Суфии - Идрис Шах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь Искатель получает проблеск ускользающего духовного опыта. Если он подходит к работе творчески, он достигает стадии, на которой его иногда будет посещать вдохновение, но отнюдь не в любое время. Если он подвержен экстатическим переживаниям, он обнаружит, что радостное, полное смысла ощущение совершенства приходит ненадолго и не подвластно его контролю. Тайна защищает себя: «Концентрируйся на духовности сколько хочешь – она обойдет тебя, если ты ее недостоин. Пиши о ней, гордись ею, толкуй ее – она не принесет тебе никакой пользы и «улетит» от тебя. Но если духовность увидит твою сосредоточенность, то, подобно прирученной птице, сядет на твою раскрытую ладонь. Разве станет павлин сидеть в неподходящем месте?»
Только оказавшись за пределами этой стадии развития, суфий сможет передать другим кое-что из тайн пути. Если он попытается сделать это раньше, «птица улетит».
В этом вопросе также необходимо поддерживать хрупкое равновесие между диаметрально противоположными вещами, иначе все усилия могут оказаться напрасными. Руми отмечает, что сеть, которой является ваш ум, не очень прочна. Ее необходимо приспособить так, чтобы она могла удержать добычу. Если сеть порвется, от нее не будет пользы. Сеть может разорваться и от слишком большой любви, и от слишком большого противодействия, «не практикуй ни того, ни другого».
С пробуждением в человеке внутренней жизни начинают работать пять внутренних чувств. Неосязаемая пища, о которой говорит Руми, начинает проявлять свои питательные свойства. Внутренние чувства в некотором смысле напоминают физические, но не больше, «чем медь напоминает золото».
Так как разные люди обладают разными способностями, суфии на этой стадии в некоторых отношениях являются уже развитыми, а в некоторых – нет. Для определенных внутренних способностей и особых качеств характерно гармоничное и параллельное развитие. При этом человек может быть подвержен перемене настроений, но это не такие изменчивые эмоциональные состояния, которые испытывают неразвитые люди. Настроение в данном случае становится частью реальной личности, а на смену грубым обычным эмоциям приходит чередование и взаимодействие эмоций высшего порядка, причем низшие эмоции считаются всего лишь их отражением.
Суфийская концепция мудрости и невежества теперь изменяется. Руми формулирует ее таким образом: «Если бы человек стал мудрецом и полностью избавился от невежества, эта мудрость разрушила бы его. Следовательно, невежество похвально, ибо оно обеспечивает непрерывное существование. Чередуясь с мудростью, невежество с ней сотрудничает, подобно тому, как день и ночь дополняют друг друга».
Совместная работа противоположностей – еще одна важная тема в суфизме. Когда внешне противоположные вещи примиряются, личность становится не только совершенной, но и выходит за рамки знакомых нам человеческих возможностей. Приблизительно это состояние можно описать, сказав, что человек становится безмерно могущественным. Что именно это означает и как это происходит, можно узнать только из личного опыта – обычные слова здесь бессильны. Говоря в другом месте о книгах, Руми напоминает нам: «Книга суфиев – это не чернота букв, а белизна чистого сердца».
Теперь суфий приобретает особую проницательность, которая отождествляется с развитием безошибочной интуиции. Он начинает настолько чувствовать знание, что способен, например, при чтении книги отличать истину от вымысла, реальный замысел автора от других элементов. Подобная способность представляет угрозу прежде всего для имитаторов, называющих себя суфиями, так как настоящий суфий видит их насквозь. Чувство равновесия суфия подсказывает ему, в какой степени подражатель может быть полезен для суфизма. Руми затрагивает функцию имитаторов в «Маснави», и это учение неуклонно передается суфийскими учителями, когда они обнаруживают, что ученик достиг соответствующей стадии: «Подражатель подобен каналу. Сам он не пьет, но может напоить жаждущего».
По мере продвижения суфия, он все более отчетливо понимает всю огромную сложность и даже опасность этого пути, которая возникает, если идущий по нему забудет о методах, которые вырабатывались веками. «Маснави», используя басню, так описывает эту стадию опыта: «Лев проник в хлев, съел быка, которого он там нашел, и остался сидеть на его месте. В хлеву было темно, и когда хозяин туда вошел, чтобы проверить, все ли в порядке, он начал ощупью искать своего быка. Его руки коснулись тела льва. Лев подумал: «Если бы здесь было светло, он умер бы от страха. Он гладит меня только потому, что принимает за своего быка». Если относиться к этому яркому отрывку как к обычному рассказу, можно подумать, что он описывает глупцов, сующихся туда, где опасаются ходить даже ангелы.
Понимание истинного смысла необъяснимых событий в мире является еще одним результатом суфийского развития. Почему, например, определенные фазы мистической подготовки отнимают у одних людей больше времени, чем у других, хотя они примерно с одинаковым старанием исполняют одни и те же предписания. Руми иллюстрирует постижение одного из аспектов жизни, который затуманивает всю полноту проявлений действительности и рисует перед нами неверную картину целого. «Двое нищих подошли к дверям дома. Одному сразу же дали кусок хлеба, и он ушел. Другого заставили ждать. Почему? Первый нищий не очень понравился хозяевам и получил кусок черствого хлеба. Второй должен был подождать, пока для него испекут свежий хлеб». Этот рассказ иллюстрирует мысль, которая часто всплывает в суфийском учении: в любом событии присутствует хотя бы один незнакомый нам момент. Тем не менее мы все же формируем свои суждения на основе неполных данных. Неудивительно поэтому, что среди непосвященных развивается и распространяется подобно сорняку «зашоренное» видение.
В одном из стихов Руми говорит: «Вы принадлежите миру измерений, но пришли вы оттуда, где нет никаких измерений. Закройте первую лавку, откройте ту, вторую».
Вся жизнь и творение начинают восприниматься неофитом в каком-то новом свете – всесторонне. В «Маснави» говорится, что «мастер скрыт в своей мастерской», скрыт своей работой, которая соткала завесу вокруг него. Мастерская – это место видения; все, что вне ее – место тьмы.
Позиция суфия как человека, обладающего большей проницательностью в делах этого мира и более ясно видящего целое (которое может противоречить частностям), открывает перед ним огромные возможности потенциального могущества. Но воспользоваться этим могуществом он сможет, только если будет находиться в тесной связи с остальным творением: в первую очередь – с другими суфиями, затем – с человечеством и, наконец, со всем сотворенным. Его способности и само его бытие связаны с новым видом отношений. К нему приходят люди и он понимает, что даже те, кто пришел поглумиться,
