Суфии - Идрис Шах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он может передать часть своего мистического опыта определенным людям – отдельным ученикам, прошлый опыт которых подготовил их к такому развитию. Иногда это делается с помощью совместных упражнений по сосредоточению (таджалли), выполнение которых может развиться в настоящий мистический опыт. Руми говорил своим ученикам: «Сначала озарение приходит к вам от адептов. Это имитация. Но когда оно начинает приходить часто, это уже постижение истины». На многих стадиях суфийского развития часто кажется, что суфий не замечает переживаний других или в каком-либо ином отношении находится в отрыве от общества. Связано это с тем, что он заглянул в истинный смысл ситуации, частично скрытый от остальных внешними ее проявлениями. Он действует самым наилучшим образом, хотя и не всегда может объяснить, почему он сказал или поступил именно так.
В «Фихи ма фихи» Джалалуддин иллюстрирует именно такую ситуацию. Пьяный человек увидел короля, проезжавшего мимо на очень дорогой лошади, и не очень благоприятно отозвался о ней. Король был рассержен и велел привести его к себе. Человек дал такое объяснение: «Там на крыше в это время стоял пьяный. Я — это не он, так как пьяного здесь больше нет». Король был доволен ответом и наградил его». И пьяница, и трезвый человек – это один и тот же суфий. Находясь в контакте с истинной реальностью, он поступил определенным образом, в результате чего получил награду. Он также выполнил определенную задачу, объяснив королю, что люди не всегда могут отвечать за свои поступки. И еще, он дал королю возможность совершить доброе дело.
Спелый виноград уже не станет неспелым, и человеческую эволюцию невозможно повернуть вспять. Но этот процесс можно направлять, или ему могут создавать препятствия люди, не знающие, что такое подлинная интуиция. Так суфийское учение может подвергнуться искажениям, а адептам могут помешать, если они позволят себе стать слишком доступными для профанов. Что же касается проповедования суфийского учения тем, кто лишен его, Руми, как и другие суфийские учителя, готов сделать им общее приглашение:
Пока еще светит внутренняя лампа драгоценных самоцветов,
Поспеши подрезать фитиль и долить масла.
Однако Руми единодушен с учителями, отказывающимися обсуждать учение с каждым праздным вопрошателем: «Отведите лошадей в место, где нет травы, и они подвергнут сомнению ценность этого места, каким бы оно ни было».
Суфии противостоят чистым интеллектуалам и схоластическим философам отчасти потому, что считают, что обучение ума навязчивому и однонаправленному мышлению вредит не только уму того, кого таким образом обучают, но и всем другим умам. Точно так же суфийское учение резко критикует тех, кто все сводит к интуиции или аскетической подготовке. Руми настаивает на гармоническом равновесии всех способностей человека.
Единство ума и интуиции, приводящее к просветлению и развитию человека, что и является целью суфия, всегда основывается на любви – постоянная тема произведений Руми, и выразить ее лучше, чем это сделал он своим творчеством, может только живая атмосфера настоящей суфийской школы. Интеллектуализм имеет дело с осязаемыми вещами, а суфизм – и с ощутимыми, и с внутренними. В то время как наука и схоластицизм постоянно сужают свои рамки в стремлении заниматься все более узкими областями, суфизм продолжает охватывать каждое свидетельство великой, лежащей в основе всего истины, где бы она ни находилась.
Эта сила ассимиляции и способность привлекать символы, истории и идеи из подспудного суфийского потока, способствовала немалому ажиотажу в среде сторонних комментаторов (даже на Востоке), дав им повод для развлечений. Источник какого-то рассказа они отследили в Индии, происхождение некой идеи вывели из Греции, а то или иное упражнение, как оказалось, было позаимствовано у шаманов. Предвкушая неземное удовольствие, они положили эти «открытия» на свои письменные столы, чтобы вооружиться ими для праведной борьбы, в которой будут противостоять, разумеется, только друг другу и никому больше. Прочитав «Маснави» и «Фихи ма фихи», можно ощутить ни с чем не сравнимую обстановку суфийской школы, но многие поверхностные люди считают, что эти произведения только запутывают человека, будучи хаотичными и слишком вольно написанными.
Следует отметить, однако, что эти книги не более чем руководства, которые необходимо использовать в неразрывной связи с живым суфийским учением и практикой – работой, мышлением, жизнью и искусством. Даже комментатор, признавший, что суфийская атмосфера создается умышленно, и повторивший в печати отчет суфия на эту тему, при личном общении обнаружил свое полное замешательство в отношении всего вопроса. Следует также добавить, что сам он считал себя суфием, не принадлежа ни к одному из путей. Сегодня, под влиянием таких людей, изучение суфизма на Западе, переживающее большой подъем, становится мало по малу более суфийским, хотя в этом плане предстоит сделать еще многое. Одной из последних причуд Запада стал «суфий-интеллектуал».
Суфизм, конечно, полностью располагает собственной технической терминологией, и стихи Руми изобилуют как знакомыми, так и особыми вариантами первоначальных посвятительных терминов. Например, в своей третьей большой книге «Диван Шамса Табризи» он описывает некоторые концепции ума и деятельности, которые проецируются на тайных встречах дервишей. Изложенное в экстатических стихах учение о бытии суфия в «мысли и действии» передается способом, специально изобретенным для его передачи:
Присоединись к братству, стань подобен им – почувствуешь радость реальной жизни. Пройдись по разрушенной улице и посмотри на смятенных (владельцев «развалин»). Выпей чашу чувств, чтобы не чувствовать стыда (самосознания). Закрой оба глаза, чтобы ты мог видеть внутренним взором. Раскрой руки своего я, если ищешь объятий. Разбей земляного идола, чтобы увидеть лица идолов. Зачем ради большого приданого жениться на старухе – за три лепешки в рабство себя продавать, зачем?
