Три доллара и шесть нулей - Вячеслав Денисов

С другой стороны, герр Франк Бауэр мог отважиться на противодействие терновским бандюкам, вспомнив свои годы, отданные армии Бундесвера. Теперь, когда Пермяков получил на руки факс, это тоже могло стать версией. Германские «товарищи» прислали короткую справку, нечто среднее между биографией Бауэра и содержанием его трудовой книжки. Вся информация содержалась на листе формата А4 в печатном виде и была исполнена в виде длинной телеграммы. По всей видимости, над текстом трудился не наш, российский переводчик, а ихний, отчего адаптированный вариант оперативного сообщения был в стиле «Так что передать мой посол?». Ничего передавать «их посол» Пермяков не собирался, он просто выстроил перед Пащенко две линии, отрицать существование которых теперь было уже невозможно.

Во-первых, Франк Бауэр служил капралом в армии Бундесвера в тот период, когда Валя Хорошев ходил по домам югославов и собирал со стен картинки. Во-вторых, они не просто находились на Балканах в одно время, а находились на Балканах в одно время и в одном месте. Их части некоторое время дислоцировались в одном квадрате, с длиной каждой из сторон в два километра. Подполковник находился на восточном берегу реки Ибор, а капрал Бауэр – на западном. Разделял их мост длиной в пятьдесят метров. Иначе говоря, их ничто не разделяло, и мешать их общению обстоятельство в виде мостика никак не могло.

Дополнительно сообщалось, что в девяносто девятом году, то есть как раз в тот период, когда в Югославии были как русские, так и НАТО, подразделение Бауэра, осматривавшее одну из деревень, атаковали албанцы, и их спасло лишь то, что неподалеку оказался десантный взвод русских. За тот бой Бауэр был награжден медалью НАТО, как, впрочем, и русский майор, сумевший вывести немцев из-под обстрела.

Этот факт заставил Пащенко и Струге напрячься, ибо именно эта история прозвучала из уст Хорошева в момент их роковых посиделок в «Садко». Отсюда вытекало одно очень важное обстоятельство: Франк Бауэр и Валентин Хорошев – старые знакомые, а ориентируясь на обстоятельства такого знакомства, можно с уверенностью заявлять, что они – старые друзья. Были, во всяком случае.

Это то первое, что выделили из сообщения немецких коллег Пащенко и Пермяков. А второе оказалось не менее важным и удивительным. Франк Бауэр ни в бреду, ни в здравом уме никогда не изъявлял желания заняться ничем подобным тому, на чем настаивал хозяин терновских бистро Мариноха. То есть немец не собирался ни открывать своих заведений в Тернове, ни инвестировать средства в проект Маринохи. У отставного капрала Бундесвера просто не было для этого средств.

– Значит, он наврал жене относительно поездки? – набычился Пермяков.

– Скорее жена утаила от нас истинную цель визита своего мужа, – возразил Пащенко. У него на памяти до сих пор были как слова секретаря судьи, так и она сама. – Бауэр совершил частный визит, имея легенду о планировании совместного бизнеса с Маринохой. А наш глупец от бизнеса мог ничего об этом не знать.

Теперь уже даже не стоило сомневаться в том, что Бауэр приехал в Россию за картиной. Приехал, а Хорошев, упреждая события, его остановил.

– Только как Хорошев мог предугадать такую вещь, как возможность контакта Бауэра с Полетаевым? – Пащенко наверняка имел ответ на этот вопрос, однако желал, чтобы его озвучил другой. Если мнения совпадут, значит, истина рядом. – Не думаю, что цель своего визита в Тернов господин из ФРГ изложил в Интернете или распечатал в российских газетах...

– Бауэр ехал не на встречу с Полетаевым. – Антон произнес то, что ожидал услышать прокурор. – Бауэр ехал на встречу с Хорошевым. Значит, немец видел, как Валя забирал из домика в деревне Мжитичи картину неизвестного автора. После объявления на ТВ информации о том, что обнаружилась коллекция Медведцева, и история «Маленького ныряльщика» стала достоянием общественности, Бауэр вспомнил о Хорошеве и заторопился в Россию. Заторопился в надежде на то, что сам отставной подполковник об истинной стоимости полотна не имеет никакого представления. Поэтому потенциальный покойник и захватил с собой груду вещей, которые позволят провести в Тернове долгое время. Жена Бауэра, конечно, о намерениях мужа знала. А сейчас молчит, чтобы не предавать огласке то, что называется стыдом после поражения. Бауэр широко шагнул и тут же порвал штаны. Кому хочется, чтобы об этом узнали все? Никому. Более того, зачем признаваться в преступном сговоре – а ведь господин Бауэр ехал в Россию не гиацинты выращивать, а контрабандой заниматься! – если дело уже проиграно? Фрау Бауэр поступает весьма разумно, скрывая истинную причину визита своего мужа. Теперь ее ждут на родине различные компенсации, страховые суммы и прочая дребедень, непривычная нашему слуху. Открой она истину, и останется ни с чем.

