Светлана - Нина Артюхова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ребят повезут поездом, на вокзал ехать не нужно: завод на окраине города, до ближайшей железнодорожной станции идти пять-шесть минут.
Небольшая серая, растрепанная туча промчалась прямо над головой, разбрызгала холодный дождь, скрылась за домами.
Ребят увели в помещение завкома. Неизвестно откуда появился баянист. Нужно поскорее наладить игры и танцы, успокоить родителей, что дети сухие. Попутно внушить родителям, чтобы они и впредь не беспокоились о сыновьях и дочках, не приезжали слишком часто — сыновья и дочки будут обо всем писать.
Родители должны поверить в вожатого. А родители — народ неугомонный; они толпой заполняют двор, приходится взывать к их сознательности, просить раздвинуться — не хватает места, чтобы построить ребят, все пять отрядов.
Светланин отряд — пятый — малыши, и мальчики и девочки.
Она сама просила дать ей маленьких. Пускай будут такие же, как ее будущие ученики, пускай это будет как бы репетиция...
Пять линеечек выстраиваются перед знаменем дружины. К пятому отряду Светлана уже чувствует особую нежность.
— А ты не простудишься, деточка? — говорит чья-то бабушка, закутанная в платок.
Светлана быстро оборачивается:
— Нет, нет, вы не беспокойтесь, они не простудятся! Дождя уже не будет. Видите, даже солнце выглянуло!
Бабушка улыбается Светлане всеми своими морщинками:
— Я не про них говорю, а про тебя, товарищ вожатая. Они-то в польтах все!
Другие бабушки и мамы начинают волноваться:
— Уж уводили бы ребят поскорее: того и гляди, опять дождь соберется!
Как же они не понимают, что нельзя идти, не пересчитав всех ребят: ведь мы же не знаем их еще в лицо... Так и есть, кого-то не хватает!..
Ага, вот они, запоздалые: Милочка (манная каша!) и Павлик («необычный» талант). Почему-то задержались в завкоме и преспокойно, ни чуточки не торопясь, выходят во двор со своими мамами.
То есть это мамы выходят преспокойно. Милочке и Павлику, разумеется, кажется, что все уже кончено, что в лагерь уехали без них.
Пока дошли до станции, все-таки опять начал накрапывать дождь, правда очень мелкий.
Ребята растянулись длинной колонной, красное знамя и барабанщики впереди. На улицах все прохожие оборачиваются и с улыбкой смотрят им вслед. Вот и лето началось — пионеры в лагерь поехали!
У переезда ребят заторопили: скорый поезд из Москвы должен пройти, нужно быстренько через переезд, вслед за ним пойдет наша электричка.
— Поторопитесь, товарищи, — предупреждают железнодорожники у шлагбаума.
— Ребята, ребята, подтягивайтесь, не отставайте! — говорит начальник лагеря.
Вожатые забегают в хвост колонны:
— Побыстрее шагайте, ребята!
Когда так много ребят около станции, как-то тревожно на них смотреть...
Опять совершенно посторонние люди с участием и волнением следят за колонной пионеров.
Семафор открыт.
— Скорей, скорей! — торопят железнодорожники. Два мальчугана из пятого отряда переходят линию. Один из них оборачивается к товарищу и говорит гордо и в то же время растроганно:
— Как все за нас беспокоятся!
Весь поезд был пионерский. Из каждого окна — смех и песни. Казалось, что все московские школьники надумали выехать в лагерь именно в этот день.
Среди этих шумных вагонов один вагон подошел к станции пустой, по специальному заказу, — наш!
Когда поезд тронулся, опять стали пересчитывать ребят. Старший вожатый шел вдоль вагона и считал тех, кто сидел на скамейках слева, а Светлана считала тех, кто сидел справа.
— Толя, у меня семьдесят два.
— А у меня семьдесят четыре. Так. Проверим.
Когда прошли в обратном направлении, оказалось: у Светланы семьдесят один, а у Толи семьдесят пять.
— Проверим еще раз! — озабоченно сказал старший вожатый.
— Толя, они пересаживаются! — вдруг засмеялась Светлана, дойдя до середины вагона.
Ребята, опьяненные воздухом, весной, зеленым простором, бегущим навстречу поезду, разумеется, не могли сидеть смирно. Они вставали, подходили к окнам, пересаживались с места на место.
С учетом всех этих мелких внутривагонных перемещений итог получился наконец правильный: сто сорок шесть человек — не больше и не меньше, чем требуется.
Вожатые успокоились.
Но спокойствие только относительное. Не может быть абсолютного спокойствия при наличии ста сорока шести ребят в вагоне.
