Галерея Миров - Ольга Макарова

Рон упала на колени, в снег, начавший уже подтаивать и пахнуть весной. Она протянула руку к небу, и вдруг закрыла ладонями лицо и зарыдала… совсем как тогда, над мертвым Лансом, вмерзшим в кровавый лед…

Влад почти ничего не видел из-за так внезапно наставшей темноты и пляски разноцветных пятен перед глазами (так бывает, когда долго глядишь на солнце). Просто шел на звук. Безошибочно, как ходят слепые. Опустился на колени рядом с Рон и обнял ее, закрыв от холодного ветра, пустой темноты и всего мира, будь он неладен…

— Знаешь, а я запомнил, — прошептал Влад.

— Что? — Рон уже перестала плакать, только всхлипывала изредка.

— Когда ты плачешь, как дитя,

Я обниму тебя за плечи.

Нет, слезы, страх не для тебя,

Отдай мне боль, и станет легче.

Я твое горе, как свое,

Захороню в токсичных складах,

В тех шрамах сердца, где гниет

И распадается отрава…

Ты счастье, молодость, любовь,

Я горе, старость и мученье,

И я война, и я же кровь,

И я твой друг, твое спасенье…

Я боль могу терпеть и смерть,

Ведь я солдат, солдат удачи,

Но не могу без слез смотреть,

Смотреть и видеть, что ты плачешь…

— Ты не можешь этого знать, — Рон внимательно посмотрела в его глаза. Синие. — Денис знал… но он… умер…

— Я не умирал. Я не Денис, я не Влад… не совсем Влад… Но я все помню. Твои любимые книги: стихи и картины художников XX века… Ты получаешь уксус из спирта… сам колдовал с этой медной проволочкой… Ты врач и шаман… ты бродила в моей душе, чтобы узнать, кто я такой. Я перетянул тебя за стену… Я не умер. Я никогда не умирал… Души вообще не умирают… Я просто вернулся, потому что я тебя люблю… Ты на меня не смотри, что старый… это тело просто… оболочка… — Влад говорил без остановки, как сумасшедший, и уже здорово жалел, что начал весь этот разговор. Этого в его плане не было. Все само как-то вышло… — Ты мне веришь?

— Верю, — ответила Рон неожиданно твердо. — Дедушка говорил, что случается, сущности теневого мира вырываются в наш, захватывая чужие тела. Ты такой?

— Такой.

— Зачем ты пришел?! Что тебе от меня надо?! — в голосе девушки зазвучала угроза, хотя вырываться из бережных объятий Влада она не спешила: успеется…

— Знаешь… — замялся было Влад… — Честно скажу! Я пытался себе внушить, что я здесь только чтобы найти того, кто станет Хранителем, кто вытащит этот умирающий мирок из ямы. Но на самом деле я просто хотел тебя увидеть еще раз. Просто быть рядом. Даже если бы ты меня не узнала, как тысячи раз до этого… Потому что я тебя люблю…

— Я знала, что ты придешь. Я тебя во сне видела. Два года назад…

Они шли к Храму самые последние по опустевшей вытоптанной земле. Шли рядом. Как старые знакомые. И у обоих на душе было спокойно. Ведь когда не хватает того Единственного или Единственной, в душе — вакуум. Будто с хрустом сжимается пластиковая бутылка, из которой откачивают воздух… а когда двое, а их во всей Вселенной только двое, вот так идут рядом, на душе покой. Мир. Рай…

Попросишь ветер, и он так уж и быть принесет к тебе эти слова. Когда-то они были выстраданы, записаны кровью по живому… были скрыты от всех, чтобы быть сказанными ему, если он придет. Он пришел. С неба свалился. Но теперь эти слова… этот стих… она расскажет ему с улыбкой, как пустячок:

Я не знаю, к чему снятся странные сны,

И, наверно, уже не пойму.

Ты когда-то давно мне приснился во сне

И вот встретился мне наяву.

С первой встречи знакомым казалось лицо

И родным — твой смеющийся взгляд.

Ты пришел, как в легенде, из радужных снов,

Где мы встретились годы назад…

61

Ив видел солнце. Видел! Он не мог поверить… сейчас сидел в Храме: когда небеса закрылись, он вернулся, протопал со стеклянными глазами до стены и тяжело опустился на пол. Железяка, которую он приспособил под костыль, и которой огрел кого-то в толпе, когда пытался протиснуться к выходу… она выскользнула из рук, ни с того ни с сего ставших, как чужие, и звонко брякнула о плиты. Звук так и остался блуждать где-то на задворках сознания Ива, на фоне бессмысленной тишины. Звон железа о бетон, монотонный, глухой, как эхо…

Кто-то накрыл его одеялом — медсестра, которая поздновато вспомнила просьбу странного «Грифа». Ив мельком посмотрел на нее: такие же стеклянные глаза, как у него самого, такие же бездумные механические движения, на рефлексах… Сейчас все здесь ходят, как вареные. Шок. Их мысли там, в небе, за пластами пепла, где солнце, которое, оказывается, на самом деле есть…

Ив мало что помнил из того дня — между событиями совершенно отсутствовала связь. Похоже на провалы в памяти или на эпизоды бредового сна…

— …я видел солнце! — хрипел седой юнец, щуря слезящиеся гнойные глаза. — Теперь могу спокойно умереть…

— …когда человек умирает, — сказал кто-то старый, — его душа летит к солнцу. Умирать не страшно, Макс… нас ждет новая жизнь. Свет.

— Мы станем светом.

— Тепло.

— Там больше ничего не будет. Только свет…

— …только солнце…

— …мама, куда оно делось?! Куда, куда-а-а, — заплакал ребенок.

— Молчи, щенок! Не видишь, матери сейчас не до тебя!

— …Господи, помилуй души рабов твоих…

— …все мы грешны…

— …мы всего лишь люди…

— …Сандра!..

— …эй, кто-нибудь! Тут человеку голову разбили…

— …в толпе, наверно…

— …да, наверно, полезли, как звери…

— …ну вы че, оглохли все?.. он же помрет!..

— …Пей, парень! — кто-то потряс Ива за плечо. — Это настоящий спирт, а не «грифовское» пойло! Не боись, я его разбавил. Пей!

Ив пил. Ничего не ощущая. Как воду.

А потом уснул. Замертво, без снов. Точно в яму провалился.

И правильно сделал. Нужно было поспать. Разум просто не справлялся с таким наплывом эмоций, своих и чужих… ведь сейчас на половине планеты творилось черте что…

62

— А у меня полная фляжка света! Полная! — маленький человечек в крысином тулупе и с сумасшедшими глазами скакал по снегу, а что декоративные крысиные хвостики его тулупа так и плескали по ветру при каждом прыжке.

— А ну покажи! — пошутил Таш, еще раз мельком взглянув на закрывшееся еще вчера небо.

— Нет!!! — заорал человечек благим матом и свернулся в клубок, как готовая к прыжку зверюшка, защищая драгоценную фляжку. — Махмуд будет биться насмерть!!! Не подходи!!!

— Таш, хватит прикалываться над дурачком, — Дина ласково похлопала друга по плечу.