Смертельное наследство - Билл Видал

— Скажите, у Джо Салазара есть сын?

— Насквозь порочный молодой гангстер по имени Антонио. А что?

— Опишите его, пожалуйста.

— Рост пять футов восемь дюймов. Вес около семидесяти фунтов. Блестящие от геля черные волосы, зачесанные назад. Короче говоря, внешне — типичный манхэттенский пижон.

— И ездит на бордовом «стингрее»?

— Откуда вы знаете?

— Не надо вопросов, Дик. Продолжайте рассказывать. Кажется, вы добрались до дна Гудзонского залива, когда я вас перебил, не так ли? — Как выяснилось, Том видел на похоронах отца именно Антонио Салазара. Он попросит адвоката рассказать о молодом Салазаре подробнее, но позже. Пока ему хватило того, что его вопрос испугал Суини. Вот и славно. Возможно, это позволит Тому держать адвоката в узде.

— Как я уже говорил, — продолжал Суини, — Пат и Джо создали деловое партнерство, продержавшееся до конца «сухого закона». К тому времени Эмилио, отец Джо, который организовал ссудную кассу и стал первым накрутчиком, уже умер и его бизнес перешел к сыну. Поскольку отмена «сухого закона» положила конец бутлегерству, Джо вернулся к денежным операциям. Но в отличие от Пата складывал свои деньги в кубышку. Однако в тридцать седьмом году и тот и другой в смысле использования денежных средств были, скажем так, поразительно наивны. Они хранили половину своего состояния в наличных деньгах, причем — верите ли? — у себя дома. Остальные они пускали в оборот при посредстве банка «Сейвингз энд Лоан». И вот тут на сцене событий появился мой отец. Он был такой же мошенник, что и первые два, но в отличие от них имел образование. И знал, что если человек не хочет или не умеет учиться, то рано или поздно его ждет крах. И он уговорил Пата и Джо — кстати, ваш дед поручился за Салазара перед моим отцом — хорошенько подумать о сокрытии средств и с этой целью отправился в Швейцарию. Там он открыл три банковских счета: в женевском «Креди Сюисс» для себя; в луганском «Юнион банк» — для Джо и цюрихском «Юнайтед кредит банк» — для Пата.

— А когда именно в тридцать седьмом? — спросил Том, чтобы Дик не забывал, что его контролируют.

— Не знаю. Надо свериться с документами.

— О’кей. Продолжайте. Итак, ваш отец открыл в Швейцарии три банковских счета. На первых два мне плевать, но расскажите подробнее о дедушкином. Значит, в тридцать седьмом году у него появился заграничный счет. Что же дальше?

— В тридцать девятом в Европе началась война и наступила эра черного рынка, так что Пат переключился на снабжение. Он покупал на деньги Джо ставшие дефицитными в Европе товары — сигареты, чулки, консервы — и переправлял через океан в Ирландию. Оттуда его ирландские родственники контрабандой перевозили товар в Англию. Они неплохо на этом зарабатывали, но, конечно, не так много, как при продаже спиртного в годы бутлегерства. В декабре сорок первого Америка втянулась в мировой конфликт, а на третьем году войны, в сорок четвертом, Пат умер.

— Что стало причиной смерти?

— Больное сердце. Это не считая всего остального. Он сильно пил, Том. Напивался буквально каждый вечер. Ну и стрессы, конечно, сказывались. Ведь последние годы у него не было того, что называется нормальной семейной жизнью. Вы что-нибудь о своей бабушке знает?

— Расскажите мне…

— Мэри Финниган была потрясающей семнадцатилетней красоткой, когда вышла замуж за Пата. У них родились трое детей: ваш отец, Магдалена, которая впоследствии стала монахиней и уехала из страны, и самый младший — Томас. Последний вскоре умер, и Мэри после этого не могла больше иметь детей, что ее, похоже, и доконало. Считается, что ирландская женщина должна родить и воспитать как минимум шестерых. Говорят также, что если ирландка родит десятерых, то крестным отцом последнего ребенка будет сам папа римский. Так что женщину с двумя детьми в ирландском квартале не жаловали. Кумушки считали, что это некий знак свыше. На нее даже священники смотрели косо, и Пата все это ужасно злило. Вот по какой причине он в один прекрасный день забрал вашего отца из католической школы Святого Дунстана и перевел в пресвитерианское учебное заведение. Из-за всего этого Мэри стала быстро стареть и умерла от разрыва сердца.

— Давайте вернемся в сорок четвертый год. Итак, Пат умер, Мэри к тому времени тоже отдала Богу душу. Между тем мой отец был живехонек и отлично себя чувствовал. Почему ваш отец решил держать его в неведении относительно цюрихского счета?

