Назад в СССР - Валерий Рожнов

– Да. Он тоже напивался в стельку, занимался любовью, а потом глядел на луну.

– На нее все смотрят.

– А она – на всех нас. И чего она только не помнит.

– Даже Ромео и Джульетту…

– Думаешь, они были?

– Конечно. Их не могло не быть…

Антон увидел светящееся окно в квартире Наташи и произнес тихо:

– Твой отец не спит.

– Он ждет меня.

– Что ты ему сказала?

– Что пошла к подруге в соседний дом. У нее нет телефона, так что проверить он не может.

Антон усмехнулся.

– Знаешь, я раньше не мог и минуты обойтись без телефона. Даже в туалет его брал с собой. Покупал все новые модели айфона и чуть ли не каждый день менял чехлы…

– Чего?

– Да не важно… Важно другое – сейчас я понял, какой я был ненормальный!

Наташа не ответила и прижалась к нему. Ее дыхание грело ему шею.

– Мне надо идти.

– Иди.

Он разжал руки и отпустил ее. Девушка поднялась по ступенькам и обернулась:

– Ты больше не исчезнешь?

– Нет. – Он медленно покачал головой.

Она вошла в дом. Антон достал пачку сигарет и закурил. Вскоре в квартире Наташи погас свет. Тогда он выбросил сигарету и пошел в темноту.

На следующий день, после работы, Антон принял душ холодной воды, зачесал мокрые волосы назад и надел костюм и начищенные до блеска туфли. Володя наблюдал за ним с дымящейся папиросой в руках.

– Куда собрался?

– Угадай.

– Вступать в партию.

– Нет.

– Тогда к девчонке на свидание.

– Угу.

– Галстук дать.

– А он у тебя есть?

– В Греции все есть.

– Ну тащи.

Антон повязал галстук и через зеркало посмотрел на друга.

– Ну а ты?

– Что я?

– Ты знаешь, о чем я говорю.

– Валентина?

– Угу…

– Она ждет, когда я брошу пить.

– А ты?

– Ну я тоже… Я тоже жду. – Он пожал плечами.

– Так можно всю жизнь прождать… – Антон повернулся и подошел к нему. – Про АА не слышал?

– Нет.

– Это Общество Анонимных Алкоголиков.

– Я не анонимный. Все знают, что я спившийся архитектор. Даже местные собаки.

– Анонимный – значит, что ты там можешь не раскрывать свое имя. Ходишь туда анонимно, как и другие, и все вместе вы ищите выход. Все просто.

– Надо подумать.

– Подумай.

Антон обошел застывшего с папиросой друга и вышел на улицу. Ветерок приятно холодил мокрую голову. Он стал насвистывать мелодию из «Титаника».

Быстрым шагом Антон дошел до автобусной станции города. У входа на площадь сидел ряд пожилых женщин в ярких платках, торговавших цветами. Когда он выбирал букет роз, служащий автовокзала стал через мегафон приглашать желающих приобрести билет в автобус до Москвы.

– Осталось одно место, – говорил он, и его гулкий голос метался по маленькой привокзальной площади. – Желающие могут подойти и приобрести билет. Автобус отходит через пять минут. Торопитесь!

Площадь неторопливо пересекла стая лохматых бездомных собак. Одна остановилась и долго смотрела желтыми глазами на Антона. Потом отвернулась и побежала за остальными, виляя хвостом.

– Осталось одно место. Автобус до Москвы отходит через три минуты. Подходите и покупайте билет!

Антон держал в руке деньги. Ему вдруг стало жарко. Пот потек по спине между лопаток неприятной холодной струйкой.

Он медленно повернул голову и посмотрел на большой бело-голубой междугородний автобус, стоявший в тени цветущего каштана. Водитель в клетчатой кепке залез в кабину, захлопнул дверь, завел движок и стал его прогревать. Несколько человек забрались внутрь и уселись у окон. Маленький ребенок отодвинул шторку и стал махать Антону рукой.

Будущее и Прошлое неспешно и плавно перетекали друг в друга, как две незаметные для людских глаз реки. Здесь и сейчас.

Антон почувствовал, как время замедлило свой бег, и ощутил себя так, словно был последним человеком на земле.

Неожиданно двигатель завыл на высоких оборотах, и грузное тело машины сдвинулось с места. Оно плавно пронеслось мимо Антона.

Мальчик продолжал махать ему рукой, и тогда он помахал ему в ответ, потом отвернулся и расплатился за цветы.

Забрав букет, Антон решил не ждать автобуса до музыкальной школы и пошел пешком. Идти не больше получаса. Машин было мало, и Антон сошел с узкого тротуара, мощенного плиткой, и пошел по краю дороги. В какой-то момент ему показалось, что кто-то идет за ним. Некоторое время он шел с этим чувством, которое только крепло, потом обернулся и застыл как вкопанный, словно библейская жена Лота.

