Галерея Миров - Ольга Макарова

Рон встала и не спеша подошла к нему. Еще сама удивилась, почему даже мысли не возникло, что надо бы поспешить… вот как будто знала…

Второй «Лев» был молод… и, наверное, раньше красив. Да, пока кто-то не раскроил ему череп…

На лице… половине, потому что вторая представляла собой кровавую кашу… застыло удивленное выражение. Бедняга, скорее всего, и понять-то ничего не успел.

Его товарищ, парнишка, сидящий сейчас рядом, прямо на коленях в луже побуревшей крови, видно, тоже еще не понял… да не хотел, не хотел верить и понимать такое…

— Он умер, — сказала Рон.

— Нет!!! — заорал «Лев». — Папка!.. где врачи?!! где?!! — дальше малец пошел матом… он уже не ревел — выл… тряс мертвого за руку… проклинал все на свете…

— Он умер, — повторила Рон, положив руку мальчишке на плечо.

— Нет… папка, — прошептал он.

— Ты должен быть сильным, парень… Теперь ничего уже не поделаешь… — Рон еще раз взглянула на мертвого… действительно, человеку просто мозги вышибли, тут даже шаманизм… — Я сейчас принесу простыню. Мы его накроем. Ребята из Красного Креста потом похоронят.

И молча направилась через Храм, оставив позади беспомощно всхлипывающего мальчишку… Боги, за что?.. за что ему это?.. помнится, кто-то мудрый сказал, что все счастье мира не стоит и слезинки ребенка… н е с т о и т!!!

Рон остановилась перед Ивом. Дрых, привалившись к стене, в обнимку с «Крестоносцем» и мятым одеялом. Спиртягой от этой парочки тащило за километр… Рон перевела взгляд на лежащий на полу железный прут. С кончика в пыль уже натекла кровавая лужица…

Ив… сразу вспомнилось, как он везде таскал эту штуку с собой вместо костыля…

Она со злостью пнула железяку со всех сил, так что аж нога отозвалась жгучей болью. Прут с мерзким звоном, который многократно повторило эхо, отлетел в дальний угол… Незачем тому пацану его видеть… пусть не знает лучше…

Она вернулась со старой простыней и накрыла ею тело «Льва». На ткани почти сразу же проступили кровавые точки, начавшие расплываться в пятна, на которые не отрываясь, одичавшими глазами смотрел мальчишка…

— Пойдем, — Рон взяла его за руку.

— Нет! — решительно отрезал он.

— Послушай, — терпеливо сказала Рон, — ты ничем ему не поможешь. Сейчас тебе, тебе помощь нужна. Если ты продолжишь в таком духе, ты с катушек съедешь просто… Идем… знаю, тяжело… у меня дед умер так же… на моих глазах… неожиданно и бессмысленно…

— Дед? — «Лев» поднял глаза. — У тебя был дед?

— Да… он мне рассказывал про мир до войны… — кажется, удалось его зацепить, вытащить немного из шока.

— А какой мир был… до войны?..

— Я тебе расскажу. Пойдем…

«Лев» больше не перечил, руки не отдергивал. Послушно шел вместе с Рон через сонную толпу, то и дело оглядываясь в ту сторону, где остался накрытый простыней труп его отца…

Маленького «Льва» звали Вик. И ему было неполных восемь. Совсем недавно, румяный с мороза, он весело приветствовал Сандру, сообщая, что привез пожертвование от своего клана. Совсем недавно слушал отцовские байки и смеялся над ними взахлеб. Совсем недавно рвался вместе со всеми смотреть солнце… стоял на холме, застыв в восторге и страхе… Теперь все было, как во сне. Как в прошлой жизни. Мир разделился на «до» и «после»…

Рон чувствовала его боль. Как свою. Ей хотелось ее забрать, похоронить в своем сердце, лишь бы не видеть, как мучается этот маленький солдат… да, дали ему форму, нож и винтовку, но он что, перестал ребенком быть из-за этого?.. вот теперь он один остался, во всем мире один… и что с ним будет? Озлобится, как дикий звереныш, замкнется в себе, превратится в убийцу, который мстит миру за свое горе… или нет?.. Почему-то Рон поняла, что именно НЕТ… но от этого стало только больнее…

Что она могла для него сделать?.. Рон уложила Вика на свой матрас, накрыла «грифовской» курткой. Она обняла его, гладила по голове… рассказывала что-то о мире до войны… то, что от дедушки слышала, от Влада… да придумала сама половину… А Вик говорил об отце… говорил, как о настоящем герое… лучший «Лев»… самый сильный, самый ловкий, самый смелый… самый-самый-самый… клялся, что будет таким же, чтобы отец мог им гордиться… а потом снова просил рассказать о мире до войны…

Они уходили в фантазии все дальше и дальше… но это была спасительная сладкая ложь…

Измученные, заплаканные они уснули, как раз когда госпиталь начал просыпаться…

66

— …очень приятно. А я Владислав.

— Можно Слава?

— Можно.

— А меня просто Витьком можно… Ты, Слав, спортсмен, я вижу… ха-ха, качек…

— Это просто мое хобби. В свободное от работы время.

— Ну, как говорится, хорошо, когда есть хобби, но еще лучше, когда на него есть деньги… хех… А по жизни ты кто? Кем работаешь?

— Бухгалтер.

— Серьезно?!. С ума сойти! Никогда б не подумал. Я тож бухгалтер… надо же, коллегу не узнал!.. Тоже спортом заняться, что ли… а то выгляжу… как груша… работа-то сидячая, да и питаемся мы с народом, кхм, в соседнем «Макдональдсе»… А эта красавица, дочка твоя?

— Не-а, сестренка младшая.

— Как ее звать-то?

— Верóника.

— Интересно. Никогда еще не слышал, чтоб в этом имени так ударение меняли… Спит как сладко!.. Еще бы! Она с таким братом, как за каменной стеной!..

Владу уже начал надоедать этот не в меру болтливый «коллега», то и дело поглядывающий жадными крысиными глазками на Рон. И вообще, было в этом желеобразном толстяке-очкарике(и его пробковом шлеме, и «гавайской» пестрой рубашке, и вообще практически во всем, что имело к нему какое-то отношение) что-то противное… Влад изобразил спокойствие; с улыбкой поглядел на спящую «сестренку», осторожно убрал упавший на ее лицо золотистый локон и заправил его за просвечивающее на солнце ушко девушки.

— …тоже, наверно, спортсменка, — уловил Влад конец фразы.

— Биатлон, — ответил он коротко.

— Ого! — картинно восхитился Витек. — Амазонка на лыжах и с винтовкой… Вау!..

Рон, устав дремать под чужой разговор, открыла глаза и осмотрелась кругом, щурясь на солнце… Автобус не походил ни на один вид транспорта, который она знала. Ехал мягко и почти бесшумно. Скучающие люди сонно покачивались в мягких креслах. Кто разговаривал, кто газету читал, кто пытался успокоить заплакавшего ребенка… Вот что удивительно: здесь было много «больших людей»… тех, кому явно за двадцать пять… и стариков! Рон никогда бы не подумала, что их может быть так много!.. Все люди были красивы. Ни одного шрама ни на одном лице… ей даже стыдно стало, когда она представила, как выглядит по сравнению с ними, но это чувство быстро улетучилось, когда Рон увидела свое полупрозрачное отражение в оконном стекле…