Сломанная любовь - Евсения Медведева

— Карга старая, — крякнула Аля и дёрнула головой в сторону дома подруги, где за густым виноградом уже час вела наблюдение бабушка Катерины. — Тебе спать пора уже давно!

— Я уйду, а ты моего соколика по темечку? Ага! А так хоть свидетель будет.

— Катя, а у дядь Мирона танк есть, — Мишка вырвался из объятий Катерины и снова забрался мне на колени. — Покатаем Катю? Она хорошая, мне шоколад даёт, пока мамочка не видит…

Последние слова малыш прошептал мне на ухо, а потом и вовсе прижался, обвив ручками за шею. И, наверное, Мишка стал моим спасением, потому что Алечка вмиг смягчилась, глаза её стали влажными, а губы в ниточку сжались. И подружки, и старушка зависли от неожиданного приступа нежности у пацана. Так мы и сидели в полной тишине, они пялились на меня, а я пытался угомонить бьющееся сердце, что вот-вот выскочить готово было из груди. Медленно, с опаской опустил ладони на спину малыша, почувствовав, как он начинает вибрировать от смеха.

— Щекотно!

— Миш, а пошли в нарды играть? — Катерина первая отошла от шока, да и намёк мой поняла верно, поэтому и Лялю за локоть схватила, нервно кивнув бабушке на прощание.

— Дядь Мирон, идём?

— Иди, Мишаня, и маму свою забери, а мне с ба… Алечкой поговорить нужно.

— Я не пойду! — зашипела Оля, впиваясь в мою руку ногтями. Она пыталась скинуть Катерину и вернуться на диван, но та и не думала сдаваться.

— Пойдешь, — оттолкнул её от дивана и, пока Мишка не видит, ударил по заднице, направляя к выходу. — Я приду.

— Ты не знаешь Алю! Моя бабуленька… Она же тебя в бараний рог скрутит, если меня не будет, Королёв! — Оля цеплялась за столбы, не желая уходить. — Она ж любого…

— Паду смертью храбрых, значит… Иди, Ляля. Иди.

Как только девчонки с Мишкой скрылись за калиткой, спрятавшейся в густых зарослях малины, Аля встала, потянулась и достала пепельницу, толкнув её в мою сторону.

— Кури, а то зелёный уже весь.

— А я потерплю.

— Тоже мне терпила, — бабушка подняла руку, вытащила бутылочку коньяка и щедро плеснула себе в кофе. — И нечего так смотреть, врачи рекомендуют. Эх… Правда на ночь, а не в девять утра. Не мог её под вечер вернуть, что ли? Придётся теперь рекомендации нарушать.

— Алевтина Александровна, — я все же закурил, пересев на диван, который не было видно с веранды дома напротив. — Давайте знакомиться?

— Ты думаешь, не знаю я тебя? — Аля залпом осушила чашку, плеснула новую, но уже чистую порцию. — Ляля с утра до вечера картинки рисовала, что от её слез кляксами покрывались. Да я ж думала, что твою моську средь миллиона узнаю. А потом забываться стало, девчонке даже дышать легче стало, пока Мишка не стал твои черты копировать. У меня надежда была… Думала, погорюет моя девочка и вновь крылья расправит, но нет. Глядя на сына, она вновь и вновь возвращалась мысленно к тебе, Королёв. Молча все проживает, внутри прячет, чужим улыбается, не показывая боль. Моя девочка страдает! И виной этому ты, красавчик. Поэтому нечего смотреть на меня своими глазками.

Аля встала, сложила на груди руки, стала медленно расхаживать по веранде, смотря под ноги. Решил её не перебивать, прекрасно понимая, что ей есть что мне высказать, а главное - она имеет на это право.

— Ты зачем вернулся?

— Я всегда был рядом.

— Тогда почему не забрал её? Ты видел эти глаза, что больше не светятся счастьем? Видел? Они ж мутные, как стекло у пивной бутылки. Безжизненные.

— Алевтина Александровна, я готов на откровенный разговор, готов ответить на любой неудобный вопрос, но при одном условии.

— Ого! — Алечка будто случайно пнула носком туфельки топор, что лежал у её кресла. — Условия ещё ставит. Бессмертный или на голову отбитый?

— Даже если я вам не понравлюсь, а тут уж простите, но вариантов у вас нет, вы не будете влиять ни на Мишку, ни на Лялю. Кусок жизни вырван не только у нее, Алевтина Александровна.

— О! Нет уж… Увольте, — громко рассмеялась старушка, опустошила чашку с очередной порцией успокоительного и села в кресло. — Я один раз уже повлияла… Вот никому не рассказывала, Королёв, а тебе расскажу. Мне так хотелось невестку умную, скромную, хорошую, чтобы и дома чисто, и сама как с обложечки и утром, и вечером, для сына все старалась. А он влюбился в вертихвостку Зинку. Я тогда чернее тучи ходила, устроила ему выволочку по всем законам жанра, сказала, что её ноги в моем доме не будет! Стас собрал вещи и ушел жить к другу. Признаться, я даже театрально скончаться от разбитого материнского сердца не успела, потому как узнала, что курица та замуж выходит, но не за моего золотого сыночка. И даже обидно стало… Да она молиться должна была на моего Стасика, и универ с красным дипломом, и красавец, и умница! А она за какого-то ботаника замуж вышла. Тьфу… Вот тут и подоспела Наталья, она отвечала всем моим желаниям, а главным её достоинством - сына моего любила так, что этой любви на двоих хватило. Сдюжила она из него эту пакость вертлявую. Свадьбу сыграли… Только вот зря я вмешалась тогда. Зря… Погоревал бы, да снова влюбился. Отговорить надо было…

— Алевтина Александровна, вы к чему меня ведёте?

— Зинка прозорлива оказалась, и ботаник её вмиг директором НИИ оказался, где работал Стас. Она, дрянь такая, и квартиру сыну выбила в своем же подъезде, и в командировки его на полгода отправляла. Конечно! Её-то ботаник престарелый уже не мог своим стручком опылять… Хм… Прости, забыла сказать, Токаревы у них фамилия была…

Я дёрнулся, поняв к чему была вся эта исповедь.

— Настя…

— Настя — дочь её, ну и когда-то лучшая подружка Ольки. И я подозреваю, что ты имел честь с ней разговаривать.

— Алевтина Александровна, а что вы имеете в виду?

— Это Настя растрепала матери про дневничок тот в желтой обложечке, а та и рада стараться. Я не сразу узнала, что там произошло. Катька истерику закатила, что Олька уже две недели недоступна, и консультации все пропустила перед