Смертельное наследство - Билл Видал

— С радостью, мистер Салазар. — Сотрудница отеля жестом предложила гостю присесть. — Что я могу сделать для вас?

Он сказал ей, что в первый раз в Англии и приехал в Лондон, чтобы здесь открыть отделение нью-йоркского банка. Работа предстоит большая, и ему надо где-то обосноваться. Знакомый агент по недвижимости дал список домов, чтобы он мог выбрать себе приличное жилье. Но адреса, которые он получил, для него все равно что пустое место, сказал Тони, протягивая девушке составленный им список.

— Вы уже знаете, где будет располагаться ваш офис? — спросила та, просматривая бумагу.

— Бишопсгейт. — Тони назвал квартал, где находился офис Клейтона. — Но меня в данном случае интересует не столько расстояние, сколько приличное окружение. Чтобы, значит, все было высший класс. Ну а цена меня не интересует.

— Что ж, наиболее респектабельный квартал в Лондоне — это Мейфэр, где, кстати, мы сейчас и находимся. — Она улыбнулась. — Затем идут Найтсбридж, Белгравиа, Кенсингтон и Челси. Некоторые из адресов относятся к указанным кварталам, — сказала девушка, еще раз взглянув на данный ей список. — У вас есть «От А до Я»?

— Извините?

— Это очень полезная книга для тех, кто хочет обосноваться в Лондоне. Если хотите, куплю вам экземпляр в нашем магазине, — она бросила взгляд на гостиничного служащего, находившегося в вестибюле, — и отмечу там все нужные адреса. Это обойдется вам в пять фунтов.

Салазар поблагодарил девушку и протянул ей двадцатифунтовую банкноту, которую вытащил из толстого рулончика с наличностью, оттопыривавшего нагрудный карман его пиджака. Потом проследил за ней взглядом, когда она пошла в магазин. «Отличная задница; жаль, что я занят».

Менеджер вычеркнула из списка три адреса, пояснив мистеру Салазару, что ему вряд ли захочется там жить, а остальные три пометила в книге. Она также сказала, что американцы предпочитают обитать за городом, и посоветовала мистеру Салазару посетить такие места, как Ричмонд и Уэнтворт, если он не найдет ничего соответствующего его вкусам в самом Лондоне.

Следующее, что требовалось Тони, была база. Он начал обдумывать одну идею, постепенно обретавшую форму, но «Интерконтиненталь» в нее не вписывался. Он вышел на улицу и попросил швейцара вызвать его автомобиль. Проконсультировавшись со справочником «От А до Я», Тони доехал до Парк-лейн, а потом свернул налево, к Гайд-парку. Следуя карте, которую разложил на сиденье, он проехал мимо универмага «Хэрродз», чей ярко освещенный фасад плохо сочетался с темным и пустынным в этот час западным Лондоном, а потом покатил вдоль Кромвель-роуд к шоссе А4, шедшему параллельно железной дороге. Он находился в пути уже более часа, но ему, к огромному разочарованию, так и не удалось пока найти подходящий мотель. Между тем на пути из аэропорта он заметил несколько подходящих вывесок. По крайней мере так ему казалось. Теперь же он притормаживал чуть ли не у каждого отеля в районе аэропорта: «Рамада», «Шератон», «Холидей инн», — но ничего похожего на традиционный мотель, где можно припарковать автомобиль рядом с дверью своей комнаты, ему не попадалось. В каждой гостинице, даже самой маленькой, чтобы пройти в номер, требовалось миновать вестибюль.

Он уже собирался поворачивать назад в прискорбном убеждении, что все англичане — педики, ибо у них, по-видимому, никогда не возникает желания трахнуться на скорую руку со своими секретаршами, как вдруг увидел искомое. На западе от Хитроу, с левой стороны дороги, стоял на отшибе одноэтажный мотель с двумя рядами комнат. Один блок очень удобно выходил окнами на задний двор, за которым начинались бескрайние пустынные поля. Этот подойдет, подумал Тони. Тем более машин вокруг стояло мало, что очень его обрадовало. Мысленно отметив название и местоположение мотеля, он вернулся в город. Теперь в его распоряжении имелась и пушка, и база. Оставалось только найти ублюдка Клейтона.

Тони был уверен, что у Суини дело не выгорит, а у него, напротив, все получится как надо.

