Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот миг звук фанфар нарушил тишину и вернул Катрин к реальности. Она направилась к двери и дружески улыбнулась своему другу.
— Думаю, ты всегда будешь прав, Готье, но вот трубят. Дон Алонсо ждет меня к трапезе.
— Объявите ему об отъезде.
— Я уже это сделала. Но, так как я сказала, что собираюсь уехать завтра, думаю, тебе надо будет потерпеть. Еще одна ночь, Готье, только одна ночь. Это же мало!..
— Мало? Я не разделяю вашего мнения. Можно вложить целую жизнь в одну ночь. За одну ночь может измениться все. Но вы правы: мы слишком многим обязаны господину архиепископу, чтобы быть с ним неучтивыми. Значит, завтра, на рассвете, пусть будет так.
Катрин спустилась по лестнице. Когда она переступила порог низкой двери башни, ей показалось, что кто-то отпрянул в густую тень от каменной винтовой лестницы и что этот кто — то очень похож на Томаса де Торквемаду. Она вздрогнула от испуга, вспомнив утренний кошмар. Катрин быстро вышла во двор, где солдаты, послушники и несколько служанок ротозейничали, отдыхая от службы или ища уголок в тени, где бы можно было улечься, так как наступали часы, когда нависает жара и всякая деятельность сменяется забытьем. Катрин направилась к свету. Золотые лучи были приятны и прибавляли уверенности. Они прогоняли призраки и дурные тени. Успокоившись, она направилась к залу, где обычно подавалось угощение.
Нестерпимое ощущение жары, бессознательное неудобство от яркого света разбудили Катрин среди ночи. Она вначале думала, что ей снился дурной сон. Но быстро поняла, что случился пожар. Дверь ее комнаты пылала, а перед камином горели разбросанные на полу охапки соломы и хвороста, выбрасывая густой дым.
В панике она выскочила из кровати и устремилась к окну, отодрав створки.
Но ворвавшийся в открытое окно воздух раздул огонь, и он стал еще сильнее. Огонь гудел, лизал дерево ларцов и стульев, расставленных у камина. Загорелись обои, угрожая занавескам.
— На помощь! — крикнула Катрин в безумном страхе. — Пожар!.. Ко мне!
Слышался какой-то шум, но огонь образовал завесу, которую было нелегко погасить. Молодой женщине показалось, что к этому шуму иногда прибавлялись смешки.
— Ко мне! — крикнула она из последних сил. — На помощь!
Она судорожно обернулась к окну. Ее комната находилась высоко, под окном десять футов. Между тем… если не придут на помощь, нужно будет бросаться вниз! Огонь распространялся с большой быстротой. К удушливому дыму добавился неизвестный ей запах, едкий и непривычный. Прижавшись к окну, Катрин напрасно хватала воздух.
Густой и черный дым устремился прямо на нее, тянулся в отверстие окна. С пересохшим горлом, не в силах даже кричать, с обожженными глазами, молодая женщина чувствовала, как ее покидают силы. Ее охватило удушье. Через мгновение уже не хватит сил выскользнуть в окно, прыгнуть, да она уже и не была на это способна. Ноги ее подогнулись. Она уже падала в облаке дыма, который полз к ней как жирная змея. Она закашлялась с мучительным ощущением, что легкие тоже загорались. Теряя сознание, Катрин увидела, как перед ней стали проплывать лица: нежные глаза Сары, серый взгляд Готье, насмешливая улыбка Арно. Тогда она поняла, что умирает, и попыталась ухватиться за обрывки молитвы…
Когда Катрин пришла в сознание, у нее возникло впечатление, словно она погрузилась в реку. Она была мокрой, ее пронизывал холод, она стучала зубами. Полные слез глаза не различали ничего, только красный туман. Но она чувствовала, что чьи-то руки обтирали ее без особой осторожности. Потом ее завернули во что-то жесткое, но теплое. Та же сильная рука обтерла ей лицо, и наконец она узнала склоненное над ней лицо Жосса. На сжатых губах появилась его странная улыбка, когда он увидел, что она открыла глаза.
— Да, еле успел! — прошептал он. — Думал, никак не проскочу через эту стену огня. К счастью, кусок стены, падая, открыл проход, Я заметил вас и смог вытащить оттуда…
Приподнимаясь, Катрин увидела, что лежала на плитах галереи. Огонь гудел в одном из дальних концов: где раньше была дверь в ее комнату, но там не было ни души.
— Никого нет? — спросила она. — Как же так получилось, что огонь не встревожил никого в замке?
— Потому что горит и у архиепископа. Все слуги тушат там пожар, спасают дона Алонсо. Впрочем, двери в эту галерею были забаррикадированы снаружи.
— Как же ты очутился здесь?
— Да потому, что ночью я пришел сюда и спал на одной из каменных скамеек. После утренней тревоги с гнусным мальчишкой мне было не по себе. Никто меня здесь не видел, и я надеялся понаблюдать, таким образом, за вашей комнатой. Но, думаю, слишком крепко заснул. Здесь и зарыта собака. Когда я устаю, сплю как убитый. Поджигатель не увидел меня и так тихо все сделал, что я не услышал, когда он разложил хворост.
— Поджигатель?
— Вы же не думаете, что такой огонь зажегся сам? Да и тот, что так хорошо разгорается у архиепископа? У меня есть подозрение, впрочем, откуда ветер дует…
Словно в подтверждение его слов, низкая дверь в конце галереи, где еще не было огня, открылась и впустила длинную белую фигуру с факелом в руке. В ужасе Катрин узнала Томаса. Одетый в монашеское одеяние, с широко раскрытыми глазами, он шел в сторону пожара, не чувствуя дыма, все сгущавшегося и заволакивавшего большую галерею.
— Смотрите, — прошептал Жосе. — Он нас не видит! И действительно, молодой человек шел вперед как лунатик. С факелом в руке, похожий на падшего ангела мести и ненависти, он, казалось, был во власти транса. Его губы двигались в спазмах. Катрин ухватила на лету только слово «огонь»… Томас прошел совсем рядом и даже не увидел ее. Она кашлянула.
— Что он говорит? — прошептала молодая женщина.
— Что огонь красив и священен. Что он очищает, поднимает до Бога!.. Что этот замок, замок лукавого, должен сгореть, чтобы души его жителей обрели Бога и освободились от дьявола… Он сошел с ума, — заключил Жосс и добавил:
— Он не закрыл за собой дверь галереи. Воспользуемся этим, чтобы поднять тревогу.
Катрин пошла за Жоссом, но на пороге обернулась. Потоки дыма почти поглотили Томаса де Торквемаду.
— Но… — произнесла молодая женщина, — он же сгорит.
— Это лучшее, что может с ним случиться… и для него, и для других! — прорычал Жосс, который решительной рукой
