Корпорация «Коррупция» - Дмитрий Серков

– О том, что ввязался? Нисколько! Я не латентный пофигист и женоненавистник,

считаю, что при любом раскладе руку на женщину поднимать нельзя, а уж тем более

насиловать… Я на пацанских понятиях рос, сегодня это уже не модно. На место

зарвавшегося нувориша давно поставить следовало. Только, боюсь, что он не понял, с чего

нос ему сломали, и уроков из произошедшего не извлечет. А вот поквитаться захочет.

Обязательно.

Мысли в голове бегали, но разумного решения не находилось. Ринат Халикович

говорил дальше:

– Я за тебя боюсь. Сам-то как-нибудь отобьюсь, а к тебе же охрану не приставишь.

Может, съездишь куда-нибудь, развеешься? Домой, к родителям? Давно их не видела? За

пару месяцев я постараюсь разрулить ситуацию, может, договориться с Моисеевым по

тебе получится. Мне-то все равно не сдобровать – ребра да ноги сберечь не удастся,

поломают в воспитательных целях. А тебе, Алена, бежать надо от греха…

Самоотверженность Рината поражала: он не только безоглядно кинулся на помощь в

«Гранд Парке», но и сейчас, отдавая себе отчет о всей опасности сложившейся ситуации,

стремился прежде всего вывести ее из-под удара.

– Неужели ничего нельзя сделать? – Алена переживала не за себя – за него. Она-то

птичка вольная, кочевая. Ей везде хорошо будет, где занятие найдется. А Ринат? Все, что у

него есть, связано с Южноморском. Труд всей жизни – «Губернский колокол» – его в

бумажку не завернешь и в карман не спрячешь. С собой из края не заберешь, не вывезешь.

Ринату-то деваться некуда. Он не будет начинать жизнь с чистого листа, не побежит сломя

голову спасать собственную шкуру. Выхода нет – будет сражаться до конца.

– Ничего! – отрезал главред. – Против танка с зубочисткой не попрешь.

– Но есть же милиция… – неубедительно протянула Соболева и, запнувшись,

поправилась, – то есть полиция. Что, если я напишу заявление…

В ответ Ринат раскатисто захохотал – сказывалось напряжение последних рабочих

дней, приправленное рукоприкладством в «Гранд Парке».

– Заявление?! – он захлебывался от смеха, – после того, что мы с тобой наворотили?!

Нет, по закону, конечно, ты не только имеешь право обратиться в правоохранительные

органы, но и как ответственный гражданин просто обязана это сделать. Обязательно!

Чтобы навсегда упечь преступника на нары… Это в теории. А де-факто, после того, как

мы отправили главного полицмейстера края на больничную койку, ты думаешь, нам кто-то

поможет? Да тебя твои вчерашние приятели из органов за версту обходить будут, потому

что ты на святое покусилась. Не потому, что генерал в вверенном ему ведомстве

авторитетом пользовался, а потому, что честь мундира затронута. Ты сор из их избы

наружу вымела, на всеобщее обозрение, а воняет он – сама знаешь…

– Но есть же варианты…

– Варианты? Какие?

– Ну… губернатор, например, – жалко промямлила Алена.

– Губернатор… – Салехов задумчиво потер переносицу, – губернатор…

Ей показалось, что впереди забрезжил луч надежды. Спасительная соломинка, за

которую можно зацепиться и выбраться из водоворота захлестнувших их событий.

– Не вариант! – главред хлопнул ладонью по столу. – Мы и ему кровь попортили

своими публикациями. Так что видимость бурной деятельности он, может, и создаст, но

сильно заступаться не будет. Он очень на тебя зол, что всю кашу заварила, и с

удовольствием посмотрит, как нас с тобой шакалы растерзают. А затем, конечно, выступит

с изобличительной речью и, возможно, даже образцово-показательно выпорет виновных.

Таким образом, собственный статус-кво восстановит и от нас с тобою избавится.

– Избавится? – она судорожно сглотнула, постепенно начиная сознавать, в какое

дерьмо вляпалась. – То есть ты хочешь сказать, что нас могут… – последнее слово застыло

у нее в горле.

Угроза, нависшая над головой, вдруг стала осязаемой. Занявшись журналистскими

расследованиями, она никогда раньше не задумывалась о возможных рисках. Нет, думала,

конечно, даже оценивала как-то, но они никогда не выглядели столь реалистичными. Это

была игра, своего рода охота, когда адреналин у охотника, идущего по следу, застилает все

чувства и разум. Да, она всегда знала, что журналистов убивают, а в России убивают на

много чаще, чем в любой другой цивилизованной стране, но это было не про нее. Где-то

там, далеко, по телевизору, в другой жизни.

