Светлана - Нина Артюхова

Мальчик, сидевший недалеко от Кости, случайно обер­нулся, увидел незнакомого, с любопытством оглянулся опять. Вслед за ним и другие ребята стали поворачивать головы.

Светлана замолчала, проследила направление их взгля­дов. Она обрадовалась, прямо даже удивительно как об­радовалась. Очень выразительное у нее лицо — все так прямо на нем и написано, читай без слов: «Здравствуйте! Вот хорошо-то!.. Почему вы здесь? Случилось что-ни­будь? Или просто так приехали... ко мне в гости?»

Улыбнулась, кивая ему, и сразу опять сделалась серьезной: посидите, мол, там, потерпите, вот закончу свои важные дела и подойду к вам.

Ладно, заканчивай свои важные дела!

Кто она здесь, в лагере? Неужели вожатая? Девочек больше нет в отряде, кроме нее. Кажется, она была вожа­той в школе... и мама что-то говорила. Но ведь вожатые в лагере совсем не то, вожатые в лагере — взрослые люди...

Светлана, закончив «важные дела», подошла к Косте и уже словами сказала: «Здравствуйте!»

Яркий пионерский галстук очень шел к ее смугло-румяному лицу и черным глазам.

К конфетам она отнеслась с необычной для нее солид­ностью. Одну коробку, впрочем, развернула и даже при­открыла, заглядывая внутрь. Потом закрыла опять и ста­рательно перевязала ленточкой:

 — Этим мы займемся после обеда.

Ох, какое благоразумие, просто сил нет!

Старший вожатый сказал ей несколько слов и остался на лужайке с ребятами, а Светлана повела Костю обрат­но к дому:

 — Зинаида Львовна здорова?

 — Здорова, спасибо.

 — А... в академии у вас как?

 — В академии ничего.

 — С экзаменами все благополучно?

 — Благополучно.

 — Вообще у вас... Костя, у вас все в порядке?

 — Да... вроде как в порядке... Ты что на меня так смотришь, живая анкета?

 — На все вопросы можете не отвечать, можете просто ставить загогулину. — Она провела в воздухе пальцем зигзагообразную линию.

 — Светлана Александровна! — Их догонял один из мальчиков, явно чем-то очень взволнованный. — Володя Смирнов вернулся, вон он около волейбольной площадки стоит!

Светлана остановилась:

 — Скажи ему, чтобы он сейчас же пришел ко мне. Я буду в пионерской комнате.

Взволнованный гонец умчался, мелькая коричневыми пятками. Светлана ввела Костю в дом.

 — Вы меня извините, Костя, мне придется отлучиться ненадолго. Посидите вот здесь, отдохните. Это комната старшего вожатого. Повесьте фуражку, конфеты поло­жим вот сюда. Можете посмотреть наши альбомы, чтобы не было скучно. Я очень быстро...

Она вышла.

Костя оглядел крошечную комнату. Узкая железная кровать с аккуратно заправленным одеялом. Большие ру­лоны цветной бумаги. На столе полуигрушечная-полунастоящая швейная машинка — должно быть, старшие де­вочки учатся. Футбольный мяч — это для мальчишек... Много альбомов, старательно исписанных детским по­черком.

Костя рассеянно перелистал альбом.

«После завтрака наш отряд в первый раз пошел за ягодами. Мы набрали много и долго ягод...» Слово «дол­го» зачеркнуто. Это кто-то совсем маленький писал.

«Сельских пионеров пока еще характеризует неточ­ность передачи мяча, что значительно снижает остроту их атак...»

Ого! Опытный футболист!..

Кажется, симпатичный парень этот старший вожатый. И терпение же нужно, чтобы вот так, целыми днями, с мелкотой возиться! Что-то есть общее у всех хороших вожатых — то есть если они не случайно в вожатые по­пали, а по любви, так сказать... У них у всех очень ясные и живые глаза... Они все очень общительные, веем инте­ресуются... Светлана тоже. По этому признаку она под­ходила бы, но все-таки как она могла сделаться вожатой в лагере — такая малышка? Должно быть, уехал кто-ни­будь или заболел, а она заменяет.

Строгий мальчишеский голос за окном:

 — Смирнов, тебе Светлана Александровна велела сию минуту к ней прийти!

«Светлана Александровна»! Уморительно! Другой мальчишеский голос, мрачный, еще не сдав­шийся, но уже признающий свою вину:

 — А где она?

 — В пионерской комнате. Иди сейчас же. Понятно?

Должно быть, председатель совета отряда командует или звеньевой — тоже маленькое начальство.

Кто-то неохотно прошлепал босыми ногами по кори­дору... Всего несколько шагов. И опять все тихо.

Костя перевернул страницу альбома.

«Сегодня у нас в лагере был день самодеятельности. Мы сами были отрядными вожатыми, старшим вожатым, а Витя Семенов был начальником лагеря. День прошел очень хорошо. Происшествий никаких не было».

