Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша - Андре Кастело

4 мая, в четыре утра, Бонапарт с Жозефиной и Бурьеном садится в карету. Еще накануне он объяснил Арно:

— В Париже много кричат, но не любят действовать. Сядь я на коня, за мной никто не последует. Завтра мы отбываем.

6 мая на постоялом дворе «Прованс», что на площади Белькур в Лионе, их встречает Евгений, который тоже примет участие в кампании. На другой день они садятся на судно и спускаются вниз по Роне, что позволяет им к ночи достигнуть Экса. Затем после долгого ночного переезда — около Оллиуля экипаж чуть не перевернулся — Бонапарт вскакивает в седло, обгоняет берлину и, въезжая в Тулон, кричит часовым:

— Я командующий армией Бонапарт.

Четверть часа спустя г-жа генеральша с сыном останавливается у Интендантства. В Тулоне находятся армия, флот, ученые, вся будущая Империя, начиная от Луи, который в свое время станет зятем Жозефины и королем Голландским Людовиком, Мюрата, зятя Наполеона, который станет королем Неаполитанским, Евгения, который станет вице-королем Италии, до генералов Бертье, Даву, Ланна, Мармона, Дюрока. Здесь Клебер и Дезе, которые исчезнут в 1800.

Жозефина объявляет, что она переутомилась. Ах, как пошел бы ей на пользу сезон на водах! Накануне войны она «сказывается больной». К тому же ходит слух, что где-то между Мальтой и Корсикой крейсирует английская эскадра. Креолка стенает. Неужели ей третий раз в жизни придется очутиться под вражескими ядрами? И Бонапарт решает оставить жену во Франции. Пусть отправляется на воды, а к нему приедет позже.

Она пишет дочери.

«Я уже пять дней в Тулоне. Дорога меня не утомила(!), но я очень огорчена тем, что так поспешно, даже не попрощавшись, рассталась с тобой и милой Каролиной. Впрочем, я несколько утешаюсь тем, что вскоре обниму тебя, дорогая дочь. Бонапарт не хочет, чтобы я плыла с ним: он желает, чтобы до путешествия в Египет я съездила на воды. Он пришлет за мной через два месяца. Таким образом, я буду еще иметь удовольствие прижать тебя к сердцу и уверить, что очень люблю свою Гортензию».

Жозефина побывала на корабле «Восток», на котором в шесть часов 19 мая займут места ее муж, сын и зять. Из Интендантства, откуда открывается вид на рейд, Жозефина наблюдает за отплытием эскадры и машет платком под грохот пушек и оркестров.

«Он наконец уехал, — отмечает Баррас. — Сабля удаляется…»

А что же Жозефина? Она плачет. Конечно, она теперь сможет вернуться к Ипполиту; конечно, она избежала долгой разлуки с Парижем, но эта мысль утешает ее меньше, чем обычно. Неужели она начинает любить мужа? Кажется, она все-таки отдает теперь себе отчет в том, что потеряет, расставшись с ним. Она, несомненно, оказалась сильнее к нему «привязана» в том смысле, какой влагался когда-то в это слово. И кроме того, отныне она станет предметом ненависти со стороны Люсьена и, в особенности, Жозефа, которому брат поручил ежегодно выплачивать ей 40 000 франков, то есть 200 000 в наших деньгах. Это вполне достойное содержание для жены командующего армией, но это ничто, когда у вас долги и большие запросы. При мысли о зависимости от деверей Жозефина делает гримасу. Поэтому Бонапарт — он обещал ей это — напишет 2 9 мая брату: «Если будешь общаться с моей женой, прошу отнестись к ней уважительно».

Жозефина проводит в Тулоне еще неделю в ожидании новостей, которые привезло авизо «Охотник», 23 нагнавшее «Восток» на широте мыса Коре[172] и в тот же день направившееся обратно в Тулон. Прожив еще несколько дней на Йерских островах в доме г-на Филя, Жозефина снова пускается в дорогу — теперь в Пломбьер[173]. Она не забывает о делах, связывающих ее с компанией Боден; вот почему 10 июня она пишет из Лиона своему дорогому Баррасу: «Я узнала, что генерал Брюн делает все возможное, чтобы расторгнуть сделку с компанией Боден. Напишите, пожалуйста, генералу Брюну и вступитесь за нее. Мы оба заинтересованы в ней, и я надеюсь, дорогой Баррас, вы не допустите, чтобы с этой компанией обошлись так бесчестно. Написав генералу Брюну, вы окажете ей услугу, и я прошу вас не терять времени. Вам известно, что я весьма заинтересована в этих людях».