Даже когда генерал Бирюк пришел к ней в дом и угрожал, ей не было так страшно.

Несмотря на все изыскания, где-то в мозгу сидело успокоительное: генерал –

представитель власти, он не может открыто творить беспредел.

Теперь же стало действительно жутко. Неужели с ними могут расправиться?

Салехов кивнул головой.

– Могут. – Говорил он тихо, но каждое слово эхом отдавалось в мозгу. – Пойми, я не

знаю, на какие поступки отважится Моисеев. Но, чтоб ты понимала, Роберт человек

сволочной и злопамятный. Он не умеет прощать обид. Последнее слово всегда остается за

ним. Это аксиома, с которой давно смирились в крае. Чтоб спастись, тебе надо бежать.

Укрыться хоть на время. Когда все пройдет, я дам тебе знать, и если будет желание,

сможешь вернуться к работе в «Колоколе». Мы встретим тебя с распростертыми

объятиями. Отправляйся домой, на родину, до весны. Вернешься в Южноморск летом, в

сезон: солнце, море, пляж…

– А ты? – на ее глазах навернулись слезы.

Собравшись с силами, главред задорно подмигнул.

– Где наша не пропадала! Я выкручусь, Аленка. И тебя спасу! Только время дай. Все

будет хорошо.

Все-таки не перевелись еще на Руси настоящие мужики. Сильные, крепкие и

самоотверженные.

– Так ты его знаешь?

Ринат Халикович стер с лица ободряющую улыбку, глубокая морщина прорезала его

лоб над переносицей. После длительного молчания произнес:

– Все, кто работает в крае, знают Роберта Моисеева. Лично я с ним не знаком, но

наслышан. И могу сказать, что не испытываю никакого желания завязывать знакомства.

Где-то глубоко внутри зажглась искра профессионального любопытства. Разговор

начинал перетекать в давно интересовавшее Соболеву русло.

– Прямо скажу, на Крестного отца он не тянет, – высказала она свое мнение, стараясь

подтолкнуть Салехова к откровенному разговору.

– Да ну, – отмахнулся он. – Какой, к черту, Крестный отец! Шушера мелкая, но с

понтом. Табаки при Шер-Хане.

– И поэтому нам стоит его бояться?

– Стоит! – кивнул Ринат. – Еще как стоит! Да, сам он из себя ровным счетом ничего

не представляет. Мажор, хотя считает себя, конечно, семи пядей во лбу. Успешный

бизнесмен, – прозвучало с иронией, – влиятельная личность. Только все его влияние –

заслуга высоких покровителей, – он указал пальцем наверх, – как и весь липовый бизнес.

Только щеки надувает от собственной значимости и творит, что хочет. Связываться с ним –

себе дороже. Ведь он – Фунт, зиц-председатель. Помнишь, в «Золотом теленке» Ильфа и

Петрова? Его задача ширмой быть, на себя все взять в случае кипеша. Но про кипеш мало

кто думает. Пока бабки рекой текут, кого волнует мера ответственности?

– И поэтому нам стоит его бояться? – настойчиво повторила Алена вопрос, чувствуя,

как увлекает ее любопытство.

– Стоит! – в тон ей ответил Ринат Халикович. – Ты не понимаешь, с кем мы

связались. Моисеев – не оборотни в погонах, про которых ты писала недавно. У тех есть

хоть какое-то понимание об облико-морале. Моисеев – беспредельщик! Хуже того, он –

беспредельщик при бабках и хорошей «крыше». Для него человека грохнуть, что таракана

раздавить. Не самому, конечно. Для того специально обученные люди есть. Но перечить

ему – себе дороже. Потому-то и бегут все от него, как от огня. Стоит только ему свой

интерес в деле показать, как конкурентов точно ветром сдувает. Жить-то все хотят. Ведь

бизнес не его, де-факто, а Налима. Знаешь такого?

Она кивнула: как не знать. Сергей Иванович Налимов – теневой хозяин Южноморска

и окрестностей. Несмотря на то, что уже некоторое время проживает за границей -

величина, с которой вынуждены считаться даже власть имущие. И злосчастный «Гранд

Парк», в котором произошел конфликт, подконтролен именно ему.

– Вот! Моисеев на хозяйстве у Налима сидит, проекты отдельные в крае курирует. А