Когда Тони Салазар вернулся в свой номер в отеле, уже настал четверг. В Колумбии же в это время все еще была среда, а часы показывали десять тридцать вечера. Мэр Медельина посмотрел на свой хронометр и решил, что ему пора возвращаться домой. Медленно выбравшись из постели, он бросил взгляд на расплывавшийся в темноте силуэт Алисии, которая пребывала в объятиях Морфея, устав от занятий любовью. Она спала как ребенок, лежа на левом боку и подтянув к животу колени. При этом женщина посасывала большой палец правой руки, а левую прятала под подушкой. Мэр некоторое время молча стоял у постели, лаская взором ее округлые формы и крепкую задницу, которая и привлекла первым делом его внимание в муниципалитете. Процесс созерцания снова вызвал у него возбуждение, и ему захотелось вернуться в постель и возлечь рядом с Алисией. Но тут у Ромуальдеса в мозгу замаячил грозный образ Моралеса, и все плотские желания мгновенно оставили мэра.

Всего несколько недель назад Ромуальдес летал как на крыльях. Программа, в создании которой он принимал самое деятельное участие, начала обретать законченный вид, и хотя фондом владел Моралес, он, мэр Ромуальдес, продолжал оставаться руководителем здешней администрации. И это его вполне устраивало, ибо бизнесмены и подрядчики становились в очередь, чтобы встретиться с ним, смиренно моля уделить им частицу из тех тридцати или сорока миллионов долларов, которые должны пойти на оплату контрактов. И во власти Ромуальдеса было дать им эти деньги или самым категорическим образом отказать.

Поначалу он сожалел об утраченных возможностях, подписывая крупные контракты без единого песо в виде отката, поскольку знал твердо, что никакие деньги не окупят ужасных последствий ярости Моралеса. И повторял это про себя всякий раз, когда облагодетельствованные им подрядчики все-таки протягивали ему пухлые конверты.

Деловые люди, чьи подношения мэр отвергал, конечно, удивлялись, а Ромуальдес с мрачным выражением на лице вещал: «Фонд Моралеса — благотворительный. Он создан для облегчения тягот существования бедняков Медельина». Посетители громогласно восхищались подобной постановкой вопроса, но при этом старательно прятали глаза. Ведь они несли взятки мэру, чтобы иметь возможность поднять расценки, и тут на тебе. Но постепенно отношения между двумя сторонами опять пришли в гармонию.

Подрядчики ненавязчиво давали понять: если мэру в будущем что-нибудь понадобится, деловые люди будут только рады услужить. Поначалу Ромуальдес на это не реагировал, но потом научился использовать к своему преимуществу даже такую далеко не идеальную ситуацию. Он стал отвечать следующим образом: «Ну, если уж вы сами предложили…» — после чего излагал содержание просьбы: воспользоваться яхтой, стоящей на якоре в Картахене, или частным самолетом — помочь в организации празднования дня рождения дочери; предоставить лимузин с шофером для поездок жены… Конечно, все это не шло ни в какое сравнение с наличностью, но ему по крайней мере не приходилось волноваться насчет Моралеса, поскольку дружеская помощь является лишь проявлением хорошего тона, принятого у богатых людей в Латинской Америке.

И вот когда Ромуальдес особенно высоко вознесся в своих мыслях и уже стал подумывать, что солнце с каждым днем будет все ярче сиять у него над головой, неожиданно блеснула молния, испепелившая его мечты и положившая начало его соскальзыванию в бездну. И за это он должен благодарить гребаного гватемальца Роблеса, а также его хозяев — ублюдочных америкосов.

Ромуальдес уже справлялся насчет гватемальца у Алисии и пришел к выводу, что она сказала ему правду. Девица действительно не знает, кто такой Роблес, хотя последний однажды и заходил в их дом. Также она никому не говорила о делах своего любовника — за исключением, разумеется, членов семьи. Как она могла не рассказать о строительстве домов для бедных сестре и Андресу, если это было важнейшим событием, когда-либо происходившим в их жизни?

Ромуальдес согласно кивнул, принимая к сведению ее невиновность. По счастью, Роблес, похоже, навсегда уехал из Колумбии, как и обещал. Однако позвонить в «Эль-БИД» и удостовериться в этом Ромуальдес не отважился. Когда мэр в следующий раз встретит кого-нибудь из сотрудников «Эль-БИД», он словно невзначай осведомится о Роблесе и, возможно, узнает что-нибудь о его судьбе. Плохо то, что этот ублюдок был в курсе кое-каких деталей, связанных с банками в Уругвае и Испании. Теми самыми, в которых, по мнению Ромуальдеса, хранились деньги Моралеса. По крайней мере их часть.

Слава Создателю, что только он и Роблес знали о произошедшем между ними в кабинете разговоре. У Роблеса же, по мнению мэра, не было никаких причин рассказывать об этом Моралесу. Но у гринго, раскинувших свои сети по всему миру, вполне вероятно, имелись и средства, и возможности эти деньги изъять. При одной мысли о таком повороте дела у мэра начинала кровоточить образовавшаяся с некоторых пор в желудке язва.