И вот Жозефина в Лотарингии, в Пломбьере с «гражданкой Камбис» и г-жой де Крени, которая именуется теперь «дорогой крошкой». Она живет напротив гостиницы «Для дам» в пансионе Мартине, «весьма почтенном доме», хозяева которого «напоминают Филемона и Бавкиду»[174]. Не присоединился ли к ней в Лионе Шарль? Или только еще собирается приехать? Неизвестно. Теперь она говорит о муже в иных, нежели раньше, выражениях. Свидетель тому — ее письмо Баррасу: «Я написала вам позавчера, дорогой Баррас. Боюсь, что письмо не дошло до вас: я не знала толком, какие формальности надо выполнить для его отправки. Я просила вас, дорогой Баррас, почаще писать мне, что у вас нового, и сообщать мне известия о Бонапарте, как только они к вам поступят, Мне они совершенно необходимы. Я так удручена разлукой с ним, что мною владеет непреодолимая тоска. К тому же его брат, с которым он постоянно переписывается, так отвратительно ведет себя со мной, что я вечно тревожусь, находясь вдали от Бонапарта. Я знаю, мой деверь сказал одному из своих друзей, передавшему это мне, что не успокоится, пока не рассорит меня с мужем; это человек подлый и мерзкий, в чем вы еще убедитесь…»

Дальше следует пожелание, чтобы Баррас приехал к ней:

«Мне хотелось бы, дорогой Баррас, чтобы вам прописали воды в Пломбьере и вы решились приехать сюда. В самом деле, с вашей стороны было бы очень любезно подхватить какую-нибудь болезнь, чтобы доставить мне удовольствие…»

Памятуя, как гневался ее супруг во время Итальянской кампании на эпистолярную леность жены, она настоятельно просит Барраса пересылать ей письма, которые правительство получит из Египта, и непременно отправлять туда ее собственные: «Вы же знаете его и представляете, как он рассердится, не получая вестей от меня. Последнее письмо, что он мне прислал, было очень нежным и чувствительным. Он велит мне поторопиться с приездом, говорит, что не может жить без меня. Поэтому я тороплюсь закончить предписанное мне лечение и побыстрей отправиться к Бонапарту, которого очень люблю, несмотря на все его мелкие недостатки…»

«Мелкие недостатки» Бонапарта! Жозефина низводит эпопею и великого человека до восхитительного масштаба!

Жозефина добросовестно лечится. Каждый день она ходит к источнику Капуцинов, вода в котором поднимается на поверхность, не теряя содержащегося в ней саза, и который вот уже несколько веков слывет целебным для бесплодных женщин. История пломбьерских вод теряется во тьме времен: еще Лабиен, сподвижник Цезаря, охотясь в этих краях, заметил, что одна из его собак вернулась к нему мокрой и дымящейся: пес искупался в источнике, именуемом сегодня ключ Распятия.

Между двумя стаканами воды Жозефина совершает прогулки на ферму Жако, в Мулен-Жоли, в Да Фейе, беседку, возвышающуюся над прелестной долиной Ажоля. Она принимает гостей, наносит визиты, добивается приглашения к коллеге Барраса директору Ребелю, который тоже лечится на водах, но по-военному: его безопасность обеспечивают два батальона пехоты и шестьдесят драгун.

20 июля, когда Бонапарт только что покинул Мальту, Жозефина подрубает повязки из Мадраса, в которых так удобно погружаться в знаменитый источник Капуцинов — они отлично предохраняют волосы от паров горячей воды. Она болтает с «генералом Коллем и гражданином Латуром», когда г-жу Бонапарт зовет Адриена де Камбис, наблюдающая с балкона за улицей; по ее словам, внизу бегает прелестный песик. Жозефина, обожающая собак, бросается на балкон. Генерал и Латур — за нею. И тут происходит несчастный случай. Не выдержав тяжести, балкон обрушивается, и все четверо летят вниз с высоты пятнадцати футов; мужчины падают на нога, женщины — на мягкие места. Оглушенная Жозефина истошно вопит. У нее все болит! Пломбьерский врач Мартине бросает кровь «супруге молодого героя». После этой панацеи тех времен он заставляет пострадавшую выпить «чаеобразный отвар арники», а затем купает все еще рыдающую Жозефину в горячей воде.

«Прежде чем отправить ее купаться, я прописал ей промывательное, — рассказывает он. — Оно отлично подействовало, и больная помочилась. Затем на те части тела, которыми она ударилась о мостовую и которые были особенно сильно зашиблены, я поставил пиявки, а затем вторично приложил их к набухшим геморроидальным сосудам…» С помощью всех врачей, практикующих в Пломбьере, он наложил на очаровательные ягодицы пациентки компрессы «с горячими и смягчающими тоническими средствами», а также «с картофелем, отваренным в воде». Наконец — форменное боевое донесение! — он гордо уточняет, «что с помощью промывательного постоянно очищал живот пациентки». Эта терапия, чтобы не сказать тактика, принесла ему позднее стипендию для сына и пенсион для дочери.