Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассвет уже был совсем близок, когда Готье наконец заснул. Он погрузился в тяжелый и глубокий сон, наполняя башню звучным храпом, который вызвал у Катрин улыбку. Это была настоящая победа. Какое-то время она смотрела, как он спал, мирно, раскованно, с влажными и приоткрытыми губами. Его гигантское тело раскинулось среди беспорядочно разбросанных простыней. Готье был похож на уснувшего ребенка. Она чувствовала к нему глубокую нежность. Готье любил ее, только ее саму, ничего не требуя взамен, и эта любовь согревала обледеневшее сердце Катрин.
Она наклонилась над спавшим и поцеловала закрытые веки. Потом поспешно оделась, так как хотела вернуться К себе до наступления дня. Не так-то просто ей было одеться, так как шнурки были разрезаны. С трудом ей удалось их связать.
Затем она выскользнула в коридор, спустилась к себе вниз на цыпочках по каменной лестнице, чтобы шаги ее не будили эхо по всей башне. Небо над замком начинало светлеть. В коридорах, дымя, гасли факелы. Дозорные спали, облокотившись на свои пики. Катрин вернулась к себе в комнату, не встретив ни одной живой души. Поспешно сбрасывая одежду, которую она придерживала обеими руками, молодая женщина со сладким вздохом скользнула в свежие простыни своей кровати. Она чувствовала себя усталой, разбитой ночью любовного жара, но в то же время странным образом она избавилась от всех призраков и теперь засыпала почти счастливой. Конечно, это не было тем опьяняющим и чудесным отрешением, которое давал ей только Арно. В руках этого единственного человека, Арно, которого Катрин только и любила в жизни, она забывалась, растворялась в счастье, отрекаясь от самой себя, собственной воли, сливаясь с ним в одно целое. Но в эту ночь та глубокая нежность, которую она испытывала к Готье, ее страстное желание вырвать его из угрожающего тумана безумия и болезненный голод ее молодого тела заменили настоящую страсть. Она обнаружила, какое успокоение для тела и души могла дать любовь пылкого и искренне влюбленного мужчины… Даже мысль о Фра Иньясио не мучила ее так сильно, в какой-то степени она освободилась от мистики.
Что же до того, что за этим последует, какие изменения принесет эта ночь во что выльются ее взаимоотношения с Готье, Катрин отказывалась об этом думать. Не теперь… Позже… Завтра! А сейчас она так устала, так устала… Ей так хотелось спать! Веки смежились, и она провалилась в счастливое небытие…
Легкое прикосновение руки к ее животу, ягодицам разбудило ее. Было еще очень рано. Свет едва голубел в окне комнаты. Сонный взгляд Катрин обнаружил сидящую на кровати фигуру, но она не сразу узнала своего гостя. Рассветная прохлада и легкое прикосновение руки, которая продолжала ее ласкать, вернули ее к действительности. Простыни и одеяла были отброшены в ноги, она лежала нагая, поеживаясь от холода. В тот же момент фигура задвигалась, наклонилась над ней. Расширив от ужаса глаза, Катрин, наконец, увидела, что это был Томас де Торквемада, но она его едва узнала, такой у него был демонический вид. В полном ужасе Катрин уже готова была закричать. Рука грубо легла ей на губы… Она пыталась сбросить ее, но напрасно… Ноготь поцарапал ей грудь, сильный удар коленки заставил разжать ноги, и сразу на нее обрушилось влажное от холодного пота, едко пахнувшее голое тело.
Катрин тошнило от отвращения, она извивалась под мальчишкой. Он царапал ее, она застонала. А он тихо насмехался:
— Нечего притворяться, потаскуха!.. Я тебя видел ночью в башне с твоим слугой!.. А! Там ты небось отдавалась с радостью, мерзавка поганая! Мужчины тебя хорошо знают, бесстыдница… Ну же, показывай мне, что ты умеешь!.. Сейчас моя очередь!.. Целуй меня! Шлюха!..
Он перемежал свою ругань мокрыми поцелуями, которые вызывали рвоту, и почти такими же отвратительными глухими стонами. Он удерживал молодую женщину, в нервном спазме зажав ее железной ладонью, и пытался судорожно овладеть своей жертвой, но это у него не выходило. Катрин почувствовала, что совсем задыхается под костлявой рукой, которая сжимала ей рот. О, как он был отвратителен! Даже Жиль де Рэ не был до такой степени омерзительным.
На миг рука чуть ослабла. Она воспользовалась этим и постаралась укусить ее. Томас закричал и инстинктивно отдернул руку. Тогда Катрин закричала изо всех сил, как зверь на краю гибели… Мальчишка принялся ее бить, но ему не удалось заставить ее замолчать, и теперь он сам принялся кричать так же громко, как и она, во власти настоящего приступа слепой ненависти. Катрин едва расслышала стук в дверь, затем последовали сильные удары, раздался мощный треск ломавшегося дерева, скрежет скоб и замка. Она увидела Жосса, дорвавшегося к ней, отбросившего брус, которым тот воспользовался для того, чтобы высадить дверь. Томас, видимо, запер дверь на ключ. Бывший бродяга устремился к кровати, схватил Томаса и принялся дубасить его;
Спрятавшись за занавески кровати, Катрин закрыла глаза, чтобы не видеть драки, но слышала глухие удары кулаков Жосса по телу пажа, при этом Жосс не скупился выливать на гнусного мальчишку фантастический поток отборных парижских ругательств.
Последний удар кулака, последний пинок ногой по худому заду молодого сатира, и вот Томас, в чем мать родила, был выброшен в коридор. Едва приземлившись, он тут же бросился бежать, пока Жосс, бурча ругательства, пошел вытаскивать из-за шкафа обеих служанок, которые, прибежав на шум, забились туда от страха. Он показал им на Катрин. Га свернулась у себя в кровати в клубок, натянула простыни и смотрела на них полными ужаса глазами.
— Займитесь мадам Катрин! Я пойду скажу господину архиепископу, что думаю о его драгоценном паже. Разве когда-нибудь кто-нибудь видел более отвратительного мелкого гаденыша? Вам не очень больно, мадам Катрин? Он же избивал вас, как озверелый, когда я ворвался.
Мирный и ровный голос парижанина вернул мужестве Катрин. Она даже попыталась ему улыбнуться.
— Видимо, я вся покрыта синяками, но ничего серьезного. Спасибо, Жосс. Без вас… Господи! Какое отвращение! И такой еще мальчик! Я долго не забуду этого кошмара! — Добавила сна, готовая расплакаться.
— То, что он молод, никак не извиняет его, подозреваю, что в этого Томаса вселился дьявол. Достаточно на него однажды взглянуть, чтобы увидеть жестокость и другие пороки. Мне жаль тот монастырь, куда он себя прочит, мне даже жаль Бога! В этом мальчишке он получит гнуснейшего
