Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

В интервью Экклстоун строил из себя человека бессердечного и утверждал, что не ходит на похороны, поскольку презирает двойные стандарты. Он объяснял:

— Если человек умер, значит, умер. Уважение тут ни при чём. Половина тех, кто ходит на похороны, не уважали покойных при жизни. Лучше заботиться о живых и не волноваться о мёртвых. А в жизнь после смерти я не верю. — Он ещё добавил, что не желает пышных похорон, когда умрёт. — Не надо тратить денег, и я буду доволен.

Ему хотелось казаться суровым, однако близкие отлично знали, что эта бесчеловечность — всего лишь маска.

13 декабря 1995 года Экклстоуну позвонил озабоченный Джонатан Мартин — глава спортивной редакции «Би-би-си». Тут он и правда повёл себя бессердечно. Именно благодаря многолетним усилиям Мартина «Формула-1» обрела преданных поклонников среди зрителей «Би-би-си». Их отношения всегда были исключительно коммерческими. Они встречались на Принсес-Гейт, лишь чтобы подписать очередной контракт, и никогда даже не обедали вместе. В тот день до Мартина дошла страшная весть: Экклстоун без всякого предупреждения вдруг продал права на «Формулу-1» не «Би-би-си», а «Ай-ти-ви». По пятилетнему контракту ему начиная с 1997 года причиталось 65 миллионов фунтов — тогда как «Би-би-си» платила 7 миллионов.

— Берни, было бы неплохо выслушать и наше предложение, — сказал Мартин.

— Джонатан, если вы не водили меня за нос все эти годы, то вы ни за что не заплатите столько же, так что говорить нам было не о чем, — ответил Экклстоун.

— Что ж, Берни, поздравляю с отличной сделкой. Пока.

Мартин мог бы утешиться тем, что четыре года спустя, когда «Ай-ти-ви» стало показывать квалификацию Гран-при Франции, Экклстоун вдруг возмутился. Он заявил, что юристы телекомпании невнимательно читали контракт. Они приобрели права лишь на трансляцию гонок, а за квалификацию придётся доплатить. Экклстоун был на коне, однако играл по-крупному. Он вложил немалые средства в только зарождающееся цифровое телевидение. За первый год он потратил около 40 миллионов фунтов и теперь хотел их вернуть. В тот самый момент обсуждался договор, по которому немецкое «Кирш-ТВ», итальянская компания Берлускони и одна французская вещательная корпорация платили бы за трансляции в цифровом формате 50 миллионов фунтов. Однако к соглашению ещё не пришли. В любом случае Экклстоун собирался выплатить себе за этот год 54 миллиона фунтов и стать самым высокооплачиваемым бизнесменом Великобритании. А ведь полвека назад он за гроши продавал запчасти для мотоциклов по телефону газовой компании. Теперь же мало кто понимал истинную стоимость телевизионных прав на «Формулу-1».

7.

Миллиардер

Больше всех богатство и амбиции Экклстоуна волновали Рона Денниса. Он немного напоминал Экклстоуна — так же сильно рвался к победе. Неугомонный, дотошный, упорный и энергичный, Деннис заявлял:

— Для меня горечь поражения — это стимул побеждать. Я совершенно не умею проигрывать.

Он редко бывал хоть чем-то доволен и постепенно превратил «Макларен» в силу, с которой приходилось считаться. Он был вспыльчив, регулярно взрывался, а по поводу критиков заявлял: «Мои требования выше того, что им удалось достичь в жизни».

Экклстоун подшучивал над самомнением Денниса. «У Денниса комплекс неполноценности, потому что он сам неполноценный», — объяснял он как-то своим подчинённым. Посмеивался он и над амбициями босса «Макларена» возглавить «банду» после его ухода. Деннису не хватило бы сообразительности, чтобы лавировать между противоборствующими силами: командами, спонсорами, телекомпаниями и автодромами сотен разных стран, выдавая в итоге безупречный результат шестнадцать раз в год. По мнению Экклстоуна, Деннис должен быть благодарен ему за то, что из «подмастерья» в «Брэбхэме» выбился в мультимиллионеры. Тот огрызался:

— Берни меня не любит, потому что ему не нравится спать с врагом.

Негодование Денниса вызвала цепочка событий, случившихся по ходу 1995 года. Сам он о них ничего не знал — во многом это и стало причиной столь бурной реакции.

В конце 1996 года истекал «Договор согласия» между командами и ФИА. Предстояло начинать переговоры о продлении с Мосли. Позиция ФИА была уязвимой. В 1992 году Экклстоун перехитрил Балестра, и ФИА недополучила за телевизионные права около 65 миллионов долларов. Для сравнения: Экклстоун с Макнелли заработали свыше 200 миллионов. Теперь, чтобы склонить чашу весов в пользу ФИА, Мосли требовалось добиться от партнёра более выгодных условий, однако он подозревал, что Экклстоун своего не упустит.

