Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

Не изменил он своего мнения и теперь, когда встретился с Экклстоуном и осмотрел его лицо. Преступники явно знали, как и куда бить. О'Коннор подозревал двоих боксёров-любителей, однако, не имея доказательств, отказался сообщать Экклстоуну их имена, опасаясь, что тот не заявит в полицию, а сам расправится с ними «по-тихому». Нет никаких оснований подозревать Экклстоуна в склонности к насилию. Впрочем, сам он в разговорах с журналистами охотно делал вид, будто узнал имена грабителей почти сразу и получил предложение выкупить кольцо, но решил не связываться. О'Коннор сомневался. Экклстоун явно желал показать, что нападавших постигло возмездие. Месть вообще была его любимой темой. В одном из интервью он нарисовал следующий образ:

— Я замечательный друг и страшный враг. Обмани меня всего раз — и рано или поздно я до тебя доберусь. Не обязательно избивать или калечить, но поквитаюсь я непременно.

Он намекал, что с нападавшими уже разобрались: «Я навёл справки и узнал, кто это, но обошёлся без полиции». Поползли нелепые слухи, будто бы в Темзе найдены два каких-то тела. «Я никогда никого не убивал, — говорил он репортёрам позднее. — Иначе вы бы знали». Он лишь хотел показать читателям, что его зловещая репутация возникла не на пустом месте. «Я её не поддерживаю. Это просто факты».

О'Коннор так и не назвал имён подозреваемых, полиция никого не задержала, поэтому платить сыщику он не стал.

Через девять дней после нападения синяки ещё не зажили, а Экклстоун уже был на Гран-при Великобритании в Сильверстоуне. Он решил сыграть давно задуманную шутку с Карлхайнцем Циммерманом. Этот австриец родился в 1948 году на лыжном курорте Лех. Он взял за правило после гонки в Великобритании палить из небольшой пушечки, которую держал у себя в моторхоуме. За день до старта полицейские оцепили его моторхоум, напоминавший венскую кофейню, и заявили, что будут производить обыск с собаками, поскольку им сообщили, что внутри хранятся взрывчатые вещества. Сотрудники полиции были в форме, они установили ограждения и вскользь упомянули, что наказание полагается очень жёсткое. Циммерман всполошился.

— Я же тебе говорил, что будут проблемы, — упрекнул его Экклстоун (на самом деле о розыгрыше знали все, кроме Циммермана и собак).

Австриец места себе не находил, пока его наконец не вызвали на допрос в моторхоум Экклстоуна, хотя к тому моменту Циммерман уже велел соотечественнику-повару на понятном только им двоим наречии потихоньку вынести пушку и порох из автобуса. Успокоившись, он понемногу понял, что Экклстоун опять разыграл его с совершенно невозмутимым видом.

В Сильверстоун всегда съезжалось много знаменитостей, и для доступа в паддок были введены пластиковые карточки. Макс Мосли привёз лидера лейбористов Тони Блэра, который на следующий год, по всем прогнозам, должен был стать премьер-министром.

История с приглашением Блэра началась в феврале 1996 года, когда Экклстоун оказался первым в списке самых высокооплачиваемых бизнесменов страны, по версии «Санди таймс». Будущий глава администрации Блэра Джонатан Пауэлл позвонил Дэвиду Уорду, который раньше занимал один из постов в партии, а теперь работал у Мосли в ФИА, и спросил, не согласится ли Экклстоун финансово поддержать лейбористов. Уорд сказал, что Экклстоун — приверженец Консервативной партии и никогда не голосовал за их противников. Он даже встречался с Маргарет Тэтчер: в 1981 году на чествовании «Лотуса» Колина Чепмена в Альберт-холле и в 1987-м на Даунинг-стрит, где отмечали предстоящую женитьбу Марка Тэтчера. Уорд также слышал что-то по поводу Рона Уокера и пожертвований консерваторам, от которых он так и не получил обещанного. Впрочем, если насчёт Экклстоуна уверенности не было, то нынешний работодатель Уорда Макс Мосли совершенно точно поддерживал лейбористов, перечисляя пожертвования через «Тысячу»{18}.

— Как нам связаться с Экклстоуном? — спросил Пауэлл.

— Блэра позвали в Сильверстоун на июльскую гонку, — ответил Уорд. — Можно устроить ему встречу с Берни.

В тот день Экклстоун по просьбе Мосли пригласил Блэра к себе в моторхоум, где они вместе с Уордом и президентом BMW Берндом Пишетсридером обсуждали возможный переход Великобритании на евро. Блэр понравился Экклстоуну, хотя на вопросы европейской политики они смотрели по-разному.

Будущий премьер-министр и не подозревал, почему встреча прошла в моторхоуме Экклстоуна. Как выяснилось, «Британский королевский автоклуб» отказался предоставить своё помещение члену партии лейбористов. Впоследствии Уорд от лица Мосли пообещал Пауэллу, что попросит у Экклстоуна финансовой поддержки.

