Охотник на лис - Марк Шульц

Он был одет в футболку и шорты. На одной ноге была повязка или гипс, очевидно, после операции на колене, на другой – черный носок и теннисная туфля. На той ноге, которая была оголена, набухли толстые варикозные вены. Я задался вопросом, почему миллионер не мог позаботиться о себе. Имея такие деньги, я бы выглядел, как Марк Хэрмон[21] (необходимо помнить, что это был 1986 год). Дюпон был худым, с руками, – как веточки. Однако животик у него был что надо, словно он проглотил баскетбольный мяч.

Когда нас представили друг другу, он улыбнулся, показав темно-желтые зубы с налипшими остатками пищи. Мне захотелось спросить, как давно он смотрелся в зеркало.

У Дюпона на столе стоял какой-то напиток, и когда он начал говорить, стало ясно, что он был либо пьян, либо под кайфом: он что-то бормотал совершенно невнятно. Я ровным счетом ничего не мог разобрать из того, что он там произносил, кроме обращения ко мне – «дружище». И это продолжалось раз за разом. Иногда он прерывал сам себя, чтобы уточнить у меня: «Ты понимаешь, о чем я говорю?» Я не был в этом уверен.

Я был прав: при личной встрече с Дюпоном я смог сразу понять, что это за человек. Даже если бы я попытался представить себе очевидного неудачника, ориентируясь на худшие черты худших людей, которых я только встречал, я все равно не смог бы вообразить себе ту картину, которая предстала перед моими глазами в этом номере. Я и раньше встречал людей со странностями, и у меня был опыт общения с ними, но Дюпон в этом отношении превзошел всех. Парень при встрече со мной даже не пытался выглядеть опрятным и трезвым. Он производил впечатление чокнутого. Дюпон казался безобидным, но у него, совершенно очевидно, были серьезные проблемы с головой, весьма серьезные.

Я сразу же понял, что мне следует знать ответ на следующий вопрос: какова будет степень участия Дюпона в деятельности спортивного центра при университете Вилланова. Если он собирался только финансировать его работу и не предполагалось ни наших с ним встреч, ни разговоров, то никаких проблем не ожидалось. Но если он собирался хотя бы приближаться к борцовскому залу, то на этом наш разговор окончился бы.

– Какова будет ваша роль в Вилланова? – спросил я.

Его ответ не отличался конкретностью. Он сказал, что, может быть, он будет время от времени заглядывать ко мне в кабинет, чтобы узнать, как идут дела и нет ли проблем, которые требуется решить. Наряду с этим он бы хотел, чтобы в информационных бюллетенях для прессы он упоминался просто как «тренер». Не «главный тренер» и не «помощник тренера». Просто «тренер».

Интуиция подсказывала мне, что следовало откланяться. Но предполагаемые выгоды казались слишком соблазнительными. Ну и что с того, что в этом была доля риска? Если по каким-либо причинам в Вилланова что-то не сложится, я мог просто уйти оттуда. На тот момент у меня не было лучших вариантов, это уж точно.

Я должен был бы довериться своей интуиции. Или же Дюпон должен был составить документ с собственноручной подписью, где был бы зафиксирован круг его обязанностей. Вместо этого я сказал, что заинтересован в этом проекте и что после отборочных соревнований мы вернемся к этому разговору.

В двух схватках на отборочных соревнованиях к чемпионату мира 1986 года я одержал победу над двукратным чемпионом Национальной ассоциации студенческого спорта Майком Шитсом. За несколько недель до чемпионата мира я спланировал поездку в Филадельфию, чтобы воочию посмотреть на то, что меня ожидало в Вилланова.

В аэропорту меня встретил Ларри Шемли, пилот вертолета Дюпона, ветеран Вьетнама. В ожидании моего багажа на ленте мы с ним приятно пообщались. Ларри мне понравился, а узнав о его ветеранском прошлом, я его сразу же зауважал. Я поинтересовался у Ларри о спортивном центре, который создавал Дюпон.

– Думаю, он вам понравится, – ответил Ларри.

Ларри устроил мне воздушную экскурсию по таким историческим местам, как Вэлли Фордж[22] и Геттисберг[23]. Если ее целью было произвести на меня неотразимое впечатление, то эта цель была достигнута.

У меня не было никакого представления о поместье, в котором жил Дюпон. Сначала мы летели в вертолете над Филадельфией, где дома теснились друг к другу. Затем под нами распахнулось пространство, похожее на национальный парк. Посередине был особняк, который являлся центром поместья, в пределах которого находилось еще несколько строений, оказавшихся другими жилыми зданиями.

Особняк можно было назвать трехэтажным, поскольку, кроме первого, просматривался еще цокольный этаж, а на верхний вела лестница из двадцати или около того ступенек. Ландшафтный дизайн был просто безупречным благодаря усилиям, как я узнал позже, целой бригады специалистов, которые круглосуточно занимались обустройством территории.

«Если он здесь живет, – подумал я, в то время как Ларри приземлялся на вертолетную площадку, – то в Вилланова мы можем сделать все, что угодно. Уже через пять лет мы можем верховодить в Национальной ассоциации студенческого спорта».

Мой оптимизм и энтузиазм били через край. Я, наконец, получил шанс добиться успеха!

Джон Дюпон встретил меня и сопроводил в Вилланова. Борцовский зал был в корпусе «Батлер», и он был просторней всех тех залов для борцовских команд, которые я когда-либо видел. Джон сказал, что на первом этапе нам придется делить его с бейсбольной командой, но вскоре он будет в нашем полном распоряжении. Он предусмотрел все детали, включая кабинеты, из которых можно будет следить за тренировками борцов. Один из кабинетов предназначался для меня. В Стэнфорде у меня не было не только своего кабинета, но даже стола или телефона.

– Как скоро зал станет нашим? – спросил я.

Дюпон дал очередной расплывчатый ответ, добавив, что, поскольку он пожертвовал для учебного заведения кучу денег, это произойдет, вероятней всего, до начала сезона соревнований или сразу же после его начала. Как я понял, это означало октябрь или ноябрь.

Это было спустя год после того, как мужская баскетбольная команда университета Вилланова под руководством тренера Ролли Массимино буквально размазала по паркету в финале команду из Джорджтауна и выиграла национальный чемпионат Национальной ассоциации студенческого спорта 1985 года. Дюпон проводил меня в баскетбольный зал, который назывался «Павильоном Джона Э. Дюпона». Его имя было обозначено большими буквами на фасаде здания. Затем мы остановились у плавательного комплекса университета, который был также назван в честь Дюпона.

«Черт побери! – подумал я. – У этого парня, должно быть, денег куры не клюют!»