Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК - Гарет Уильямс

А если тип был лишь «удобным флагом», то как же быть с работой, на которой Фред Нойфельд, директор Института Роберта Коха, создал себе репутацию?

Посещение дома Дадли Нойфельдом[356] в начале лета 1927 года было незабываемым. Он намеревался задать Гриффиту вопросы по его более ранней статье о нескольких типах пневмококков, которые появились у страдающих пневмонией пациентов в Сметике, но Гриффит показал ему неоконченную рукопись, в которой утверждал, что заставил пневмококков изменить свой тип. К тому времени Гриффит много раз повторил свои эксперименты и подтвердил результаты. Сразу по возвращении в Берлин Нойфельд отложил все дела и с разрешения Гриффита стал заново проводить эти ошеломляющие эксперименты, чтобы посмотреть, действительно ли Гриффит аннулировал один из законов бактериологии.

Фред Гриффит предоставил свою статью в средненький журнал Journal of Hygiene («Вестник гигиены») в конце августа 1927 года, и она вышла в январе 1928 года с негромким названием «Значение типа пневмококков». В ней было свыше 22 000 слов, более чем в 20 раз длиннее статьи, которую Уотсон и Крик опубликовали в журнале Nature 25 годами позже. Эксперимент, который должен был прославить Гриффита, занимал всего две страницы. Мертвые пневмококки S любого типа могли «трансформировать» – т. е. передавать свою вирулентность и тип – любому другому типу живых пневмококков R. Например, живые пневмококки S типа IV были получены из сердец мышей, которым ввели живые пневмококки R типа I вперемешку с мертвыми S типа IV. Случайное заражение живыми S исключалось; мертвые S (которые в течение трех часов варили при температуре 60 °C) были действительно мертвы и даже в большой дозе не могли повредить мыши, если вводить их отдельно. Что интересно, пневмококки S, нагретые до 100 °C, не могли трансформировать R, то есть элемент, обеспечивающий трансформацию, уничтожался при более высокой температуре.

Чтобы объяснить свои результаты, Гриффит предположил, что пневмококки обладают «рудиментарной» способностью создавать капсулу всех типов и что мертвые S могут каким-то образом запускать производство собственного типа капсулы. Он не упоминает вероятность того, что трансформация может представлять собой генетическое изменение – даже несмотря на то, что в его статье, посвященной образцам из Сметика и опубликованной шестью годами ранее, делается смелое утверждение, что тип I может превращаться в тип IV за счет «мутации признаков типа». Так что, невзирая на мощное новое доказательство, смотрящее прямо ему в лицо, Фред Гриффит упустил настоящее «значение типа пневмококков» и величайший поворот своей карьеры.

Как и следовало ожидать, первой реакцией на его статью были «скептицизм и недоверие»[357], но английские бактериологи помалкивали, поскольку Гриффит считался хорошим парнем, пусть и немного чудаковатым. Никто не заинтересовался настолько, чтобы повторить его эксперименты и посмотреть, где он ошибся. Тем не менее это сделал Фред Нойфельд – и подтвердил, что замкнутый англичанин в своей запущенной лаборатории над почтовым отделением все сделал правильно. Статья Нойфельда[358] была опубликована в марте 1928 года, всего через несколько недель после статьи Гриффита, но в Zeitschrift für Immunitätforschung («Журнал исследований иммунитета»), который был практически незаметен за пределами Германии.

Ничего не происходило еще один год, а затем вышла еще одна статья, на этот раз в Journal of Experimental Medicine («Журнал экспериментальной медицины»), ведущий в Америке журнал о медицинских исследованиях (редактором которого был д-р Саймон Флекснер). Автором статьи был Хобарт Рейманн[359] из Пекинского объединенного медицинского колледжа, зарубежной исследовательской базы Рокфеллеровского института в Пекине. Вывод, к которому пришел Рейманн, не оставлял места для сомнений. «Применяя методы Гриффита», он подтвердил, что «бактерии формы R… могут даже трансформироваться в формы S другого типа». От Гриффита не последовало никакой реакции. Он потерял интерес к пневмококкам и переключился на исследование страшной послеродовой горячки, которая убивала матерей вместе с новорожденными младенцами. В прощальной обзорной статье[360] по пневмококком он мельком упомянул свое революционное открытие и сказал одному из коллег, что «теперь дело химиков»[361] проследить трансформацию пневмококков.

В Берлине и Пекине Нойфельд и Рейманн также пошли дальше. Феномен трансформации пневмококков легко мог умереть, не дожив и до своего второго дня рождения, если бы не упорный молодой человек из Нью-Йорка. Он был заинтригован статьей Гриффита и хотел повторить его эксперименты – но, как ни странно, его начальник велел ему не делать этого. А затем этот начальник ушел на продолжительный больничный, и не успела за ним закрыться дверь, как молодой человек воспользовался такой возможностью.

Глава 12

Трансформационное исследование

Позднее о Фреде Гриффите говорили, что «такого, как он, больше не найдешь, ни в этой стране, ни за морями»[362]. На самом деле, несколько характеристик совпадали у Гриффита и того человека, которому суждено было продолжить заброшенное первым исследование и который после пары неудачных попыток протащил его к такому будущему, в какое Гриффит никогда бы не поверил. Оба исследователя родились в один год (1877 год); учились на врача, но быстро забросили своих пациентов ради бактерий; ненавидели научные конференции; всю жизнь были холостяками и имели любимую племянницу.

Тем не менее между ними было ключевое отличие. В отличие от Фреда Гриффита, которому приходилось втискивать эксперименты в плотный график рутинной служебной работы, у другого ученого была успешная исследовательская группа в институте мирового уровня, и он был волен предаваться всем своим исследовательским фантазиям. Знакомьтесь: д-р Освальд Т. Эвери из Рокфеллеровского института медицинских исследований в Нью-Йорке.

Освальд Эвери родился в городе Галифаксе[363], Новая Шотландия, где его отец был английским баптистским проповедником. Когда Освальду было 10 лет, его преподобие отец Эвери перевелся в пользовавшийся дурной славой трущобный район Бауэри в Нью-Йорке. Поначалу им жилось там хорошо; Освальд со старшим братом Эрнестом рожками созывали верующих на богослужение в Храм моряков, а их преуспевающие родители водили знакомство с Рокфеллерами и другими «отпрысками неуловимой американской аристократии». Затем все изменилось. Эрнест и его отец умерли от туберкулеза, оставив 16-летнего Освальда с матерью растить младшего брата Роя.

По окончании школы Эвери сначала пошел в богословский колледж (где отмечали, что «его вера в Провидение уступала лишь его вере в самого себя»), а потом – на медицинский факультет Колумбийского университета. Он окончил его в 1904 году, но проработал врачом всего три года,