Митридат - Полупуднев Виталий Максимович

– Боги… – Гермей продолжал лихорадочно соображать, наконец нашелся: – Боги не одобряют этого боя с Лукуллом! Ибо они уже внушили тебе благую мысль – сначала покорить Кизик! Но дурные советники и горячие головы настояли на своем! Марий, вопреки воле богов, решил выйти на бой с Лукуллом, и вот разгневанный Зевс послал свою стрелу, чтобы разъединить войска!

Все, кто стоял на холме, слышали эти слова, сказанные жрецом по мгновенному наитию. Но лица прояснели, взоры потемнели и обратились в сторону Митридата. Тот сосредоточенно уставился глазами в лицо Гермея и, казалось, пытался проникнуть в суть его толкования.

– Истинно, – вздохнул царь с неожиданным облегчением, – истинно!

– Гермей разгадал замысел Зевса! Он достойный служитель богов, он обладает даром прорицания! – заговорили придворные, видя, насколько удачным оказалось его разъяснение.

– Истинно! – грянули все хором, поймав на лице Митридата удовлетворенную улыбку. Царь выпрямился, обвел всех орлиным взором, расправил грудь и вновь почувствовал себя тем великим и непогрешимым владыкой, мысли и решения которого неоспоримы, единственно правильным, да еще и освящены самим Зевсом через откровение. Самолюбие, уязвленное строптивостью Мария, было удовлетворено.

– Погляди, погляди, великий царь! – воскликнули около. – Римляне начали отходить в лагерь! Они признали превосходство твоего оружия и поняли, что страшный огонь угрожает им, а не тебе!

– Да, да! – подхватили все. – Небесный огонь предупреждает римлян, угрожает им, он напугал их!

Митридат, а за ним вся свита, подняли руки вверх, обращаясь к богам.

Но не только римляне начали покидать поле несостоявшегося сражения. Понтийские войска также смешались в шумную толпу и самовольно отхлынули назад в наивном убеждении, что следуют указаниям богов.

– Моя воля совпала с волею небес! – тряхнул головой Митридат. – Нужно погодить с решительным ударом против римлян… Завтра – на Кизик!

Вечером был собран совет стратегов для обсуждения плана осады города.

Луций Магий, ныне вошедший в большую милость, находился справа от Митридата. Он был оживлен, его лысина блестела от пота при свете глиняных светильников, развешанных под сводами большого шатра. Когда Митридат объявил о завтрашнем приступе на твердыни города, он восхищенно закрыл глаза, потом протянул руки к царю.

– О государь! – проникновенно заговорил он. – Сверши то, что предначертано богами, ибо все приметы и откровения свыше гласят об этом! И великий Серторий, будь он сейчас здесь, одобрил бы твой план! Так направь же свои рати против Кизика, проломи его ворота, захвати его гавань! Через эту гавань ты получишь египетскую пшеницу и фессалийскую баранину для пропитания войск!

Луций хотел еще что-то сказать, видя, как милостиво внемлет его словам понтийский царь. Но его прервал скрипучий голос у самого входа в шатер. Все повернули головы и увидели Мария Одноглазого, который, задыхаясь от гнева, старался протолкаться ближе к царскому месту.

– Великий Митридат! – вскричал он. – Я не знаю, что предрекли тебе жрецы и как они истолковали падение небесного огня!.. Едва ли боги так жестоки, чтобы толкнуть тебя на Кизик, когда сзади стоит вражеский лагерь, а горный перевал в руках Лукулла! Твоему войску угрожает голод, ибо подвоза нет! Луций говорит, что ты получишь хлеб и мясо из-за моря! Подумай, когда это будет!.. Нужны долгие месяцы, пока купцы или пираты привезут провиант на кораблях! А войско что будет есть – камни?.. Ведь в Кизике ты хлеба не найдешь!.. Не слушай Луция, он человек не ратный и мало смыслит в снабжении войск!.. А ты, Луций, не сошел с ума?.. Ведь войско уже начинает голодать!.. Сейчас один путь ведет к победе – это разгром Лукулла и захват горных дорог!

Все зашумели. Трудно было сказать, что означает этот шум. Митридат покраснел, глаза его загорелись недобрым огнем.

– О государь, твоему войску не угрожает голод! – поспешил возразить Луций. – Марий стар, он плохо видит одним глазом. И у него разлита черная желчь. Позволь, я напомню ему о нетронутом запасе боспорского хлеба! Вот завтра мы возьмем Кизик и сразу примем боспорские суда прямо в гавань! Здесь их разгрузим и накормим воинов! А потом, после короткого отдыха, повернем копья против Лукулла!.. И возьмем перевалы!

Напоминание о боспорском хлебе смягчило гнев царя. Он ответил примирительно:

– С богами не спорят, Марий. Ты уже попытался сделать это и потерпел неудачу! А я не хочу искушать долго терпение всесильного Зевса!.. Ты, Луций, прав! После взятия Кизика мы атакуем лагерь Лукулла! И тебя, Марий, я назначу начальствующим над главной колонной войск! Лукулл будет ошеломлен численностью и вооружением наших ратей!.. Его постигнет участь того, кто увидел голову Горгоны!.. Эй, Асандр!..

– Я здесь, государь, жду твоих повелений! – отозвался боспорец, появляясь перед царем с низко опущенной головой.

– Где твои корабли? Стоят под грузом вблизи осажденного Халкедона?

– Как ты повелел, о великий!.. Они охраняются твоими войсками на суше и военными кораблями с моря! Там верный тебе человек – пиратский вожак Евлупор!

– Так вот!.. Поспеши туда и веди корабли в гавань Кизика. Не теряй времени. Пока ты с этим справишься – мы уже будем пировать на площади побежденного города!.. Эй-ла!

– Эй-ла! – подхватили военачальники и советники, за исключением Мария, который стоял, упрямо склонив голову.

Асандр почувствовал, что на его шею опустилось что-то металлическое. Это была золотая цепь – милостивый дар царя.

XVI

Сборы Асандра были бы недолгими, если бы в его шатре находился расторопный и верный слуга, каким всегда был Гиерон. Но Гиерон сменил хозяина на десятника Филона, а кухонный вертел на боевое копье. Асандр чувствовал, как сейчас ему недостает сметливого и заботливого раба. Он хватал руками что попало и совал в переметные сумы. Два невольника из числа подаренных Митридатом могли быть носильщиками, но не слугами. Они были так бестолковы, что раздраженный Асандр прекратил сборы и, схватив плеть, замахнулся на неповоротливых подручных. Те покорно пали ниц и лежали неподвижно, пока гнев хозяина не утих.