Сдавайся, крошка! - Илона Шикова

Илона Шикова

Сдавайся, крошка!

Глава 1

Полина

— Что?! — кричит парень, тараща глаза на адвоката. — Вы в своем уме?

«Этого не может быть!» — мысленно прошу все силы небесные повлиять на этот абсурд.

Господи, и зачем я только сюда пришла? Зачем только согласилась слушать условия завещания. Это и вправду какой-то загадочный театр абсурда.

И я играю одну из главных ролей…

Дед… Как же мне тебя не хватает, мой хороший и родной человек! Да что там родной — самый близкий! Наставник, учитель, друг… Я ему доверяла даже больше, чем своей родной бабушке.

А Гордей не смог мне простить, что я заняла его место в сердце деда. Хоть тысячу раз доказывай этому балбесу, что старик любил его больше жизни, он все равно не верит. Ревнует.

И люто меня ненавидит…

— Я женился на Анне, и точка! — орал дед на внука в своем кабинете, а я наглым образом подслушивала за неплотно закрытой дверью.

— Как ты посмел? — Гордей не уступал старику в крике, на что тот взъелся:

— Да как ты смеешь учить меня жизни, щенок! Я не обязан перед тобой отчитываться!

— То есть ты, — пауза, — променял меня, — еще одна пауза. — Родного внука, — очередная запинка, а после довольно грозное: — На какую-то выскочку?

— Не смей ее так называть!

— Как хочу, так и называю!

Это было десять лет назад, и тогда я еще до конца не понимала, на что способен этот мальчишка. Дед им гордился — красавец, спортсмен, чемпион. И очень скучал. Только вот Гордей стоял на своем — дед его предал.

Да, они больше не скандалили в те дни, когда внук приезжал навестить старика. Кстати, и к моей бабушке Гордей относился с уважением, хоть и прохладно.

Зато всю свою ненависть почему-то обрушил на меня…

— Полина, вы с нами? — адвокат выводит меня из воспоминаний, и я поднимаю на него взгляд, игнорируя ярость, которая плещется в глазах Гордея.

— Простите, — киваю, так как действительно получилось неловко. — Неважно себя чувствую, — и даже немного кривлюсь, чтобы мужчина поверил.

И встал на мою сторону, усмирив этого строптивца.

Господи, за что мне такое наказание?

— Давайте еще и раз и с подробностями, — Гордей переводит взгляд на адвоката, а у меня вырывается вздох облегчения.

Слава Богу, хоть перестанет прожигать меня своими глазищами. Как вытаращит, так хочется куда-то спрятаться подальше, лишь бы не нашел. Аж в дрожь бросает, когда этот красавец косится в мою сторону.

— Вениамин Макарович оставил завещание, — начинает в очередной раз адвокат, но парень его перебивает:

— Это мы уже поняли, — снова усаживается на стул и начинает тарабанить пальцами по столешнице. — Непонятно одно, — даже слегка подается корпусом вперед, чтобы быть поближе к мужчине. — Какого черта эта выскочка вдруг стала наследницей? — еще и тычет в меня пальцем, но я все равно молчу, делая вид, что меня это не касается. — Она моему деду никто.

«И звать ее никак!» — заканчиваю мысленно вместо парня, пока он прожигает взглядом адвоката.

— Можешь подать в суд, — пожимает мужчина плечами. — И оспорить завещание, — усмехается, но тут же улыбка резко сползает с его лица. — Но я тебе не советую со мной связываться.

— Вы мне угрожаете? — парень приподнимает одну бровь и тут же откидывается на спинку стула, ухмыляясь.

— Предупреждаю, — кивает адвокат, не сводя пристального взгляда с Гордея. — Я могу продолжить?

— Можете, — сквозь зубы произносит скандалист, а я лишь наблюдаю, как его пальцы сжимаются в кулаки.

Еще бы, чемпион мира по боксу в своей весовой категории. С таким опасно даже рядом стоять. Характер у него… В общем, очень скверный. Даже ужасный.

И как с таким прикажете поладить? Еще и целый месяц!

— Контрольный пакет акций переходит к вам с Полиной, — спокойно продолжает адвокат, а я все так же наблюдаю за реакцией Гордея. — Тридцать один процент Стальному Гордею Матвеевичу и соответственно двадцать Рыбкиной Полине Андреевне.

— То есть я должен плясать под ее дудку? — парень приподнимает одну бровь, но адвокат игнорирует его вопрос.

— Так же дома в Испании, Греции и Финляндии достаются тебе, Гордей, — мужчина делает небольшую паузу, а после заканчивает: — А вот дом в Сочи получит Полина. Ну и вся недвижимость в нашем городе делится между вами пополам.

— Нет! — парень вскакивает с места, а я замираю, так как сейчас разразится очередная катастрофа. Уж мне ли не знать, какой Гордей вспыльчивый! — Это какой-то бред! Она ему — никто! — тычет в меня пальцем, но адвокат снова никак не реагирует на его выпады. — Выскочка! И ей почти половина акций? Вы серьезно?

— И последнее, — заканчивает мужчина, снова игнорируя громкий ор парня, но парень снова выходит из себя:

— Я даже слушать это не хочу…

— Чтобы получить наследство, вам надо прожить в одном доме месяц! — выдает адвокат, а у меня вырывается громкий стон.

Так и знала, что какой-то подвох с этим наследством. Непонятно, за что мне такое наказание? Я ведь даже не родственница, в отличие от законного внука. Который, впрочем, меня люто ненавидит…

— С этой выскочкой? — тычет в меня пальцем Гордей. — Вы американских фильмов пересмотрели? Какой, к черту, месяц?

— Это желание твоего деда, Гордей!

— Я с ней жить не буду! — поворачивает голову в мою сторону.

— Я с ним тоже! — мы смотрим друг другу в глаза, не отводя взгляда.

Лишь бы не жить с ним, я даже готова отказаться от этого наследства.

Если бы не одно «но»…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 2

Гордей

Меня все бесит! И адвокат, который несет полную ахинею. И эта навязчивая девчонка, которая въелась под кожу, как клещ, и не хочет отпускать. Молчит, лишь изредка вздыхает, но весь ее надменный вид кричит:

«Ты — ничтожество! А я — королева!»

Ненавижу ее! Даже не могу объяснить, за что именно, но чувство ненависти жжет слишком сильно, разъедая меня изнутри. Выскочка! Высокомерная! Гордая! Ей проще промолчать, чем вступать в дискуссии.

А мне сейчас не хватает хорошей встряски. Хоть кулаками бей по стене, так меня сейчас все раздражает.

И бесит неимоверно!

— Еще вопросы есть? — адвокат игнорирует наши злобные взгляды с Полиной, а мы, не сговариваясь, синхронно отвечаем:

— Нет!

— Ну, вот и славненько, — веселится мужчина, как будто нас вообще не существует. — Тогда не смею вас задерживать, молодые люди. Всего доброго!

Я киваю, прощаясь, и вылетаю из кабинета,