Сто сорок шесть ребят входят наконец в ворота лагеря — сто сорок шесть поводов для беспокойства.
Ведь это только первый день. Вожатые не знают ребят, ребята не знают вожатых, и очень немногие знают друг друга. Они даже поют еще неслаженно и нестройно.
Когда выстраиваются на линейке перед подъемом флага, маленький мальчуган, несмотря на торжественность минуты, вдруг наклоняется и срывает одуванчик.
— Светлана Александровна, — спрашивает Милочка, — а мы пойдем сегодня в лес?
Между линейкой и обедом осталось еще полчаса. Все сто сорок шесть ребят в движении.
Кто-то висит на трапеции головой вниз... Кто-то подбрасывает мяч, и мяч скачет по волейбольной площадке, отчетливо выговаривая: пам! пам! пам!
Четыре девочки, отойдя в сторонку, разучивают танец. Им хочется выступать на открытии лагеря, и они уже начали готовиться. Другие посыпают дорожки песком. Носилок нет. Песок несут в табуретке, перевернутой ножками кверху. Мальчики роют ямки перед маленькой деревянной эстрадой: сюда посадят потом елочки, будет очень красиво.
— Анатолий Николаевич, лопат не хватает!
— Ой, мама! — раздается неожиданный вопль. Пищат девочки, мирно плясавшие за минуту до этого.
Из-за кустов в них летят еловые шишки.
Светлана заходит в кусты. Два мальчика притаились там.
Они из пятого отряда — постарше других и побойчее.
— Ребята, что вы здесь делаете?
У мальчика, который стоит перед Светланой, лукавые и предприимчивые глаза. С такими глазами нельзя не озорничать. Воспитывать этого парня, видимо, нужно по рецепту известной нянечки, которая говорила своим питомцам так: «Пойди посмотри, что делает твой младший брат, и скажи ему, что этого нельзя делать!»
— Коля, зачем вы сюда спрятались?
Мальчуган отвечает с довольным видом:
— Мы девок доводим!
Светлана — ледяным тоном:
— Не понимаю, что ты говоришь. Что такое «девки» и что такое «доводить»?
Мальчуган теряет свою самоуверенность:
— Ну... девочек дразним!
— А у нас в лагере никого никому дразнить не разрешается. Видишь, девочки готовятся к выступлению, танец разучивают. А наш отряд что будет делать! Стихи читать умеешь?
— Умею.
— Ты у нас в отряде самый большой, самый сильный, тебя могли бы выбрать командиром, председателем совета отряда, но... при таком поведении...
— Светлана Александровна, а если будет лучше поведение?
— Пока хорошего не вижу. Посмотри, наши ребята дорожки посыпают, работают, а ты шишками бросаешься! Эх, ты!
Горн — к обеду.
После обеда — тихий час. Ребята, несомненно, устали, но угомонить их нелегко, даже малышей. Слишком все непривычное: комнаты, кровати. К тому же дома, конечно, мало кто спал днем. Некоторым, самым крошечным, приходится даже помочь раздеться — не справляются с пуговицами.
— Светлана Александровна, у меня зуб шатается! — трагическим голосом говорит вдруг Милочка, которая не любит манной каши.
Она сидит на своей кровати, схватившись за щеку, поджав босые ножки, и с ужасом смотрит на Светлану.
— Ну-ка, покажи.
Милочка в страхе трясет головой:
— Ой, ой-ой, ой-ой! Нет, нет, вы его дергать будете!
— Не трону я твой зуб. Покажи.
—Только вы не дергайте!
— Да я даже не подойду к тебе. Издали только посмотрю.
Милочка с недоверием и опаской открывает рот.
Зуб мало сказать «шатается» — он лежит совсем боком, и непонятно, на чем он еще держится.
— Милочка, его только немножко подтолкнуть.
— Нет-нет, нет-нет! Больно будет!
— Ты сама его вырвешь. Платок у тебя чистый? Возьми его платком... поверни — и всё!
Светлана отходит к мальчикам. Коля, тот, который «доводил девок» шишками, показывает ребятам, как нужно правильно застилать постели.
— Очень хорошо, Коля, только это потом, а сейчас покажи, как нужно правильно закрыться одеялом и спать во время тихого часа. Я вижу, ты очень опытный, в лагере бывал не раз.
В дверях появляется Милочка, захлебываясь от ужаса и восторга:
— Светлана Александровна, я его вырвала!
— Ну и молодец. Пойдем пополощем рот, и спать ляжешь.
Милочка, восхищенная собственным мужеством, держит на ладони белый коренной зуб без корня, гладкий сверху, остро-изломанный внизу.
Наконец все девочки затихли, и в комнате мальчиков тоже не слышно стало даже шепота.
