Сломанная любовь - Евсения Медведева

— Мирон, уймись, — Игорь поднял с земли в очередной раз разукрашенного парня и оттолкнул подальше. — Проваливай, придурок, пока жив!

— Убью… Всё равно убью… — хрипел я, глотая слёзы. Сердце разрывалось на части, потому что перед глазами стояло лицо моей любимой девочки. Униженное… Растоптанное… Убитое…

— Иди к деду, Мирон! — рыдала Сеня, тряся меня за плечи, пытаясь привести в себя. — Иди, пока не убил его. Только он Ольке поможет спастись от позора! Он же всю жизнь в министерстве работал!

***

— Ты в тюрьме был? — прошептала женщина и стала кусать губы, отчаянно пытаясь пристроить растерянный взгляд. — Да? Поэтому не пришёл? Поэтому? — билась в истерике Наталья Михайловна, сжимая пальцами край стеклянного стола, оставляя отвратительные отпечатки, которые просто ненавидела. Но сейчас ей было всё равно. Спокойное сердце моё заскакало от жалости. Мне правда было её жаль, потому что свою глупость и наивность я давно уже простил, да и не стар я ещё, всё впереди. А вот Наталье Михайловне принять то, что ей воспользовались в угоду собственной жажде мести, было ой-как больно…

— В тюрьме я никогда не был, но четыре месяца в изоляторе просидел. Дальше? — цыкнул я, возвращая в нужное мне русло и её, и свои мысли, что так настойчиво утекали в прошлое. Нельзя, Мирон… Тебе нужны факты!

— Отец подтвердил слова Галины Петровны… Тогда я и отнесла заявление на изнасилование в полицию, и заключение врача с побоями приложила…

— Которые вы и сделали…

— Наташа? — тихий шепот прервал наш разговор. Я даже не понял, когда в дверном проёме кухни появился мужчина…

— Стас!

— Что ты сделала? — шептал он, хватаясь за сердце. — Наташа… Что ты сделала?

Глава 26

Глава 26

— Что ты сделала, я спрашиваю? — захрипел мужчина, стекая по стене прямо на пол.

— Тихо, — я еле успел подхватить побледневшего отца под руки и усадить его в кресло, где ещё недавно сидела Наталья Михайловна, забившаяся в угол у холодильника. Она уже не сдерживалась, рыдала навзрыд, наплевав на соседей и открытое окно. Кусала кулаки, размазывала тушь и не сводила глаз с мужа, что раскачивался из стороны в сторону, как обезумевший.

— Стас… Стас… — женщина стекла на пол, закрыла глаза на мгновение, а потом распахнула и поползла к ногам мужа. Длинные дрожащие руки тянулись к нему, как безжизненные веточки к солнцу.

— Тихо! — крикнул я, открывая верхний ящик, где у них хранилась аптечка. Знал, потому что Олька не раз обрабатывала мои ссадины. Дула на раны и методично обрабатывала рассеченную губу, после покрывая лёгкими поцелуями, что заживляли лучше зелёнки. Достал корвалол, два стакана и, свернув пластиковую пробку, щедро накапал в оба стакана. — Поздно рыдать… Поздно!

Вложил в руку отца стакан и подтолкнул ко рту. Мужчина глаз с меня не сводил, шарил взглядом, роняя огромные слёзы, что скатывались по лицу и терялись в седой щетине. Опустился на колени, отодрал руки Натальи Михайловны, прижал к себе и, заставив открыть рот, влил в неё вонючую настойку. Скорой мне тут только не хватало.

— Ты Мирон? — прошептал Станислав Андреевич, роняя на пол пустой стакан, что тут же превратился в груду осколков.

— Я, — усмешка вырвалась, хотя я понимал, что это низко. Но вся эта ситуация, к которой, казалось бы, я был готов, напрягала. Мне просто хотелось выйти, захлопнуть дверь в эту квартиру, что таила горы воспоминаний прошлого, и уехать к сыну и Сладкой.

Отец закрыл глаза, откинулся на спинку стула и сбросил руку жены, сжимающую его запястье. Глубоко вдохнул, встал и кивнул мне, приглашая пройти за ним. К разговору с отцом, признаться, я не готовился. Думал по-быстрому вытащить из маменьки сухие факты и отчалить восвояси… Но что-то явно пошло не так. Если по отношению к матери моё мнение было сформировано уже давно, то этот мужчина оставался для меня загадкой. Единственное, что я знал — Олька моя очень любит его. Значит, есть за что. Придётся успокоиться и не напортачить ради неё.

— Станислав, — мужчина протянул мне трясущуюся руку, как только мы вышли из кухни, оставив разбитую женщину на полу. Мне правда было её жаль, по глазам видел, что мир её рухнул, но мой опыт, построенный на кознях родных и любимых людей, помог переступить и идти дальше.

— Мирон, — я ответил на рукопожатие и вошёл в кабинет. — Я даже не знаю, что говорят в таких случаях.

— Признаться, я тоже, — мужчина сел в кресло за рабочим столом, закурил, подвинув пепельницу на середину стола, и кивнул на стул напротив. — Где Оля?

— Дома, — я посмотрел на часы, понимая, что выбиваюсь из графика и придётся напрячь Царёва и Керезя ещё парочкой заданий. Достал телефон и отправил сообщения друзьям, выдохнул, растер ладонями лицо, чтобы стереть растерянность. — Станислав Андреевич, я не буду пытаться понравиться вам и изливать душу, потому что сегодня у меня просто нет на это времени. Поговорим по-мужски?

— Поговорим, — отец достал из ящика аптечный бутылёк, накапал очередную дозу в стакан с водой, осушил и, сложив подрагивающие руки на столе, поднял на меня полупрозрачные серые глаза.

— Я – отец вашего внука и очень люблю вашу дочь. И просто прошу принять это как данность, потому что девять лет, что вырваны из моего сердца, никак не смогли изменить этот факт. Я быстро расскажу о себе, а потом мы решим, стоит ли продолжать наше знакомство. Я провел три месяца в СИЗО по обвинению в изнасиловании Сладковой Ольги Станиславовны по заявлению, подпись в котором обманом получила ваша жена Сладкова Наталья Михайловна, пока отец не сжалился и не вытащил меня, поставив единственное условие – армия. Между заключениями у меня было три дня, которые я провёл под окнами вашего дома, пытаясь понять, что произошло. После армии я почти год жил в машине во дворе, пытаясь найти хоть кого-то, но ни вас, ни Ольки я не увидел. И вот… Спустя много лет я случайно встречаю мою Лялю, которая убегает от меня, как от огня, сыпля проклятиями в