По мнению Мосли, Экклстоун превратил любительский спорт в предприятие мирового масштаба и, при всех его недостатках, стал фигурой незаменимой. Как только цифровое телевидение встанет на ноги (а это, полагал он, был лишь вопрос времени), «Формула-1» превратится в золотую жилу. Мосли считал «королевские автогонки» собственностью ФИА, хотя Балестр упустил возможность зафиксировать это юридически. Он опасался, что Экклстоун в любой момент может скрыться вместе с командами в лучах заходящего солнца и основать конкурирующую серию автогонок — вполне возможный вариант, поскольку лично Экклстоун не нёс перед ФИА никаких обязательств. Мосли воображал, как «Берни вдруг скажет: „Не буду платить“ — и что тогда делать?».

Усугубляли эту неопределённость размышления, которыми Экклстоун делился с Мосли в 1995 году во время их совместных поездок в Биггин-Хилл: «Я подумываю продать „Формулу-1“ командам». С тех самых пор, как Деннис упомянул о «посмертном договоре», Экклстоун предлагал командам выкупить у него «Формулу-1», однако те отказывались — во многом потому, что право собственности Экклстоуна было весьма сомнительным.

— Я предлагаю им скидку 30%, — сказал он Мосли, чтобы создать видимость серьёзных переговоров с Деннисом, Бриаторе, Фрэнком Уильямсом и Кеном Тиррелом.

Желая исключить этот пугающий вариант, Мосли хотел договориться с Экклстоуном напрямую, однако тот отвечал уклончиво.

— У команд нет никаких прав на «Формулу-1», — увещевал он Экклстоуна. — Лучше договорись с ФИА — это надёжный долгосрочный вариант.

— Я подумаю.

Чем активнее президент ФИА добивался своего, тем виртуознее Экклстоун затягивал их мучительные переговоры. Играть в покер с Мосли оказалось куда проще, чем торговаться на Уоррен-стрит.

И всё же Экклстоуну хотелось надёжности. Его внутренний калькулятор подсчитал, что, имея контракты с телекомпаниями без малого ста двадцати пяти стран, он обеспечит около 225 миллионов долларов в год — и это только поступления от продажи телеправ. А ведь были ещё выплаты шестнадцати автодромов и доля в доходах Макнелли. Всего получалось около 300 миллионов долларов в год — без учёта выплат командам. Судьба этого Клондайка была в руках Мосли. Вместо расплывчатых рассуждений о коммерческих правах Экклстоун хотел получить железобетонный контракт, который признавал бы его владельцем «Формулы-1» без всяких ограничений. Когда Мосли совершенно доверился Экклстоуну, тот решил, что пришло время нанести удар, и заявил напрямую: «„Формула-1“ принадлежит мне». Мосли был не согласен, хотя впоследствии отмечал: «Я не понимал, насколько запутан вопрос с правами на „Формулу-1“. В любом случае я должен был юридически вернуть это предприятие под контроль ФИА». В условиях такой неопределённости от претензий Экклстоуна на «Формулу-1» нельзя было просто так отмахнуться. Мосли не привык торговаться и считал свою позицию «слабой»: «Берни никогда не забывает о собственных интересах. В краткосрочной перспективе все козыри были у него на руках».

Экклстоун не видел никаких юридических сложностей. Он настаивал, чтобы Мосли признал за ним «полное и неоспоримое право». После очередного полёта в Биггин-Хилл Мосли заявил:

— Берни, ты, конечно, не лжец, но твоё представление о правде отличается от общепринятого.

Чтобы положить конец спорам, он предложил передать Экклстоуну права на «Формулу-1» сроком на пятнадцать лет, после чего они должны вернуться в собственность ФИА. Берни эта идея понравилась. Пятнадцать лет — долгий срок, а если он к тому времени останется жив, то найдётся масса оснований его продлить. Ухватившись за сделанную президентом уступку, Экклстоун заявил, что будет платить ФИА только 9 миллионов долларов в год и никаких отчислений от продажи телеправ. Более того, он желал подписать новое соглашение не как руководитель ФОКА, представляющей все команды, а от лица собственной компании «ФОКА администрейшн лимитед». «Первоклассная сделка», — признал Мосли в декабре 1995 года, когда контракт был подписан. Теперь Экклстоуну предстояло самому договариваться с командами.

Контракт на пятнадцать лет оказался для Берни превосходным рождественским подарком. Его личный доход от продажи телевизионных прав на 1996 год уже составил 103 миллиона долларов. По самому первому соглашению ФИА полагалось бы 30% — 67 миллионов долларов. Теперь же придётся заплатить только 9 миллионов. Мосли приводил следующие доводы в свою защиту: во-первых, команды возмутились бы огромными выплатами ФИА; во-вторых, ФИА гарантировала себе доход без малейшего финансового риска; в-третьих, других вариантов всё равно не было, поскольку заменить Экклстоуна некем; наконец, в-четвёртых, Экклстоун хотел гарантий, чтобы заняться продвижением цифрового телевидения, которое обеспечит «Формуле-1» небывалый успех. Никаких обвинений Мосли не боялся — и это притом, что ФИА купила для него у Экклстоуна самолёт. Заключённая сделка, как и их мелкие совместные операции в сфере недвижимости, символизировала давний союз жёсткого дельца с политиком, направленный против команд. Все знали, что благодаря ФИА Мосли живёт в неописуемой роскоши, однако никто его не проверял.