Медовый месяц - Инна Волкова

Я вздрогнула, могу поклясться, что он тоже. Не так заметно, как это сделала я, но все же. Он резко повернулся и вышел из кухни. Телефон звонил как колокол, как набат, возвещающий о… О чем? О несчастье, о беде, о новой смерти?.. Я вздохнула, с шумом выпуская из груди воздух. Наваждение прошло. И сейчас я была даже рада этому внезапному звонку. Он раздался как раз кстати. Вовремя. Вмешался во время, разорвал его. Расколол на мелкие осколки. Я вспомнила о своем пальце и посмотрела на него.

Весь день я думала о том, что случилось. Искала причину своего поступка. И не находила. Почему я сделала это? Ведь я не влюблена в него. Какая чушь! Даже представить трудно! Тогда почему же я поцеловала его руку? При воспоминании об этой сцене мои щеки вспыхивали, словно опаленные огнем. Наверное, солнечный свет, который зажег его взгляд, опалил и мое сердце. И я не соображала, что делаю. А он… что подумал он? И почему гладил мое лицо? Неужели этот солнечный свет на время растопил и его сердце? Как бы то ни было, я предпочитала забыть об этом. Пусть все останется сном. Солнечным и светлым, как янтарь…

Он ушел сразу после телефонного звонка. Заглянул в кухню и, не глядя на меня, коротко бросил, что уходит, просил передать привет Пашке, когда тот проснется, и предупредить Людмилу, что вернется поздно. Мне показалось, что он чем-то взволнован, но спросить я не решилась. Так же, не глядя в его сторону, я попрощалась и пожелала ему удачного дня. Он ответил мне тем же. И ушел… Словно ничего и не было несколько минут назад — ни солнца, ни прикосновения моих губ к его руке, ни алых капелек крови, похожих на клюкву…

Вечером позвонила Лиза. Я ужасно обрадовалась, услышав ее голос в телефонной трубке. И сообщила ей об этом.

— Я тоже рада слышать твой противный голосок, — подколола меня подружка. — Как медовый месяц? Как молодой муж? Не разочаровал еще?

— Не дождетесь, — ответила я фразой из известного анекдота и добавила: — Все отлично. Город классный, погода тоже. В общем, отдыхаем на уровне.

— А с его родичами наладила контакт?

— Свекровь у меня золотая, — вполне честно ответила я.

— А свекор? Ужасно любопытно на него посмотреть. Никогда не видела живого прокурора. Только по телевизору. Он красивый? У него, наверное, есть борода?

Странно, я тоже до встречи представляла его бородатым. Недаром мы столько лет дружим с Лизкой, даже мысли у нас одинаковые.

— Нет у него бороды, — разочаровала я подругу. — И внешность самая обыкновенная.

— Жаль. Но хотя бы мужик-то он нормальный? К тебе хорошо относится?

— Вполне. Плавать учил. Я чуть не утонула.

— Ну ты даешь, старуха! Ты там без меня не помри. Дождись свою старую подружку.

— Да уж постараюсь, — пообещала я. — А как у тебя-то дела? Чего в Москве торчишь?

— Так ты же меня бросила. Променяла на мужика, — пошутила Лиза. — Вот я по твоей милости и сижу в душной пыльной Москве и никуда не уезжаю.

Последние несколько лет мы с Лизой ездили отдыхать вместе. И первый раз расстались на летних каникулах. Мне вдруг стало грустно. Захотелось увидеть ее и поделиться всеми своими переживаниями и мыслями. Так много хотелось сказать, только не по телефону.

— Послезавтра мы уезжаем на море, — огорошила меня Лиза.

— Кто это мы? Вы с Витькой? Он вроде не любит жару.

— Поэтому я его и бросила. Шучу. Конечно, не только поэтому, просто я встретила большую и чистую любовь.

— О боже, опять! Как у тебя все быстро! Стоило мне уехать — и ты тут же пускаешься во все тяжкие. Драть тебя некому.

— Некому, — согласилась она. — Но знаешь, какой он классный!