Теперь оставался флаг, который не давал покоя ни Антону Павловичу, ни Пащенко, ни, конечно, Пермякову, расследующему дело. Что за чеченец поднимался на крышу мэрии и делал все возможное, чтобы слесарь по фамилии Мартынов вывесил флаг России в виде флага Сербии? Пока это покрыто пеленой тайны. Важно другое.

Не нужно быть Джеймсом Бондом, чтобы понять простую вещь. Она приходит без раздумий, как само собой разумеющееся. Для того чтобы Мартынов повесил на мэрии флаг вверх ногами, необходимо несколько условий. Условие первое. «Чеченец» мог попасть на крышу лишь с ведома заместителя мэра Толбухина. Условие второе. Через несколько дней Толбухин должен дать Мартынову флаг.

– Рисуем схему, – заключил Струге. – Впрочем, она не настолько сложна, чтобы ее рисовать. Проще запомнить. «Чеченец» – Толбухин – Хорошев. Триединое условие обеспечения смерти Бауэра. Непонятно лишь одно и самое главное. Какого черта нужно было перевешивать флаг?!

– И второе тоже непонятно, – вмешался Пермяков. – Почему из всех людей, проходивших мимо мэрии, один лишь Бауэр обратил внимание на то, что на крыше городской ратуши форменное безобразие?

– Ну, мы же говорили о близости всей балканской символики для тех, кто побывал на Балканах... – опять заговорил о старом прокурор. – На это и строился расчет. Только сам этот расчет совершенно недоступен моему разумению. А в том, что Бауэр нашел отличия российского флага и сербского, нет ничего удивительного. Оба эти флага были перед его носом довольно длительное время.

Струге встал и подошел к окну. В последнее время он даже не старался скрыть раздражение, вызванное этой глупой историей с флагом. Флаг, флаг, флаг... Идиотизм, замешанный на буйной фантазии и олигофрении! Один кретин флаг повесил, второй это заметил и... И что-то после этого должно было случиться. Что? Убийство Бауэра? И задача выполнена? Но тогда почему всем сейчас так плохо? Струге, чья карьера зависла на волоске, – в руках двух «федералов». Пащенко, тычущемуся в стену, как слепой щенок! Пермякову, пытающемуся разглядеть в этой истории хотя бы крошку резона... Бред. Хорошев ищет свою картину, а потому ищет Полетаева. Бауэр приехал за картиной, но его пристрелил Хорошев. Пусть не Хорошев, но команда исходила, конечно, от него... Флаг?

Струге резко развернулся к Пермякову:

– Слушай, парень, а кто вообще первым заговорил о флаге в тот день? Где переводчик Бауэра? Ты допросил переводчика, Пермяков?!

Переводчика Пермяков не допросил. Зачем это нужно? Допросить всех, кто в тот день видел Бауэра в городе?

– Не нужно всех, – окрысился Антон. – Нужно переводчика допросить. И чем быстрее, тем лучше! Слишком сложно все, чтобы опускать детали. Ты, Пермяков, не Джеймс Бонд, но мне кажется, что здесь правду неплохо было бы поискать именно через бабу! Разыщи Мариноху и узнай, кто сопровождал Бауэра в качестве переводчика...

... – Усадите этого Бонда на кресло. Есть к нему пара вопросов...

Ус плохо соображал, что с ним происходит. Из носа и раны на голове нескончаемыми ручьями текла кровь, и диагноз «сотрясение мозга» можно было поставить без врача. Его тошнило, в глазах двоилось, но самым гадким было понимание того, что он здесь навсегда. Было ясно, что в живых его оставлять никто не будет. Люди, расстреливающие ворота жилого дома из противотанковых комплексов, комплексов не имеют...

Будь он в нормальном состоянии, вряд ли его голову посещали бы каламбуры, об этом он догадывался, несмотря даже на ранение. Девки, до недавнего времени сидевшие в комнате, – будущие свидетели лишь короткой разборки. При них не убивали, и единственное, что они потом вспомнят, это наезд какого-то «беспредельщика» на мирно отдыхающую компанию. Свидетелями его смерти они не станут, и сопоставить обнаружение трупа неопознанного мужчины на дне Терновки с эксцессом сегодняшней ночи они вряд ли смогут. Проклятый Гуруев оказался сукой, перекупленной Хорошевым. На столе, среди посуды, несколько телефонов. Вот, оказывается, куда звонил Алик, когда выходил из машины, демонстрируя свою неприязнь к напарнику...