Смертельное наследство - Билл Видал

В среду произошли события, вызвавшие в ратуше настоящее потрясение. Один за другим в муниципалитет звонили подрядчики, и после каждого их звонка мэр или адвокат де ла Крус перезванивали в «Банк Антигуа», но получали однотипный ответ: трансферты еще не получены. Проблема заключалась еще и в том, что Ромуальдес, дабы произвести впечатление на Моралеса, действовал слишком быстро. Как только большинство контрактов на производство работ было подписано, он ввел в город строительную технику. Бульдозеры и экскаваторы начали рыть котлованы и копать канавы и рвы под трубы и коммуникации. Не прошло и недели, как ямы под фундамент начали заливать бетоном. Кроме того, началась раздача заказов на строительные материалы, многие из которых ушли за пределы провинции. Причем уже были внесены депозиты и согласованы сроки поставок, которые усилиями мэра сократились почти вдвое. И все благодаря его обещанию, что выплаты будут производиться наличными, точно в срок и без малейших задержек и проволочек со стороны администрации города. Теперь же главному подрядчику «Конструктора де Малага» стали приходить счета, общая сумма которых достигла семи миллионов. Но события складывались так, что под рукой не оказалось ни единого песо для их оплаты.

Ромуальдес планировал провести наступающий уик-энд с Алисией в Панамском центре свободной торговли, но в последнюю минуту реактивный самолет, который ему обещал предоставить один из субподрядчиков, «неожиданно понадобился в Каракасе». Ромуальдес, ставший лицом фонда, начал уже сожалеть о подобной участи, так как в отличие от де ла Круса догадывался, что́ могли означать все эти события. Но поскольку он ни за что на свете не согласился бы озвучить свои догадки Моралесу, ему оставалось лишь сказать Аристидесу, чтобы тот разобрался с проблемой и доложил свои мысли по этому поводу хозяину. Де ла Крус, у которого не имелось никаких причин опасаться встречи со своим наиболее значительным клиентом, так и поступил. То есть отправился прямиком в «Банк Антигуа», где у него состоялся разговор за закрытыми дверями с менеджером. Последний по настоянию адвоката и в его присутствии позвонил в банки Монтевидео и Севильи и осведомился, почему не осуществляются платежи. Представители обоих банков предпочли высказаться в том ключе, что не станут обсуждать состояние счета ни с кем, кроме его владельца. Но сотрудник «Банесто» намекнул, что они сами ждут перевода, дабы получить средства для осуществления требуемого трансферта. Получив эту информацию, де ла Крус позвонил своему клиенту по домашнему телефону, но ему сказали, что Моралес будет находиться «вне дома» до пятницы. По мнению де ла Круса, это «вне дома» указывало на джунгли, куда отбыл его клиент, чтобы лично проследить за отправкой крупной партии продукта на север.

Де ла Крус не ошибся относительно намерений своего патрона. Правда, поставка, которую кокаиновый барон собирался сделать, должна была уйти не на север, а на юг. Моралес застегнул на талии тканый пояс, с правой стороны которого висела кобура с револьвером, а с левой — полицейская дубинка, и вышел из дома в сопровождении двух телохранителей-араваков Тупака и Амайи. Эти небольшого роста, но плотного телосложения индейцы, обладавшие инстинктом прирожденных бойцов, носили на боку «Калашниковы» с таким непринужденным видом, как если бы родились с ними. Они были неграмотны и ничего не понимали в деньгах, но о них и их близких заботился босс. В племени араваков наибольшее значение имел престиж, а быть воином, занимавшимся в отличие от крестьян или поденных рабочих истинно мужской работой, считалось очень престижно. Этим людям Моралес мог доверять абсолютно; другие же члены банды боялись их.

Моралес сел за руль своего джипа «ниссан-патрол» и доехал по просеке до кокаиновой фабрики, где по его приказу собрали людей, находившихся на взлетной полосе, когда над ней взорвался транспортировавший продукт самолет. Если бы один из рабочих сбежал, Моралес сразу понял бы, кто предатель, но присутствовали все одиннадцать человек.

Судя по всему, отыскать виновного будет непросто, подумал Моралес. Эта шайка из Кали хорошо платит своим шпионам.

Фабрика представляла собой времянку с цинковой крышей и легкими пластиковыми стенами, прикреплявшимися к врытым в землю шестам. Вся эта конструкция легко разбиралась и перевозилась на мулах, когда возникала необходимость передислокации, что происходило довольно часто. Полуфабрикат — паста из листьев коки — приходил сюда не только из самой Колумбии, но и из Перу и Эквадора в пластиковых мешках и бочках и перерабатывался в стопроцентный порошкообразный кокаин. На предприятии работало до шестидесяти человек, располагавшихся на скамьях за длинными столами. За процессом надзирал химик, лично дегустировавший конечный продукт, прежде чем признать его годным для реализации.

