История Франции - Марк Ферро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эта победа — одна из первых «патриотических» побед Франции после свершений Жанны д’Арк — была воспета в музыке Клемана Жанекена. Дворяне слушали ее со шпагой в руке, и «не было ни одного человека, который бы не подтягивался на носках, чтобы казаться более статным и высоким». Правда, в это же самое время коннетабль Шарль де Бурбон, участвовавший в битве при Мариньяно и причастный к этой блестящей победе, переходит к Габсбургам, и это рассматривается как измена не только своему сюзерену, но и всей Франции.
Пока французские монархи грезили о несметных сокровищах Италии, возникли новые обстоятельства, изменившие расклад сил…
В военном плане вторжения швейцарских пикинеров и кастильских пехотных фаланг (терций), а также объединение трех родов войск при Карле VIII означали изменение характера ведения военных действий.
В политическом же плане изменения заключались в том, что Французское королевство, еще лучше укрепленное Людовиком XI, стало доминирующей державой в Европе, внушавшей опасения соседям. Ранее основным врагом Франции была Англия, но с восшествием на престол в 1519 г. Карла V им стал дом Габсбургов, под властью которых находилась часть Священной Римской империи, Нидерланды, Франш-Конте, Миланское герцогство, Неаполитанское королевство, Сардиния и Испания. Таким образом, у Франции сменился главный противник, а над Европой нависла угроза новой гегемонии — со стороны Габсбургов.
И так же как Франция грезила об Италии, Карл Vмечтал о Бургундии. Император, имевший бургундские корни, желал стать бургундцем. Он хотел быть похороненным в Дижоне и стремился присоединить Бургундию к владениям своей семьи.
Противоборство началось очень скоро: согласно воле Максимилиана I, Карл и Франциск оба являлись претендентами на корону Священной Римской империи. Будучи прямым потомком императора, Карл при этом имел весьма неопределенные виды на немецкие земли, которых он совсем не знал. Что касается Франциска I, то он прежде всего собирался напомнить о том, что является наследником Карла Великого, а после приобретения императорского титула он планировал… восстановить права на Миланское герцогство. Потерпев поражение в борьбе за титул, Франциск I не ударил в грязь лицом и поклялся, что он, в отличие от своего противника, не осыпал золотом принимавших решение курфюрстов… Хотя по правде говоря, его траты были больше той суммы, которую первые банкиры того времени — Фуггеры предоставили будущему Карлу V.
Это избрание стало первой победой денег над феодальными обычаями. Известно, что победу над верой они уже одержали: чтобы отправиться в Святую землю, «достаточно было заплатить венецианцам», и дальше все происходило так, как будто вы там побывали.
Как писал историк Пьер Шоню, известие о том, что Франциск I предъявил права на императорскую корону, пронеслось над Европой, словно смерч; став началом эпохи взаимного недоверия и ненависти, которая закончилась только со смертью одного из противников.
Карл V, получивший титулы императора, короля Испании и австрийского эрцгерцога, формально являлся более могущественным, чем Франциск I. Но, кроме тех трудностей, которые вытекали из необъятности его владений, императора угнетала и другая — самая главная проблема: часть его земель лежала совсем близко к «эпицентру циклона, несущего ураган» — очагу лютеранского учения, краткая вспышка которого пощадила Францию. Карл V оказался перед неразрешимой задачей: он разрывался между верностью католичеству и уважением к лютеранам, между своими нидерландскими и испанскими подданными, оставаясь в душе прежде всего бургундцем…
Тем временем беспокойный и импульсивный Франциск I переходит в наступление. В битве при Павии (1525) король показал себя скорее как воин, чем как военачальник. Имея явное преимущество в артиллерии, Франциск I бросает в атаку кавалерию, чтобы успешно завершить сражение. Но кавалеристы оказались на линии огня собственных пушек, вынужденных по этой причине прекратить стрельбу, и были перебиты. Король же, попав в окружение, сдался в плен вице-королю Неаполя Шарлю де Ланнуа. Именно тогда Франциск I написал своей матери, Луизе Савойской, фразу, ставшую знаменитой: «Все потеряно, кроме чести и жизни». Французское войско потеряло убитыми от шести до восьми тысяч человек — дворян и солдат: всех, кто не мог заплатить выкуп, подданные Карла V просто убивали. Франциск, на положении пленника увезенный в Кастилию, по Мадридскому договору был вынужден уступить Карлу Бургундию, отказаться от притязаний на Италию, вновь вернуть владения коннетаблю Шарлю де Бурбону и предоставить императору флот для войны против турок.
Но, как только Франциск I был освобожден, он, посчитав, что договор был подписан под давлением, возобновил войну. Однако его армия стала жертвой чумы в Неаполе, в то время как войска Карла V и его брата Фердинанда потерпели тяжелое поражение от турок в Мохачской битве.
Тогда в отношения между двумя противниками решают вмешаться Луиза Савойская, мать Франциска I, и Маргарита Австрийская, дочь Максимилиана I и тетка Карла V: в результате их встречи в Камбре в 1529 г. был подписан договор, называемый «Дамским миром». По его условиям Франциск I уступал Аррас, Лилль, Турне, Фландрию и Артуа, освобождая их от вассальной зависимости, а Габсбург отказывался от притязаний на Бургундию. По словам Маргариты Австрийской, «пожертвовать мечтой, столь глубоко укоренившейся в его сердце, ради интересов своих подданных было проявлением большого мужества» Карла V.
Но вскоре ситуация стала меняться: уже не Франция страшила соседей своим могуществом, а империя Габсбургов стала сжимать кольцо вокруг Французского королевства. Союза с Англией тоже не удалось заключить, несмотря на то что Франциск в 1520 г. на переговорах в «Лагере золотой парчи»[35] пытался ослепить роскошью Генриха VIII.
В связи с тем что Франциск I пошел на сближение с турками, в то время как Карл V предпринял крестовый поход в Тунис, в 1536–1538 гг. разгорелась третья война между ними, а в 1542–1544 гг. — четвертая. Однако этот столь возмутительный союз [Франции] с нечестивцами поразил гораздо меньше, чем того можно было ожидать. Истинную угрозу христианскому миру папа видел в протестантизме.
