Взрослое лето - Владимир Голубев

– Смотри, значит, так, – пояснил сторож, передавая ключи, – удобства и душ во дворе. На второй этаж не шастай, нечего тебе там делать, там хозяйкина половина. Ну, понимаешь, женщины они такие тонкие штучки, ну не желает Ираида, чтобы ты спал на ее перинах. Потому ты на первом этаже располагайся. Места там много и диван, почитай, новый. А постельное белье возьмёшь в том шкафу. Так, я Родион Николаевич. Если чего, заглядывай без стеснения, мой дом при въезде, наверно, видел.

– Хорошо.

– И последнее прошу, как сына или внука. Пожалуйста, не газуй, когда будешь приезжать. У нас тут дети, бабки, хорошо?

– Договорились.

– Подожди, сделай ещё копию паспорта и пять тыщ, аванец, отдашь мне вечером.

– Всё сделаю.

Получив деньги, сторож исчез. Игорь спрятал под порогом в пакете переделанную трубку, застелил диван, оставил рюкзак и уехал. Из города он вернулся через пару часов. В сумках оказались напиханы продукты, какие-то коробочки, защитного цвета куртка, брюки, футболка и высокие ботинки. Пообедав купленной по дороге пиццей, он переоделся, достал из-под порога заготовку, и на скутере выехал в сторону родного посёлка.

Часа за два ребята обошли всю поляну. Там, где три года назад были пятна крови, уже выросли молодые берёзки и осинки, тянувшие из травы к солнцу свои маленькие веточки. Природа и время всё пустило в невидимую работу.

Ничего необычного молодые люди не обнаружили, ничего, что имело хотя бы какое-нибудь отношение к преступлению. Кругом валялись камни, сучки, старая листва, сухие красноголовые сыроежки, какой-то непонятный лесной мусор.

– Комары достали, – ругался Женя. – Лен, может, пойдём обратно? Нам ведь отсюда выбираться долго-долго.

– Не скули, сейчас пойдём. Давай дохомячим мои запасы и будем собираться.

Они только присели в траву под берёзки доедать бутерброды, как со стороны леса появился человек. Ребята замерли и не сводили глаз с незнакомца. Он крадущейся походкой приблизился к болоту, и они смогли разглядеть путника – это был охотник Аникин. Он шёл достаточно странно – не по просеке, я рядом в лесу, всего в нескольких шагах, стараясь не выходить на открытые участки. На нём была привычная рубашка цвета хаки, такие же брюки и выгоревшая кепка. За плечами висел рюкзак, он был словно приклеен к спине.

Вскоре охотник прошёлся по краю болота, огляделся и, не задерживаясь, вышел на гать. Пройдя несколько шагов, он погрузился в жижу почти до колена, ещё через пару шагов стало мельче, и он двинулся вперёд. Ребята встали, прячась за берёзы, желая только получше рассмотреть, куда направляется Аникин. Женя неловко переступил с ноги на ногу и тут под ним, в тишине, предательски хрустнула ветка. Охотник замер, оглянулся и, срывая рюкзак, бросился обратно к берегу.

– Садись, – шепнула Алёнка Жене, – и молчи.

– Вот попали.

– Молчи, говорю, веди себя как ни в чём не бывало.

Выскочив на твердь, Аникин привычным движением извлёк из рюкзака ствол ружья, на ходу приложил к нему приклад и цевьё и, заряжая двустволку блестящими патронами, пошёл быстрым шагом в их сторону. Мурашки побежали по коже Алёнки, хотелось сжаться в малюсенький комочек и забиться под кусток или в кротовью нору. Но ноги ослабли, дыхание то обрывалось, то неудержимо частило. Женя побледнел и, не отрываясь, следил за блестящими вороными глазами двустволки.

– Вот так, наверно, и погибли мои родные, – шепнула девочка.

Приблизившись к берёзкам, Аникин остановился.

– Кто здесь? – крикнул охотник, водя стволами перед собой.

– Мы, – с трудом ответила Алёна.

– Кто «мы»?

– Я, Алена Белкина и Женя Хрюнов, мы из Лесного посёлка, а что случилось?

– Да уберите вы своё оружие, что вы им в нас тычете, – подал голос Евгений.

Взявшись за руки, ребята инстинктивно сделали несколько шагов навстречу. Охотник с минуту смотрел в глаза девочки своими холодными бесцветными глазами, но оружие не опускал.

– Как вас сюда занесло?

– Мы… мы… следим.

– Следите, за кем? – грозно спросил охотник, и два черных блестящих глаза ружья глядели на ребят.

– Ты что творишь, сейчас он нас убьёт, – зашептал Женя, добавив громко: – Да нет, мы тут грибы собираем.

– Грибы, значит, собираете… ну-ка стойте на месте. Я вам щас покажу.

Видя, что, сжав кулаки, Алёна безмолвствует, Женя вытянул вперёд руку с зажатым сотовым телефоном и не своим голосом закричал на охотника:

– Стойте! Я всё снял на сотовый и уже отослал в редакцию газеты! Если с нами что-то случится, все узнают, кто убил нас и семью Белкиных! Стойте, говорю вам! Вас посадят в тюрьму на всю жизнь!

Ружьё в руках Аникина дрогнуло.

