Магнетрон - Георгий Бабат

— Нет, нет! — энергично замотал головой Френсис. — Это безумная затея, сумасбродная затея. Сварочный прерыватель — это очень, очень деликатная машина.

Слово «очень» Френсис для большей убедительности два раза повторил по-русски:

— Ошень, ошень!

Френсис сел и поднял свои могучие, подбитые ватой, плечи:

— Я лично не берусь перевести прерыватель на советские тиратроны. Как это можно переделывать аппарат, не имея никакого опыта работы на нем!

— Слушай, Артюхов, — обратился Жуков к секретарю парткома, сидевшему рядом с ним. — Сколько лет Веснину?

— Он второй год на заводе, а к нам поступил, когда ему было двадцать. До сих пор Веснин выполнял все работы, за которые брался. Я бы доверил ему прерыватель.

— Вы, наверно, вспомнили того классического ростовщика, — с язвительным видом склонился Студенецкий к Жукову, — который рискнул без всякого обеспечения ссудить деньгами молодого человека. «Талант и энергия, — сказал этот знаток людских судеб, — достаточно верный залог, если человеку еще нет тридцати…»

— Никакого я ростовщика не знаю! — рассердился Жуков. — Что вам нужно, товарищ Веснин, чтобы переделать прерыватель на наши тиратроны?

— Трех дней, я сказал, достаточно. Монтерской работы там совсем мало. Проверять схему мне поможет кто-нибудь из практиканток.

— Ну и приступайте тогда сегодня, же с обеда… А вас… — Жуков повернулся к Студенецкому, — я вас попрошу точно установить причину выхода из строя этих американских тиратронов. Мы за них платили по семьсот долларов за штуку. Это стоимость легкового автомобиля.

— Только не такого, как «Линкольн-Зефир», — шепнул на ухо Веснину Муравейский.

— Так вот, — закончил Жуков, — если действительно тиратроны были неполноценные, то надо послать фирме рекламацию. Пускай она их все заменит новыми. Без всякой доплаты.

После совещания Френсис подошел к Веснину:

— Разрешите пожать вам руку. Мы инженеры оба, но работаем в различных фирмах. Вы с честью защищали интересы своей фирмы, в этом заключался ваш долг, и я на вас вовсе не в претензии. Я защищал интересы своей фирмы, и в этом заключался мой долг. Вы не должны ставить это мне в счет.

Веснин пожал протянутую руку:

— Я ведь тоже ничего не имею против вас лично.

— Слава богу, — усмехнулся Френсис, — я-то это хорошо понимаю. Но, увы, есть люди, которые были оскорблены вашим выступлением. Вы понимаете, кого я имею в виду. Возможно, это лицо в свое время было полно передовых идей в области техники, но сейчас это прессованный порошок. А такой инженер, как вы, — я уже это вам говорил неоднократно, — мог бы и в самую кризисную пору найти работу у нас в Штатах. Но сейчас речь идет не об этом. Я вот уже неделю ношу в своем портфеле книги для вас, о которых мы когда-то беседовали.

Френсис открыл портфель, достал два томика и, повернув их задней обложкой, обратил внимание Веснина на марку издательства — улыбающийся кенгуру. Это животное из отряда сумчатых держало в своих передних лапах маленькую книжку.

— Это наши покет букс, — улыбнулся Френсис. — В отличие от немецких ташенбух, которые надо таскать в мешке, эти книжечки действительно умещаются в кармане — шрифт уборист, бумага тонкая. Покет букс — это всё произведения для массового американского читателя.

Веснин прочел: «Хемингуэй — Смерть после полудня, Олдингтон — Все люди враги».

— А вот, — сказал Френсис, достав еще один маленький томик, — это не художественная литература, не фикшэн, как говорят у нас, но тираж этой книги превысил два миллиона экземпляров. Автор, мистер Делл Карнеджи, делает неплохие дела.

— Как приобретать друзей и завоевывать влияние в обществе, — прочел вслух заглавие книги Веснин и засмеялся.

— Смейтесь, если хотите, — улыбнулся и Френсис, — но вам — да-да, именно вам! — это следует прочитать в первую очередь. Позвольте на минутку, я вам найду подходящее к сегодняшнему вашему промаху местечко… Ага, есть! «Don’t criticise». «Не критикуйте никогда». Понятно? Продолжим: не критикуйте никогда, особенно начальство. Если хотите от кого-нибудь чего-нибудь добиться, не убеждайте его, что это вам или всему человечеству очень нужно, а найдите аргументы, которые говорили бы, что ему это очень нужно, именно ему, а не кому-либо другому.

