; к тому же она была и малочисленна. Дель Гуасто полагался на то, что эта колонна была очень сильна стрелками, но последние должны были отступить перед неприятельской конницей; сопровождавшая же ее флорентийская кавалерия была также разбита французской жандармерией, и, таким образом, у гасконских пикинеров руки оказались развязанными, и, верно руководимые, они направили свой удар на решительный пункт. Источники расходятся относительно того, в какой именно момент гасконцы ударили на ландскнехтов: завершили ли они только их поражение, после того как их уже отразили швейцарцы, или и те и другие действовали совместно, или, наконец, собственно гасконцы проделали всю работу. Ввиду того, однако, что, по собственным показаниям швейцарцев, они потеряли всего лишь 40 человек убитыми, из которых часть, наверно, можно отнести за счет предшествовавшего огневого боя, надо полагать, что столкновение с ландскнехтами не было особенно жестоким и что воздействие гасконцев уже сказалось при их приближении раньше, чем можно было пустить в ход оружие. Рассказ Монлюка, будто удар при сшибке был настолько силен, что первые шеренги с обеих сторон попадали на землю, не следует повторять как нечто реальное.

 Первоначально одержавший победу правый фланг имперцев допустил коренную ошибку - напрямик преследовал дрогнувшие под их натиском части, вместо того чтобы сперва помочь одолеть главную колонну противника - швейцарцев; в последней фазе боя, когда он хотел вернуться на поле сражения, его атаковали со всех сторон и разгромили.

 Все особенности этого сражения, по-видимому, определяются применением огнестрельного оружия; они заключаются как в результатах действия огнестрельного оружия, так и в ожиданиях, которых оно не оправдало. В то время как в предшествующих больших сражениях мы видим ясно обозначенную обороняющуюся сторону и не менее ясно обозначенную атакующую - здесь мы наблюдаем то явление, что обе стороны почти до самого конца хотели сохранить за собою тактические преимущества обороны. В данном случае, очевидно, имелись в виду не одни выгоды, даваемые местностью, - ведь прежде швейцарцы с ними не считались, - но и преимущества, доставляемые дальнобойным оружием. Далее нам сообщают, что как у ландскнехтов, так и у гасконцев были поставлены во вторые шеренги стрелки, вооруженные аркебузами или пистолетами, которые должны были выпалить в массу противника непосредственно перед самим столкновением. Этим увесистость и сомкнутость колонны пикинеров несколько разрежается. Это как бы начало распада больших колонн; швейцарцы, хотя и не применяют этой новомодной уловки, все же остаются победителями. Но так как и против французского рыцарства в открытом поле огнестрельное оружие не устояло, то сражение при Черезоле показывает, что успех мушкетеров при Павии в значительной мере был обусловлен теми прикрытиями, какие предоставляли стрелкам условия местности парка. Большее влияние, чем ручное огнестрельное оружие, оказала на ход сражения, хотя и немногочисленная, артиллерия. Конечное решение все же еще дают крупные колонны пикинеров.

 Потери имперцев убитыми и взятыми в плен были огромны, достигая приблизительно половины всего войска, из них 5 000 было убитых. Тем не менее реальное значение победы, достигнутой французами, оказалось ничтожным. Спустя некоторое время они взяли Кариньяно, далее, однако, они ничего более сделать не смогли, так как император Карл как раз готовился вторгнуться из Германии во Францию, и король Франциск отозвал часть войск из Италии, чтобы обороняться от него. Правда, если бы Дель Гуасто победил при Черезоле и, перейдя через Альпы, вторгся во Францию, французы оказались бы в чрезвычайно затруднительном положении. Однако и этого все же было бы недостаточно для полного сокрушения Франции.

Глава VI. МАКИАВЕЛЛИ.

 Новое военное искусство тотчас же породило и своего крупного теоретика. И в средние века не переставали читать Вегеция. Карл Смелый велел перевести для себя Вегеция и Ксенофонта, и переводы эти дошли до нас. Перевод же, сделанный для него Баском де Люсеном с Киропедии Ксенофонта, утерян во время бегства из-под Нанси135.

 Карл V изучал творения Цезаря самым внимательным образом и снабдил свой экземпляр этих сочинений множеством заметок на полях. По его инициативе была отправлена во Францию для установления местоположения лагерей Цезаря научная экспедиция, снявшая с них около 40 планов.

 Но классическим военным писателем этой эпохи стал Никколо Макиавелли, о труде которого "Возрождение военного искусства" Мартин Гобом нам подарил сочинение - и основоположное, и в то же время исчерпывающее136.

 Макиавелли находился под глубоким впечатлением того обстоятельства, что во времена его молодости (он родился в 1469 г.) конница была почти всецело господствующим родом войск, а теперь участь сражений начала решать пехота. Он связал это со своими изысканиями в области классической древности, убедившими его в том, что римляне некогда покорили весь мир своими легионами, и поставил себе задачу показать всему свету, и прежде всего своим соотечественникам, что хорошая пехота из граждан представляет идеал военной организации и что она призвана избавить Италию, а главное Флоренцию, от тех ужасных наемных банд, при помощи которых в его время вели войны. Его патриотизм, его конструктивный склад ума, его литературные изыскания и ясное понимание реальных явлений окружающего мира оказывали на него одновременное воздействие и побуждали его идти вперед, с одной стороны, к созданию теоретически продуманной системы, с другой – к организации флорентийской государственной милиции, в которой он думал возродить бытие древних римлян.

 Должность канцлера, которую Макиавелли занимал во Флорентийской республике, не была руководящею, а скорее, как бы мы выразились на современном языке, высоким исполнительным постом. Занимая такую должность, Макиавелли силой своего красноречия и своего влияния добился того, что в 1506 г. республика организовала у себя ландвер, ополчение, которое в конце концов было доведено до 20 000 человек.

 Страна была разделена на округа; правительственные комиссары их объезжали, намечали людей, которые им казались подходящими, и вели им список. Каждый округ выставлял одну роту, во главу которой назначался опытный в военном деле капитан. Ополченцам выдавалось оружие - пика и нагрудный панцирь, а также форменная одежда - белый кафтан и брюки с одной белой и одной красной штаниной. Каждая рота имела свое знамя из материи различных цветов, но все они были украшены изображением флорентийского льва. При каждом капитане состояли: канцлер для несения административных и хозяйственных обязанностей, ведения списков и прочих канцелярских работ, прапорщик, известное число капралов и один или несколько барабанщиков, которые "барабанили на манер ультрамонтанов".