Позади метрах в двадцати от него стояли трое людей Сталкера. Они тяжело дышали и смотрели исподлобья на Антона. Видимо, они собирались его догнать, но он вовремя заметил погоню и обернулся.

Антон попятился на несколько шагов назад, и все трое пошли вперед.

Антон остановился и они остановились.

– Эй, постой, – крикнул один из них. – Нам просто надо с тобой поговорить!

Антон сделал шаг назад – они шаг вперед.

– Пошли к черту! – крикнул он громко.

– Мы не сделаем тебе ничего плохого, – сказал второй и убрал за спину руку с кастетом.

– Пошли в жопу!

– Давай поговорим!

– Стой на месте…

Антон начал медленно пятиться, и вдруг вся троица сорвалась с места и побежала за ним. Он метнул в них букет цветов и помчался со всех ног, свернув во дворы. Никогда он еще так быстро не бегал. Бандиты гнались за ним минут десять. Они слали ему в спину проклятия, но Антон не отвечал, сберегая силы. Он несся вперед, высоко вскидывая ноги и сжав зубы, как чемпион Усейн Болт, которого он видел по ящику во время Олимпиады. Не зря он столько времени торчал перед телевизором.

Бандиты отстали.

Антон обернулся, сбавил ход, пробежал еще один двор и спрятался в подъезде кирпичного дома. К счастью, он не был заперт.

В боку кололо, словно кто-то тыкал иголкой в печень. Наконец Антон отдышался и осторожно выглянул в окно. Никого. Антон перекрестился, чего никогда не делал, и выбрался наружу.

Все время оглядываясь по сторонам, он добрался до музыкальной школы, зашел во двор и сел на скамейку. Чайковский по-прежнему изучал чугунную партитуру, держа ее перед собой на вытянутой руке. Казалось, что он был близоруким и щурился, пытаясь прочесть ноты. Антон достал сигарету и закурил.

Из школы выбежали дети. Они стали носиться вокруг памятника, распугав недовольных голубей. Те тотчас взлетели и устроились на козырьке крыши, наблюдая за всем этим бардаком сверху.

По ступенькам легко сбежала Наташа. Антон выбросил сигарету, поднялся и обнял девушку.

– Эй, эй…

Но он не удержался и поцеловал ее долгим поцелуем в губы. Она немного отстранилась.

– Эй, хватит! На нас дети смотрят.

– Пускай.

– Нет. Так нельзя. Неприлично.

Наташа взяла его под руку, и они пошли медленным шагом. О людях Сталкера Антон больше не думал, хотя они могли появиться в любой момент.

– Я должна тебе сказать что-то важное. Я долго собиралась и…

Антон остановился.

– У нас будет ребенок?

– Нет. Другое.

– Ну…

Пауза.

– Ладно. Может быть, в другой раз.

– Да говори, чего там…

Наташа подняла глаза и, посмотрев на Антона, тихо произнесла:

– Я тебе верю.

– Веришь? Чему?

– Про будущее. Про то, что ты говорил.

– А-а-а… это.

Они пошли дальше. Антон раскидывал носком ноги мелкие камешки.

– Скажи, о чем ты там мечтал?

Антон вспомнил свою прошлую жизнь, которая была в будущем, и сказал:

– О всякой ерунде. Теперь даже вспоминать смешно.

– Но все же?

Антон остановился.

– Я скажу. Но тогда и ты скажешь.

– Хорошо. Ты первый…

– Я мечтал… О… коттедже на Рублевке, пентхаусе в центре города, новой машине, океанской яхте…

– Понятно…

– А ты о чем мечтала?

– Я? – Наташа опустила глаза и смотрела себе под ноги. – Ну, так…

– Но все же…

Наташа подняла глаза и, слегка улыбнувшись, сказала:

– Когда маленькая была, я мечтала встретить принца…

– А когда выросла?

– Что он не окажется алкашом.

Антон покачал головой, и они пошли дальше. Ему было стыдно, что он не оправдал надежд.

– А какое оно? – спросила Наташа.

– Что? Будущее?

– Да.

Антон пожал плечами:

– Можно ехать куда угодно. Можно не работать, и тебя за это не посадят в тюрьму. Можно ругать правительство и президента, ходить в боулинг, заказывать на дом пиццу, смотреть МТВ или порно по кабельному каналу. Можно путешествовать по всему миру, с деньгами или без… Делай что хочешь, и никому до тебя нет дела.

– А если ты будешь умирать с голоду?

– Все равно нет дела.

– Это же ужасно?

– Да, жуткая жизнь…

Антон обнял девушку за плечи, и так они шли до самого дома. У скамейки, на которой они когда-то целовались, они остановились, и Наташа спросила:

– Зайдешь?

– Твой отец меня не любит.

– Его нет дома. Будет поздно. Он ведь теперь второй секретарь райкома.

– Рад за него. Честно.