Источник забвения - Вольдемар Бааль

— Почему непонятным образом, Коля? Очень даже все понятно и просто. Сонную Марь устроили ины, и вот через нее благотворно влияют.

— Ну да, вам смешно…

— Ничего мне не смешно. Разве Долгий Лог не облюбован инами? Разве они тут не приземляются чаще, чем в других местах нашей грешной планеты? И разве они тут не наследили больше?

— Наследили?

— Безусловно. И прежде всего в вашей голове, Коля, и головах ваших земляков. — Визину хотелось упорно представлять «неверящего», хотя бы для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

— Ины, — спокойно сказал Андромедов, — совсем не обязательно те, кто откуда-то прилетает и приземляется. То есть — не обязательно инопланетяне. Это могут быть просто другие, иные, чем мы, и быть среди нас, как… ну, как наши иные воплощения, иные варианты. Вот — вы же слышали про гудковского двойника.

— Мне Тоня рассказала! — неожиданно выпалил Визин — пусть этот Андромедов знает, что столь почитаемый им Герман Петрович не плут и не скрытник какой-нибудь. Хотя для него, Андромедова, не секрет, конечно же, кто рассказал Герману Петровичу про двойника.

— Да вам бы любой рассказал! — Андромедов будто ничего не заметил. Такой феномен! Хотя если подумать, то никакой, может быть, и не феномен.

— А рядовое явление, — угрюмо засмеялся Визин. — Русалки ведь тоже рядовые, не так ли?

— Русалки?

— Да. Обыкновенные человеческие русалки. С хвостами, чешуей и прочими стандартными атрибутами.

— Но если мы, Герман Петрович, допускаем, чувствуем, можно сказать, что существуют иные миры, цивилизации, иные гуманоидные существа, то разве можно с уверенностью утверждать, что так называемые сказочные, мифологические существа…

— А как же с наукой, Коля? С той самой, перед которой вы так преклоняетесь?

— Так разве это противоречит науке? — изумился тот.

— Вера в русалок?

— По-моему, нисколько не противоречит. Ну кто бы, скажем, двести лет назад поверил в автобус?

— Никто бы, — согласился Визин, и ему вспомнилась заметка о грибах, «исчадиях ада», и если бы он не знал того корреспондента, то на сто процентов был бы теперь уверен, что ему ее прислал Андромедов.

— Может быть, конечно, я не прав, Герман Петрович, многого не знаю, не понимаю. Может, это и противоречит науке, но ведь есть и те, кто доказывает обратное, есть! И если ваша точка зрения на этот предмет не совпадает…

— Моя область — химия, газы. Это далеко от ваших хлопот.

— Конечно, на первый взгляд тут много фантастического, даже, может быть, невежественного, я с вами согласен. Когда конкретные глубокие знания…

Чтобы не дать Андромедову рассыпаться в новой тираде, Визин быстро спросил:

— Откуда вам известно про повышенный гемоглобин местных, про устойчивость к эпидемиям и особую витальность?

— Да это каждому тут известно. Суммировали наблюдения медиков, другие данные, потом в Доме культуры был доклад, потом даже областная газета писала.

— И объясняли влиянием Сонной Мари?

— Конечно, нет — это моя, личная идея. Они объясняли и объясняют хорошими природными условиями, здоровым климатом. Богатые леса, боры, чистый воздух, малый процент смога, незагрязненные водоемы… Можно было бы, конечно, без обиняков принять такое объяснение. Но ведь и в других, даже очень далеких отсюда районах — чистый воздух и незагрязненные водоемы, а лесов так и побольше.

«И на этом детском бреде, на этом винегрете из кликушеского, темного невежества, завиральности и безграмотного, досужего фантазирования ты собираешься строить свое Новое Здание?» Визин тяжело вздохнул; ему было горько и стыдно, он чувствовал унижение, беспомощность и безоружность, и снова потянуло ехидствовать, и совсем не для того, чтобы отомстить Коле, выместить на нем досаду и оскорбленность, а единственно — из самозащиты и самооправдания.

— А как с памятью у местных? Она тоже лучше, чем у соседей?

— Не знаю, — серьезно ответил Андромедов. — Склеротиков я тут не встречал. И амнезиков.

— Хороший гемоглобин, хорошая память… Хорошая память, Коля, не всегда благо.

— Но ведь, может быть, Герман Петрович, особая витальность как раз от того, что забывается плохое, гнетущее? Разве не может такого быть?

— Да! — мысленно призывая себя к спокойствию, проговорил Визин. — Да и да. Очень хорошо все… Только вот не совсем понятно, как такие ваши штучки согласуются с заготовкой кормов, агитбригадами да и со всем, что ваш редактор называет задачами районной газеты… Одно я знаю, пожалуй, точно: вам еще не раз будет перепадать. И выговоры, и прочее…

— Ну это, знаете… Василий Лукич в общем-то добрый человек. Но он не всегда… Вот я раз об одной бабке написал — большая специалистка по лечебным травам, чудеса творит. Так шеф не пропустил — еще недавно, дескать, таких бабок за знахарство и шарлатанство ругали. А о ней потом в областной газете написали. Еще бы! — такой богатейший опыт, потомственные знания. Какое ж тут шарлатанство?.. Словом, Василий Лукич не всегда гибок, что ли… Он расстроился тогда.

— Я, во всяком случае, понимаю вашего шефа.

— Но почему не надо было писать, например, про Лестера? Ну, про того, который погоду предсказывает, я вам уже говорил, вы еще посмеялись, что у него, мол, кости к непогоде ломит. А он как предсказывает? По паукам. Арахнолог он. Да. У него есть комната, специально для пауков — он их там разводит. Сотни видов! Стоило бы посмотреть…

Визина передернуло.

— Вы тоже боитесь?.. Некоторые боятся, или отвращение испытывают. Но это, я думаю, одни предрассудки… Так вот Лестер все знает про них — так их изучил, что может по их поведению и всяким другим признакам предсказать погоду. И не только погоду! Сам Лестер, Иван Андреевич, старый уже, еле ходит, до пенсии зоотехником работал, но пауков своих бережет. Это, скажу я вам, клад! К нему председатели ездят, спрашивают, когда что сеять, какие виды на урожай, какая будет погода. Вот! Синоптикам не верят, а Лестеру верят… Почему об этом не писать?.. Или про те же валуны — тоже не пропустил!

— Что еще за валуны?

— По-моему, Герман Петрович, это тоже явнон. Такой они необычной формы, симметрия и так далее — и большие, и малые. Шестнадцать штук. И — друг возле друга по дуге.

— Тут, разумеется, не без инов, да?

— Может быть, и не без них. — Андромедов покачал головой, повертел пивную кружку. — Вот мы живем, сами видите, на отшибе истории, если так можно выразиться, в стороне от больших магистралей. И — ну почему не пофантазировать? Что тут такого-то? И занятно, и людям интересно читать. Тем более, что — честное слово — я ничего не выдумываю… Про валуны все-таки прошло: Василий Лукич в отпуске был, а его зам газету подписывал, а тот покладистее. Но вышли одни неприятности. Пересуды какие-то, споры, звонки, письма… А потом — выговор… Есть люди, которым совсем не хочется вокруг себя посмотреть… Ну ладно — ины ни при чем, никаких инов. Допустим. Но может, история при чем, а, Герман Петрович?