— У тебя все классные, — отмахнулась я. — Я его хотя бы знаю?

— Еще бы! — хмыкнула она.

— Так кто же это? Говори, не томи.

— Ну ты даешь, подружка! — удивилась Лиза. — Я-то думала, ты сразу догадаешься. Это же Сенька, Пашкин друг.

— Господи, так у вас в самом деле что-то серьезное?

— Я вообще девушка серьезная. Знаешь, мне так о многом надо тебе рассказать.

— Мне тоже, — призналась я. — Слушай, а может, после юга приедете к нам? Вчетвером классно отдохнем, повеселимся. Город мне очень нравится. Такой зеленый, красивый.

— А церкви там есть? — спросила Лиза.

— Конечно, есть. И не одна. Специально для тебя построили, — пошутила я. — Кстати, одна из них находится в обалденно красивом месте. Стоит на высоком холме, и вид оттуда открывается сказочный. И купаться тут есть где, не хуже чем на юге. Речка чистая, вода как парное молоко. Приезжай, а?

— Я смотрю, ты уже стала патриоткой города, где родился твой муж, — слегка ехидно заметила подружка. — А как же родная столица?

— Да ну ее, эту столицу. Достала она меня. Шум, гам, суета, машины. Хочу в деревню.

— В глушь, в Саратов, — выдала подруга фразу из классики. — Нет в тебе никакого патриотизма, подружка. Ну да ладно, я тебя люблю и такой и целую в твой курносый нос. Заканчиваю болтать, а то такой счет придет, что родичи мне голову оторвут.

— И вовсе он не курносый, — слегка обиделась я. — Кстати, я тебя тоже целую в твои веснушки. Надеюсь, они не пропали?

— Дождешься, как же! — жалобно запыхтела Лиза. — Еще сильнее видны стали, будь они неладны! Не наступай на больную мозоль. Кстати, они очень нравятся Сеньке. Он уверяет, что это моя изюминка.

— Вот видишь, а ты переживаешь.

— Я пересмотрю свою точку зрения. Ладно, привет твоему дорогому муженьку. Пока, курносая.

— И твоему женишку привет. Пока, конопатая.

Положив трубку, я почувствовала, что ужасно соскучилась по моей шебутной рыжей подружке. Как же мне ее не хватает! А она в своем репертуаре, опять сменила кавалера. Ох, Лиса, драть тебя некому, какая ты несерьезная и легкомысленная! Впрочем, горбатого только могила исправит, а я тебя и такой люблю, конопатая моя Лисичка…

— Что ты молчишь, черт возьми?! Скажи хоть что-нибудь! Что ты молчишь, я тебя спрашиваю?! — На висках у мэра вздулась синяя толстая жила, лоб вспотел. Он нервничал и злился. Этот разговор давался ему очень непросто.

Прокурор поднял на него спокойные, казавшиеся равнодушными глаза.

— А что я должен говорить? — будничным тоном спросил он.

— Правду, мать твою за ногу! Я хочу слышать правду! — взорвался мэр. — Я чуть с ума не сошел, когда услышал от нее, что ты… что она… — Он замолчал, поднес руку к горлу, словно ему не хватало воздуха, и с ненавистью посмотрел на своего друга. — Неужели ты мог это сделать, но как, боже мой, как?!

Он что-то еще говорил, то и дело останавливаясь и тяжело переводя дыхание. Только его собеседник был спокоен, и со стороны казалось, что все эти обвинения и упреки относятся не к нему самому, а к другому человеку, некоему третьему лицу, которое не присутствует в этой комнате, и чье недопустимое ужасное поведение они сейчас обсуждают. Мэр грозил всевозможными карами, обещал, невзирая на их дружбу, сделать так, что его бывший друг приползет к нему на коленях и будет умолять о пощаде и прощении. И наконец, словно из него разом выпустили воздух, как из большой надувной игрушки, он как-то сразу сник, замолчал и посмотрел на своего собеседника совсем по-иному, виновато и даже умоляюще.