– Уф! Вы оба спятили! Я никого не убивал и не собираюсь! Быстрее спрячьтесь! Мы здесь как на ладони. Идёмте скорее в лес.

– Опустите ружьё.

– Ой, совсем забыл, – охотник опустил стволы. – Не стойте на виду, уходите к лесу.

Охотник разломил ружье, а пройдя за ними в берёзовую рощицу, разобрал и спрятал его в рюкзак.

– Идёмте отсюда. Скорее.

Они прошли с полверсты, и Аникин остановился на полянке, метрах в тридцати от просеки. Ребята стояли рядом, не зная, что им предпринять.

– Зачем вас занесло сюда? – развернувшись, спросил охотник, отмахиваясь от комаров. – Да, почитай, не в первый раз.

– Ну, я же сказала – мы случайно следили за вами. Точнее, мы пришли на место убийства бабушки и дедушки, чтобы разгадать тайну этого преступления, увидели случайно вас и стали смотреть за вами. Нам стало интересно, зачем вы попёрлись в болото?

– Я тоже уже целых три года, как пытаюсь понять, кто их убил. В то страшное лето, за несколько дней до случившегося, я случайно оказался около Гнилого болота, и увидел уазик – «буханку», которая по гати заехала на остров.

– Какой остров?

– Дед не рассказывал тебе об острове?

– Нет, ну, предположим, остров, а что в нём особенного или тайного, мало ли всяких островов?

– Посередине Гнилого болота есть большой остров, о нём знают все наши, то есть местные, кто из нашей округи. На нём, ещё до революции, при царе-батюшке, крестьяне каждое лето пасли скот и косили сено, а чтобы туда попасть, настелили гать. После коллективизации, когда коммунисты у крестьян забрали всю скотину, даже коз и кур сделали общими, то несогласные прятали там оставшихся животных, чтобы не умереть с голоду. Так тянулось до самой Великой Отечественной войны. Потом пришли немцы, во время оккупации в лесах они заготавливали дрова. Мне наши мужики рассказывали, что фашисты не раз совались и в Гнилое болото, но что тут делали – неизвестно. Может, искали базу партизан, больно там место удобное прятаться?

Аникин умолк и показал жестом, мол, присаживайтесь на поваленную ветром берёзу, и продолжил:

– Не мастер я языком-то трепать, уж извините. Так вот, в то самое лето там появились два нетутошних парня. Они там поставили палатку и жили недели две. Была у них машина. Потом они пропали из нашего леса, вот только не знаю, до убийства или после. Не ходил я сюда и их не встречал. Но на следующий год после убийства они объявились снова и поставили две палатки, навес соорудили и жили месяца два, а может, и три. В прошлом году тоже обитали на острове. Зачем они всё лето пропадают на жутком комарье, среди болота, не ясно, вроде, не браконьеры. Приходил я туда прошлой осенью, когда они свернули лагерь. Всё вроде по-прежнему, только у холмов кое-где земля покопана. Будто чего искали, а что, не понятно. Вот и в нынешнем году опять припёрлись, а я тайком хожу туда, смотрю, чем они там занимаются.

Охотник умолк, снял рюкзак с плеч и извлёк термос, примятый у дна.

– Чайку?

– Нет, спасибо. А в наше время туда кто-нибудь ходил? Может, дедушка, хотел там грибы собирать и нарвался на них?

– После войны, почитай, никто туда свой нос не совал, потому что смершевцы предупредили, мол, там немцы мины поставили на наших партизан.

– А кто это, как их там…

– Ну, это такое ФСБ было во время войны, называлось «Смерть шпионам». Когда немца с боями выбили из наших краёв, то они с истребительными батальонами делали зачистку района: объезжали все деревни, леса, искали шпионов и диверсантов, может, дезертиров. Понимаете, определяли: кого к стенке за сотрудничество с оккупантами, кого в Сибирь, кого в лагерь.

– А за что?

– Ну как за что, вот фашисты пришли в твою избу и переночевали. Всё, виновен! Трибунал осудит и хорошо ещё не к расстрелу, а только лет десять в ГУЛАГ, на стройку или лесоповал.

– Про ГУЛАГ мы в школе проходили. Б-рр, ужасное было время.

– Война хорошей не бывает. Сами посудите – лютый зверь в обычных людях просыпается, особо когда борьба не праведная. Вот жил себе маленький человек, как я, где-нибудь в крошечном городке: утром на работу, а вечером домой, и так летом, осенью, зимой. Завтрак, обед и ужин – всё одно и то же. А его соседи по ночам мусор жгут, дышать нечем. Но по мордам им не дашь, нельзя – посадят. Иди в полицию, пиши заявление. А тут, например, революция или война. Делай всё, что хочешь, даже то, за что ещё вчера могли тебя запросто убить. И тот парень хватает винтовку и ставит соседа к стенке. Он дрожит, плачет, а ты его раз и расстрелял. Был наш маленький человек слесарем, все его шпыняли на заводике, а тут он с соседом отличился и стал сержантом и сам уже командует тридцатью новобранцами. Вот тебе карьера так карьера! А ты потом накинь намордник-то на зверюгу, что у него внутри, тяжело, обожжешься. Вот возьми германцев, ведь культурная нация, а что творили во время войны. Сейчас и не поверишь, что недавно могло быть такое.