— Я вам никогда не говорил, что все обстояло именно таким образом. Так что не будем об этом.

— Нет, будем. Помните, Дик, что я вам сказал относительно того, чем могут кончиться ваши попытки надуть меня или придержать информацию?

— Хорошо… — согласился Дик. Слишком быстро, как показалось Тому. — Я сообщу вам свое мнение по этому поводу. Итак, как уже отмечалось ранее, ваш дед и Джо работали в связке. И можно предположить, что эти деньги… были их с Патом общими.

— Черта с два, Дик, — холодно сказал Том. — Вы мне соврали, я ухожу, а вам предлагаю собирать вещички, поскольку сегодняшнюю ночь, как, впрочем, и многие последующие, вы проведете в тюрьме. — С этими словами он поднялся с места и направился к двери.

— Ради Бога, Том! Неужели вы не понимаете, что я пытаюсь спустить все на тормозах, сгладить ситуацию? — взмолился Суини. — Если вы выйдете отсюда, не договорившись со мной, считайте, что умерли. Но я, клянусь, не имею к этому никакого отношения…

Клейтон пристально посмотрел на него.

— Расскажите мне о Шоне.

— О Шоне? — в недоумении переспросил Суини.

— Ну да. ШОН. Шон. Кто он такой? Только, прежде чем отвечать, подумайте. Даю вам на это пять секунд.

— Кто такой Шон? И в каком контексте?

— Шон в контексте Патрика Клейтона.

— Вы имеет в виду дядю Шона? Младшего брата Пата?

— Именно. Расскажите мне о нем. — Клейтон закрыл дверь и вернулся к своему креслу.

— Послушайте, Том, я никогда не был в Ирландии, да и вам рекомендую держаться от всего этого подальше. Вы сказали, что не потерпите лжи и недомолвок. О’кей. Я сообщу вам все, что знаю об этой семье. Но предупреждаю, что эти сведения на уровне сплетен, и я почерпнул их из баек, которые мне время от времени рассказывал отец.

— Пусть так. Начинайте.

— Семейство Клейтон насчитывало восемь братьев и сестер. О сестрах я мало что знаю. Патрик был самый старший в семье, но он уехал в Америку в пятнадцатом году. Потом идет Деклан. Как все Клейтоны, он верил в освобождение Ирландии и принял участие в революционном движении во главе с Де Валера, которое, как известно, плохо кончилось. Деклан был арестован в шестнадцатом году после так называемого Пасхального восстания и казнен британцами в Дублинском замке. Двойняшки Майкл и Шимус вступили в девятнадцатом году в ряды ИРА и два года сражались в войне за независимость. Они оба были убиты на стадионе Кроук-парк в двадцать третьем году.

— Как, интересно знать, вы запомнили все эти даты?

— В доме моего отца, Томас Клейтон, все даты, имевшие отношение к борьбе за освобождение ирландской нации, упоминались во время молитвы перед каждым принятием пищи!

— Значит, Суини тоже были ирландскими патриотами?

— Мой отец был и оставался таковым всю свою жизнь. Что же касается остальных Суини, то я просто ничего об этом не знаю. Ну а мне такие дела вообще ни к чему.

— Вы еще не рассказали о Шоне.

— Шон — самый младший в семье. Когда англичане создали марионеточное Ирландское свободное государство, он не захотел иметь с этим ничего общего. Будучи еще подростком, ушел из дому и вступил в Ирландскую республиканскую армию, чтобы сражаться в ее рядах. Когда ИРА стала официальной армией Свободного государства, Шон отказался служить в ней и вступил в новую националистическую группу «временных», развязавшую гражданскую войну. «Временные» потерпели сокрушительное поражение, но некоторые их сторонники уцелели, в том числе и Шон. Они сохранили оружие и начали рекрутировать новых членов. Когда их объявили вне закона, они начали взрывать бомбы в Англии. В тридцать шестом году Шона арестовали, и ему только по счастливой случайности удалось избежать смертной казни. В сороковые годы он вышел из тюрьмы и продолжил борьбу. Надо сказать, его дело победило, Ирландия стала республикой, а борцы за свободу стали именоваться партией Шин фейн.

— И с тех пор он жил мирно и не высовывался?

— Как бы не так! Ведь оставалась еще Северная Ирландия, и дело освобождения надо было продолжать. Шон принял деятельное участие в расколе Шин фейн. В результате часть партии перешла на официальные рельсы и ее члены стали политиками. Но новые «временные», в руководстве которых оказался Шон, превратились в самых крутых парней современности.

— Он еще жив?

— Если жив, то сейчас ему уже за восемьдесят.

— Что ж, давайте вернемся к цюрихскому счету. Как Джо Салазару удалось наложить на него лапу?