Гонку выиграл Жак Вильнёв, сын Жиля Вильнёва, на «уильямсе». Команда Фрэнка Уильямса доминировала весь сезон, и Деймон Хилл почти гарантировал себе чемпионский титул. Тут у Экклстоуна был свой интерес. Именно он, желая помочь Фрэнку Уильямсу и вновь увлечь «Формулой» американцев, привёл в команду Вильнёва. Экклстоун удивлялся неудачным выступлениям Жака: так, в Австралии он пропустил вперёд Хилла, сославшись на протечку масла. Как раз накануне Сильверстоуна Берни признался:

— Такое впечатление, что кто-то из «Ротманс», «Уильямса» или «Рено» решил: «У нас проблемы». Думаю, им хочется чемпиона-англичанина, а канадец-франкофон очень некстати. От него одни сложности.

Обвинения в махинациях не волновали Фрэнка Уильямса, который вновь обрёл уверенность в себе и, объединив усилия с Деннисом и Кеном Тиррелом, отказался подписать новый «Договор согласия». Экклстоун к тому моменту решил успокоить команды и пообещал им увеличить выплаты. «Тройке» этого было мало, а отказ Экклстоуна обсуждать права на «Формулу-1» и своего преемника казался им вызывающим. Команды собрались 7 августа 1996 года в Хитроу. Деннис договорился с Монтеземоло и не сомневался, что им удастся выступить единым фронтом, однако Экклстоун точно рассчитал, как ослабить влияние «тройки». Он позвонил в Маранелло и пообещал Монтеземоло поделить деньги, причитавшиеся «тройке» по не подписанному ею «Договору согласия», между остальными командами.

— «Феррари» остаётся в правовом поле, — объявил команде Монтеземоло. — Нам нужно соревноваться. Я не хочу закулисных сделок с «тройкой».

На встрече, к удивлению Денниса, представители других команд во главе с Монтеземоло согласились на предложение Экклстоуна, которое должно было вступить в силу с января 1997 года. Босс «Макларена» признал своё поражение, однако подписать договор всё равно отказался. Экклстоун встал и с бесстрастным лицом вышел из зала.

— Он вообще ничему никогда не радуется, — заметил Джон Хоган.

Впоследствии Монтеземоло объяснял: «Я пошёл на сделку с Берни, поскольку он дал мне то, что нужно. Он отлично умеет стравливать „Феррари“ с „Маклареном“. Если надо поднять команды на борьбу друг с другом, то тут он просто чемпион мира. Но Берни действует на благо „Феррари“».

Вернувшись в Маранелло, Монтеземоло позвонил Экклстоуну и предупредил:

— Берни, больше я тебе помогать не буду.

Однако итальянец сомневался, понял ли его слова Экклстоун. Монтеземоло совершенно справедливо полагал, что того интересует одно — добиться максимально выгодных условий. Экклстоуна же абсолютно не волновали переживания главы «Феррари», как, впрочем, и чьи-либо ещё.

— Лука меня предал, — жаловался Деннис. — Меня усадили на коня и сказали: «В атаку. Мы с тобой». Я вылетел на вершину холма — а рядом-то никого и нет!

В отличие от Монтеземоло, Деннис пытался защищать интересы всех команд, утешая себя тем, что «бьётся за свою жизнь». Даже Экклстоун забеспокоился. В «Формуле-1» крутились совершенно немыслимые деньги. Механикам платили 150 тысяч фунтов в год, и это не считая различных бонусов; конструктор Эдриан Ньюи перешёл в «Макларен» и стал получать 2 миллиона фунтов в год; Фрэнк Уильямс и Деннис летали на собственных самолётах и имели на банковских счетах по 50 миллионов с лишним; если в 1981 году автодромы платили за одну гонку 500 тысяч фунтов, то теперь — 10 миллионов. И всё это благодаря Экклстоуну — а Деннис говорит, что он «жадничает»! Так или иначе, его стойкость выбила Денниса из колеи. Через месяц члены «тройки» сдались и неохотно подписали «Договор согласия». К их ужасу, остальные команды собрались в сентябре в Маранелло и отказались в течение года выплачивать «тройке» новые, повышенные суммы. Им было позволено участвовать в гонках — но на старых условиях. Все трое пришли в ярость.

— Бунт на корабле, — усмехнулся Экклстоун, которого эта ссора совершенно не волновала. — Проблема в том, что мы разбогатели. Когда денег нет, все одна семья, а едва они появляются, каждый член семьи думает: «Мне досталось слишком мало». Я долгие годы помогал неблагополучным командам, но это как спасать утопающего. Бросишь ему спасательный круг, вытащишь на берег, а он и говорит: «Вот дурак, ты меня своим кругом по голове стукнул!»