Охотник на лис - Марк Шульц

«Черт побери! – подумал я. – У этого парня, должно быть, денег куры не клюют!»

По сравнению с двумя зданиями, носящими его имя, выделение старого корпуса для борцовского центра казалось сущим пустяком. В устах Джона это прозвучало так, что предоставление помещения исключительно для нужд борцов было лишь административной формальностью, ожидавшей окончательного утверждения.

У моей работы были огромные возможности. Дюпон был готов платить мне как помощнику тренера по борьбе весьма приличные, по моим понятиям, деньги. Он сказал, что все организационные вопросы практически решены. И если раньше на Олимпийских играх и на чемпионатах мира у меня не было никакой медицинской страховки, то теперь впервые после окончания университета она у меня появилась. Кроме того, я мог сам набирать партнеров для тренировок. Таким образом, хотя я и остался без Дэйва, теперь я мог окружить себя крутыми парнями, чтобы повышать свое мастерство борца.

Я согласился на эту работу, несмотря на предчувствие, что многое, касавшееся работы, которую предоставил мне Дюпон, и самого Дюпона, совсем не то, чем казалось.

После того как я сообщил Дэйву, что покидаю Пало-Альто и перебираюсь в Вилланова, он тоже решил уехать и стать помощником тренера в Висконсине. Я не спрашивал Дэйва о причинах его решения, но, похоже, оно было как-то связано с событиями в Стэнфорде. Он собрался уезжать, несмотря на то, что здесь его зарплата была вдвое выше прежней, у него было дешевое жилье в доме отца, ему с Нэнси была бесплатно предоставлена «Тойота Терцел», а кроме того, у него от Стэнфорда была медицинская страховка.

Может быть, он был зол на Хорпела за то, что тот уволил меня, а может, решил уехать в качестве жеста солидарности со мной. Нельзя также исключать, что, лишившись меня как своего партнера по тренировкам, он теперь не видел причин задерживаться в Стэнфорде. В Висконсине была сильная команда, где он вполне мог найти для себя весьма опытных партнеров.

Какими бы ни были мотивы Дэйва, Дэвид Ли последовал в Висконсин вслед за ним. Ли был лучшим борцом Стэнфорда и появился в Пало-Альто благодаря Дэйву. Войдя в тренерский кабинет, я застал завершение перепалки между Дэйвом и Хорпелом как раз по поводу того, что Ли уезжал вместе с Дэйвом.

Крис утверждал, что для Ли было бы лучше остаться в Стэнфорде.

– Нет, это не так, – спокойно, но твердо возражал Дэйв.

Для меня все складывалось достаточно удачно. Как только я увидел, что происходит между Дэйвом и Крисом, я тут же вышел.

Мне это понравилось!

Чемпионат мира 1986 года был для меня настоящим кошмаром. Годом ранее я был вынужден отвлекаться на массу проблем: увольнение, финансовые неурядицы, бесчестный менеджер, пытавшийся меня надуть, поиски работы. Все это неизбежно сказалось на чемпионате в Будапеште.

Я проиграл первую схватку какому-то паршивому венгру. Это была его единственная победа на турнире. После этого я уже выигрывал, пока не добрался до полуфинала, где мне предстояла схватка с Александром Наневым, болгарином, которого я победил в финале год назад.

Чемпионат 1986 года был единственным, на котором Международная федерация объединенных стилей борьбы отвернула электронное информационное табло от борцов в сторону зрителей. Цель состояла в том, чтобы предотвратить умышленную потерю темпа схватки при ее завершении. Согласно логике руководства Федерации, если борцы не могли видеть счета на табло, они продолжали выкладываться до самого конца схватки. В дальнейшем Федерация вернулась к прежнему варианту, поскольку борцы затягивали схватку, выходя за пределы ковра, чтобы взглянуть на табло, а затем возвращаясь обратно.

С ковра информацию на табло все же можно было увидеть, но лишь с определенного места и под определенным углом.

Я проигрывал Наневу один балл, а время уходило. Я несколько раз атаковал соперника и, наконец, перевел его в партер. Затем я выполнил переворот накатом. Поднявшись на ноги, я попытался различить счет на табло, но не смог сделать этого. Поэтому я посмотрел в свой угол, чтобы получить подсказку от тренеров.

Робинсон, наш главный тренер, крикнул мне: «Вперед! Вперед!»

Черт! Я проигрываю!

За десять секунд до конца схватки я пошел на отчаянный, неподготовленный бросок. Я не смог сделать надежный захват. Нанев сбил его и – я даже не понял, что произошло, – смог свести к ничьей со счетом 4:4. С учетом принципа завершающего приема при ничейном счете я проиграл.

Когда спустя час я, понурый, сидел в вестибюле отеля, ко мне подошел Брюс Баумгартнер, наш тяжеловес.

– Зачем ты атаковал? – спросил он.

– Потому что я проигрывал.

– Нет, ты не проигрывал, – сказал Брюс.

Я вернулся в Пало-Альто разозленным не только из-за того, что проиграл на чемпионате мира, но и потому, что знал, как именно я проиграл. Предстоящее прощание с домом отнюдь не улучшало моего настроения. Мне совершенно не хотелось покидать своего отца и перебираться в Филадельфию на другом конце страны.

Я пребывал в шоке в связи со своим отъездом. Мои родители оба окончили Стэнфорд. Мой дед преподавал в Стэнфордском университете, а бабушка работала там врачом. Я родился в больнице Стэнфорда. Когда я переезжал из Оклахомы в Пало-Альто, мне казалось, что я окончательно возвращаюсь домой. Но поскольку Хорпел уволил меня, я был вынужден пересечь всю страну и оказаться на Восточном побережье. Я чувствовал себя так же, как тогда, когда мне пришлось уехать из Пало-Альто в штат Орегон: словно меня выгоняют из родного дома.

Я хотел провести еще одну, последнюю тренировку в борцовском зале Стэнфордского университета, и она должна была быть с Дэйвом. Думаю, что это была моя лучшая тренировка с ним. Дэйв, судя по всему, понимал, как мне тяжело уезжать. В конце тренировки он попросил помочь ему отработать захваты за шею. Когда мы занимались этим, он остановился и посмотрел мне прямо в глаза.

– Я уже давно не говорил тебе, что люблю тебя, – сказал он. – Так вот, я делаю это.

И затем он поцеловал меня в щеку.

Глава 12

Проблемы спортивного центра и его создателя

Джон Дюпон был самым богатым человеком из всех, кого я встречал. И самым обездоленным. Есть в жизни некоторые вещи, которые элементарно нельзя купить, но Джон Дюпон все же пытался сделать это. Мне вскоре предстояло узнать, что он был не просто человеком, сложным для понимания, или человеком со странностями – он умел плести интриги и манипулировать другими с такой ловкостью, какой ранее мне не доводилось еще видеть. Его деньги позволяли ему иметь власть над людьми, и нельзя сказать, чтобы такое положение дел было нормальным.