Но в этот день все шестьдесят человек оставили работу, вышли из помещения фабрики и слонялись по двору в тени тропической растительности, окружавшей участок по периметру. Одиннадцать подозреваемых были разоружены, отделены от прочих и сидели на земле в центре двора, с ужасом ожидая своей участи. Взрыв стоил Моралесу самолета, пилота и четырехсот килограммов кокаина. И наркобарон хотел, чтобы воздаяние происходило публично. Он хорошо знал: если его хотя бы на миг заподозрят в мягкотелости, весь бизнес рухнет за несколько дней.

— Один из вас, — сказал Моралес во всеуслышание, — предал меня. Заложил бомбу в мой самолет. У вас есть пять минут, чтобы сказать мне, кто это сделал. В противном случае все вы будете убиты.

Индейцы взялись за свои АК-47 и передернули затворы, досылая патроны в патронники. Рабочие, присутствовавшие при взрыве, в страхе мерили друг друга взглядами.

— Ты, Домингес, — обратился Моралес к десятнику, — командовал погрузкой и должен назвать мне виновного.

— Я ничего не заметил, босс. — Десятник поднялся с земли. — Клянусь жизнью моих детей.

— Я плачу тебе, чтобы ты замечал, идиот! — взорвался Моралес и выхватил из кобуры «кольт» сорок пятого калибра. Подойдя к десятнику, наркобарон приставил ствол к его лбу: — Подумай еще немного… Итак, кто это был?

Десятник от страха лишился дара речи. Возможно, он и в самом деле ничего не знал, но Моралес все равно нажал на спуск, и верхняя часть головы Домингеса словно испарилась. Остальные подозреваемые инстинктивно содрогнулись, но не сделали более ни одного движения и не произнесли ни слова, даже когда их в следующее мгновение обдало струей крови с частицами мозга и раздробленных костей, после чего труп рухнул с глухим стуком на землю.

— Осталось три минуты! — объявил Моралес, по очереди потыкав стволом в каждого из подозреваемых.

И это подействовало.

Один рабочий заговорил со своим соседом, к ним почти сразу присоединился третий. Потом четвертый задал вопрос пятому. Когда ответ на него был получен, несколько человек словно по команде повернулись и посмотрели на парня, сидевшего в одиночестве позади всех.

А потом они стали кричать и показывать в его сторону пальцами. Дело стало ясным как день. Никто не видел, как он закладывал бомбу, но большинство рабочих знали двух-трех парней, которые точно не могли сделать это. В течение какой-нибудь минуты вроде бы хаотичное, бессистемное разбирательство по методу исключения, происходившее между оказавшимися на грани смерти людьми, выявило злоумышленника.

Таким образом, импровизированное судилище сделало свое дело. Предатель вскочил на ноги и бросился в заросли. Моралес вскинул руку, чтобы не позволить аравакам открыть огонь.

— Верните его! — приказал он оставшимся девяти, и те устремились в погоню.

Четверть часа спустя они вернулись и притащили упирающегося беглеца. Страх в их глазах уступил место ненависти. Шпион и саботажник, получавший деньги от Калийского картеля, оставил все попытки сопротивления и стоял смирно, хотя во всей его фигуре ощущался вызов. Так по крайней мере показалось Моралесу, который вытащил свою дубинку и, размахнувшись, нанес ему сокрушительный удар сверху вниз. Послышался треск ломающейся ключицы, после чего предатель упал на колени.

— Скажи, кто тебя послал, и я обещаю, что все закончится очень быстро, — процедил Моралес.

— Рикардо Норьега, — пробормотал пленник.

Моралес кивнул своим телохранителям и выразительно посмотрел на стоявшее чуть поодаль складское помещение под крышей, но без боковых стенок. Телохранители повесили «Калашниковы» на плечо, схватили предателя за руки и потащили в указанную сторону. Остальные наблюдали за сценой в потрясенном молчании, ибо они, как и пленник, начали догадываться, что сейчас произойдет. Предатель, пока его тащили, громогласно молил, чтобы ему выстрелили в голову. Но араваки подняли его над землей, раскачали и швырнули вниз головой в большой чан, сняв предварительно с емкости крышку. Несчастный исчез в чане, после чего до слуха собравшихся еще несколько секунд доносились какая-то возня и странные булькающие звуки. Потом все стихло и по поляне распространился едкий запах хлорида, от которого у людей начало слезиться в глазах.