— Такая система аргументации действительно иногда помогает, — согласился Веснин. — В детстве мне доводилось наблюдать в Киеве, на Сенном базаре, как жулики продают приезжим крестьянам брильянты и золото.

Муравейский, наблюдавший эту сцену издали, подошел к Веснину. Френсис вежливо поклонился Михаилу Григорьевичу и ушел.

— Вы нажили себе смертельного врага, — сказал Муравейский Веснину. — У Студня хорошая память, и он не прощает обид.

— При чем тут какие-то обиды! Ведь дело шло о государственных рублях, о рублях золотом, которые должны были уйти за границу.

— Володя, не притворяйтесь дураком большим, чем вы на самом деле есть. Я сам тоже думал, что тиратроны бракованные, даже не видя их. Не думайте, что вы один такой проницательный мужчина. Но раз старик вбил себе в голову стабилизацию, я согласился делать ему стабилизацию. Вы с этим не хотели согласиться — не надо, вас никто не заставлял. Но вы, оспаривая, так сказать, официальную версию, должны были сделать, как говорили в старину, политес с реверансом. Взяли бы да написали техническому директору личную записочку. Он бы ее прочел и после упоминания об инженере Муравейском мог бы с милой улыбкой прибавить: вот, мол, есть еще предложение инженера Веснина, считаю это предложение и так далее…

— А если бы он мою записку не огласил? Не согласился бы с ней и не стал бы о ней говорить? Нет, Михаил Григорьевич, я не гожусь ни для политесов, ни для реверансов. Интересы дела важнее каких-то щелчков по самолюбию. Я бы никогда не обиделся и не обижаюсь, когда меня ругают за дело.

— Но он втрое старше вас.

— Тем более ему стыдно обижаться.

— Знаете, Володя, еще в позапрошлом веке старик Суворов говорил: Хотя храбрость, бодрость и мужество всюду и при всех случаях потребны, токмо тщетны они, ежели не будут истекать от искусства, которое вырастает от испытаниев при внушениях и затверждениях каждому по должности. Вы же лезете вперед не по должности. И происходит это в основном оттого, что судьба была милостива к вам и вы не имели, как говорил Суворов, «испытаниев». Но предсказываю вам: вы их будете иметь в самом ближайшем будущем. Не таковский Студень старик, чтобы это сошло вам с рук.

— Больше всего в вашей речи, Миша, меня потрясло ваше гнусное толкование прекрасных слов Суворова.

— Никак не пойму, — вскипел Муравейский, — вы в самом деле юродивый или только играете эту роль!

Тиратронный прерыватель

Практикантка Наташа Волкова помогала Веснину переделывать сложный монтаж тиратронного прерывателя.

Веснин не выбирал именно Наташу себе в помощницы. Получилось это случайно. Когда он пошел в отдел к Кузовкову договориться, чтобы тот на время отпустил одну из практиканток в цех, Кузовков сделал наблюдение: Валя зарделась, услыхав о предложении Веснина.

«Делу время, потехе час», — решил Кузовков и отдал в распоряжение Веснину Наташу…

Веснин и сам был этому решению рад. Присутствия шумной, разговорчивой Наташи он не чувствовал, не замечал даже, когда она порой громко, на весь зал, разговаривала с Костей. Но если в бригаде промышленной электроники появлялась тихая Валя, Веснину казалось, что взоры всех сотрудников устремляются на него.

По указаниям Веснина Наташа надевала на каждую цепь изоляцию особой расцветки: красная с белой полосой — цепь накала, синяя — сеточная цепь…

— При такой системе, — поучал Наташу Веснин, — в любом месте схемы, в самом запутанном переплетении, увидев знакомые цвета, можно безошибочно определить, куда проводничок ведет, чем он управляет, какие действия проистекут, когда его оживит ток.

— У папы есть интересная теория, — сказала Наташа, — будто инженеры заимствовали этот прием — расцвечивать схемы — у деятелей искусств. Один персонаж в романе посапывает носом, другая сжимает губы. Стоит читателю узнать, что в соседней комнате послышалось характерное сопение, как он уже догадывается, о ком идет речь. И лейтмотивы в операх — это такой же прием…

— Во многих очень сложных схемах этот прием разноцветной изоляции не применяется, — возразил Веснин. — Там удобнее нумерованные клеммники.

Наташа приняла это замечание Веснина за недовольство ее слишком медленной работой. Она могла бы работать быстрее, но не смела; каждое свое действие она подолгу обдумывала, а затем проверяла по нескольку раз. Она опасалась услышать упрек в невнимании или небрежности, но получила несколько замечаний по поводу своей медлительности.