Вот оно что! Теперь понятно. От времени до времени кого-нибудь из ребят делают вожатым или начальником лагеря — эдакая педагогическая игра. Сегодня Светлана репетирует роль отрядной вожатой, вот и всё. Надо сказать — играет неплохо. Беседу провела интересно. Не на­валилась сразу на конфеты и не стала раздавать их направо и налево, как бывало раньше, в детском доме...

За приоткрытой дверью что-то скрипнуло, послышал­ся тяжелый вздох. Кто там? Куда девался явно чем-то проштрафившийся Володя Смирнов, которому было ве­лено идти к Светлане на расправу?

Костя шагнул в коридор. У двери в пионерскую комнату переминался с ноги на ногу рыженький мальчишка лет одиннадцати или двенадцати. Он был так расстроен предстоящей ему головомойкой, что даже не удивился ни чуточки при виде незнакомого военного.

 — Вы не знаете, Светлана Александровна там?

Голос был слабый, с хрипотцой, какой-то намек на нормальный мальчишеский голос.

 — Да, она там. Ты Володя Смирнов? Она тебя ждет.

Володя Смирнов перенес небольшую тяжесть своего тела с правой ноги на левую и опять сочувственным скри­пом отозвались доски нового пола.

 — Что, строгая у вас вожатая?

 — Ох, и строгая! — вздохнул мальчуган, переступая на правую ногу.

Чтобы не мешать его переживаниям, Костя опять вер­нулся к альбомам. Еще немного потоптался и пострадал в коридоре Володя Смирнов. Наконец постучал и спро­сил почтительно:

 — Светлана Александровна, можно войти?

Костя, улыбаясь, вышел в коридор. На всякий случай зажег папиросу — будто покурить собрался на крыльце. Очень хотелось услышать за дверью пионерской комнаты Светланин начальнический голос, распекающий наруши­теля дисциплины.

И что же?.. Ни звука! Пять минут — по часам — продолжается разнос, и хоть бы один разок голос повы­сила!

Наконец около самой двери прорвалось, уже со сле­зой, мальчишеским фальцетом:

 — Светлана Александровна! Честное пионерское даю!..

Костя скрылся в комнате старшего вожатого. В кори­доре спокойный голос Светланы:

 — Хорошо, Володя, я твоему слову верю. Иди теперь умойся, приведи себя в порядок. Сейчас будет горн.

Относительно умывания — разумный совет: Володя Смирнов прошел мимо Костиной двери красный, распа­ренный, вытирая обеими ладонями слезы со щек и подбо­родка.

Почти тотчас же после ухода Володи прозвучал горн — к обеду.

После обеда на скамейку рядом с Костей подсел на­чальник лагеря:

 — Ведь вы до вечера остаетесь? Знаете, мы хотели вас просить... Теперь у нас будет тихий час, потом полд­ник, а потом мы соберем ребят — старших, конечно, и вы с ними немножко побеседуете. Хорошо?

 — О чем?! — испуганно спросил Костя.

 — Ну, как же, вы фронтовик, поделитесь своими вос­поминаниями... Ребятам будет очень интересно. Так по­жалуйста. Часов в шесть. Вы до этого и погулять и отдох­нуть успеете.

Дежурные, убрав посуду, стали разносить конфеты, выдавая каждому по одной. Оставшиеся в коробках были пересчитаны. Потребовался нож — звеньевая стала резать конфеты на мелкие доли.

 Костя тоже получил свою порцию — целую конфету, полконфеты и четверть конфеты. Светлана сидела за стог лом напротив, перед ней тоже лежала маленькая шоколадная пирамидка.

 — Это ты устроила? — грозно спросил ее Костя, ше­потом, чтобы не услышали девочки, вытиравшие клеенку через несколько столов от них.

Остальные ребята уже разошлись по спальням, на­ступал тихий час.

 — Нет, не я, — ответила Светлана. — Ведь это ваши конфеты.

 — Я не про конфеты! Я про беседу с, фронтови­ком.

 — Ах, беседа? Ну что ж такого! Побеседуете. Маль­чики интересуются. Они сами просили старшего вожато­го и начальника лагеря.

 — На моей гибели карьеру себе хочешь сделать?

 — А вы не портите мне карьеру!

Костя гневно положил в рот целую конфету, потом половину, потом четвертушку.

 — Честное слово, Светлана, я совершенно не знаю, о чем я с ними буду разговаривать!

Светлана начала с верхней части шоколадной пира­мидки.

Съев маленькие кусочки, она потихоньку откусывала от целой конфеты.

 — А вы не бойтесь. Я вам помогу.

В лагере постепенно наступала тишина. В одноэтаж­ном корпусе — там, должно быть, самые маленькие — осторожно прикрылась стеклянная дверь.