Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я еще раздумывал, когда увидел, как в долине зажглись огни. Это придало мне мужества. Думая, что огонь зажгли на ночь пастухи или дровосеки, я принялся медленно спускаться, цепляясь за камни и стволы. Долго продолжался этот спуск. Как я не перебил себе кости, до сих пор непонятно.
— А, — сказала Катрин, — пастухи приняли тебя, полечили?
— Приняли — да, полечили, пожалуй да, но это были не пастухи!
— Так кто же?
— Люди одного сеньора и грабителя, который обосновался в том районе, — сеньора Вивьена д'Эгремона.
Катрин нахмурила брови. Это имя она уже слышала, его произносили в ее присутствии, да еще с таким ужасом. Это имя называли и монахи в Ронсевале, и крестьяне в Сен-Жан-де-Пор.
— Как же ты от них спасся?
— Именно от них я и не спасся. Этот Вивьен д'Эгре. Он дикий зверь и хищник, один из тех грабителей-хищников, у которых когти всегда в крови. Он меня подобрал только из-за того, что я показался ему ценным товаром. Меня полечили, конечно, но потом заковали в цепи. Когда я окреп, меня повели в цепях в Памплону, где этот выродок продал меня как раба, и очень дорого. Уж поверьте, я стою много экю, — добавил Готье с горькой иронией.
— Меня купил епископ Памплоны для того, чтобы я присматривал за его псарней. Его большие сторожевые собаки — злые зверюги, но не такие, как он сам. В тот день, когда собакам отдали на съедение маленького мальчика, я убежал. Меня преследовал страх, что я снова окажусь в их руках, ибо знал, что меня ждет: со мной бы поступили точно так же, как с тем несчастным ребенком. Но я не знал страны, не знал их проклятого языка. Я встретил человека и заговорил с ним, но тот оказался одним из бандитов Ока, который отвел меня прямехонько к своим собратьям. Таким образом мне только сменили цепи… и… псарню. Я уже стал строить план побега, но нагрянули альгвасилы. Из-за моего роста, конечно, они приняли меня за главаря. Впрочем, я не понимал, что они там говорили. Меня оглушили, связали… И вы, конечно, знаете продолжение истории лучше меня…
— Конечно, знаю.
Катрин нежно провела рукой по шероховатой щеке нормандца.
— Ты ужасно страдал, Готье, но, видишь ли, я все время Думала, что смерть не властна над тобой. Я была уверена, что тебя не сокрушить… что ты как сама земля!
— Земля может сжаться, обрушиться, а я — только человек, как и все прочие!
Рука Катрин задержалась на его лице, он мягко снял ее. и сказал:
— Теперь ваша очередь, мадам Катрин! Если вы хотите, чтобы я до конца все понял, мне нужно все рассказать… все, вы слышите?
Она поднялась, потом подошла к скамье у окна и села. Катрин не хотела ничего скрывать. Даже той ночью, в разгар их чувственных сумасбродств, разве она не пообещала ему:
«Завтра я все тебе расскажу»?
— Ты все узнаешь! Так вот, когда флорентийский менестрель пришел к нам и сообщил, что видел, как ты погиб…
Рассказ длился долго. Катрин говорила медленно, стараясь ничего не пропустить. Она все рассказала: о бегстве, о паломничестве к Пресвятой Деве в Пюи, о походе вместе с паломниками, о встрече с Эрменгардой де Шатовилен и Жоссом Ролларом, о краже рубинов в Сент Фуа, о прибытии Ван Эйка и письме от герцога Бургундского, полных ненависти словах Фортюна, о бегстве из Ронсеваля с Жоссом, наконец, о его собственном спасении и их прибытии в красный замок архиепископа Фонсеки. Готье не прервал ее ни разу. Он внимательно слушал и смотрел на нее, словно стараясь убедиться в том, что произносившиеся слова соответствовали тому, что думала молодая женщина. Когда она кончила рассказ, он глубоко вздохнул и, встав, пошел к окну, поставил ногу на угловую скамью.
— Так, значит, — медленно сказал он, — мессир Арно в плену у мавров?
И немедленно ревнивый гнев вновь охватил Катрин.
— В плену по собственному желанию! Разве я не сказала тебе, что он охотно последовал за той дамой? Разве я не повторила тебе слов Фортюна? «Мавританка краше дневного света», — сказал он. Мой супруг влюбился в нее с первого взгляда.
— И вы в это поверили? Вы, умная женщина? Вы же помните фанатичную привязанность Фортюна к своему хозяину? Помните, как он каждую неделю ходил в лепрозорий в Кальве, и так — в любую погоду. Вы же не знаете, какая на него нашла ярость и злость, когда господин де Брезе приехал в Монсальви и когда каждый стал думать, что вы собираетесь сменить мужа. Никогда я еще не слышал таких яростных криков, таких проклятий. Он клялся, что вы еще заплатите за измену. Фортюна вас ненавидел, мадам Катрин. Он сказал бы все что угодно, лишь бы вас задеть.
— Но не до такой же степени! Разве он, не клялся спасением своей души, что Арно пребывает в любовных утехах во дворце своей принцессы ? Кто же станет подвергать угрозе свое вечное спасение, чтобы утолить простое чувство ненависти?
— Вы даже не представляете, сколько на свете есть таких людей. Во всяком случае, возможно, что мессира Арно там полюбили. Но кто вам сказал, что он ответил на любовь? Впрочем…
И Готье, резко повернувшись всем корпусом, встал над Катрин во весь свой рост.
Вы не отправились бы, мадам Катрин, в это безумное путешествие, если бы не питали надежды. Вы бы вернулись в Монсальви, а может быть, и ко двору короля Карла, где подин де Брезе открыл бы вам свои объятия… да вы мог вспомнить и о любви Великого Герцога Запада. Такая женщина, как вы, никогда не признает себя побежденной, я это знаю лучше, чем кто — либо. А что касается того, что мессир Арно навсегда для вас потерян, — рассказывайте это другим, мадам Катрин! Такое вы никогда
