В ожидании весны - Ованес Азнаурян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тигран ничего не знал о ней, как и Дайан – о нем, и, казалось, это устраивало обоих. Они никогда не спрашивали друг о друге не потому, что так договорились, а просто им это не нужно было: ведь это были их параллельные миры, а параллельные миры, как и прямые, никогда не пересекаются. У них не было даже номеров телефона друг друга, и о встречах они никогда не договаривались. Так повелось после второй их встречи, когда они, каждый сам по себе, поехали в Меннау и столкнулись в кафе перед тем же отелем, где впервые Дайан села за его столик. Они просто встречались две недели раз, и большего, как однажды сказала Дайан, им и не надо было. И еще: ни Тигран Гаспарян, ни Дайан Элинек никогда не говорили друг другу: «Я люблю тебя».
– Давай решим, – сказала она, – что это для нас только секс и ничего больше. Разрядка, так сказать. Отдохновение от обыденной жизни. Так, по крайней мере, потом не будет больно.
Тигран согласился. Дайан была права. Хотя оба, может быть, понимали, что это самообман. В том, насколько это самообман, Тигран убедился уже через год, в тот холодный ноябрьский день.
– Уже полпервого. Нужно вставать.
– Действительно, – согласился он, посмотрев на часы.
– Нам нужно собираться, – вздохнула Дайан, но продолжала лежать, поглаживая его руку, которой он обнял ее – они так и заснули обнявшись. – Кто из нас закажет кофе?
– Ты. – Тигран улыбнулся.
– Болтун! Ничего с тобой не случится, если на этот раз кофе закажешь ты!
– Тебе же легче! Ведь у меня армянский акцент, помнишь?
– У нас в Германии, если ты этого еще не знаешь, никто уже не обращает внимания на акценты.
– Закажи ты, Дайан. В последний раз.
– Болтун!
Она встала и голая на цыпочках (прав был Леонардо да Винчи: все же женщины генетически предрасположены носить каблуки!) пошла к телефону. Тигран смотрел на нее. Как всегда после секса, у него было странное чувство, что они знакомы всю жизнь и что они всегда были вместе.
– Кстати, о последнем разе, – сказала Дайан Элинек, поговорив с портье и возвращаясь в постель. – Мы больше не сможем встречаться. Я получила работу в IBM. Мы с семьей переезжаем в Прагу.
– Ну и что? – Тигран почувствовал, как у него немеют губы. Так бывает, когда мы чего-то очень испугались. – Всего лишь больше придется ехать. Это же Европа. Здесь, как и в Армении, все очень близко.
– Ты не понял, Дихран (она его называла Dihran почему-то). То, что я переезжаю в Прагу, означает, что мы действительно больше не будем встречаться. Видишь ли. Я когда-то жила месяц в Праге. Меня пригласили в качестве специалиста по защите сетей. У меня был там любовник. Кстати, немец. Я написала ему. Мы будем вместе. Он не женат.
– Но ты замужем!
– Почему-то тебя это обстоятельство не беспокоило до сих пор, милый…
Когда Тигран проводил Дайан до автобусной остановки, то не пошел обратно к гостинице за своим BMW, а купил железнодорожный билет до Амстердама. Зачем? Он бы и сам не мог ответить на этот вопрос. Одно он знал точно: ему никак не хотелось возвращаться в Дуйсбург, и он выключил телефон, чтоб не получать эсэмэски от Аэлиты. Новость о том, что он больше не будет встречаться с Дайан Элинек, его почему-то выбила из колеи. «Кто бы мог подумать!» – удивлялся Тигран Гаспарян, глядя из окна поезда, увозящего его из Меннау в Амстердам, на серое небо, заснеженные поля, на ворон, сидящих на электрических проводах, время от времени лениво перелетающих с места на место, в тот холодный последний осенний день 2007 года.
Տէր, ողորմեա՛.
25
В тот последний осенний день 2007 года, когда встретились Ваге Саакян и Лилит, чтоб похоронить свою любовь, дождь перестал, неожиданно выглянуло солнце, и листья на деревьях вспыхнули красно-желтым пожаром. Но огонь этот не обжег душу и не растопил сердце, и было чувство, что тело остывает. Опять.
Они зашли в «Gusto» на улице Абовяна в Ереване. Подошедшему улыбающемуся официанту в черном фирменном фартуке заказали два кофе и пирожное.
– А я вас помню, – сказал официант, забирая меню. – В последний раз вы заказывали свиной эскалоп под лимонным соусом с картошкой фри в качестве гарнира.
– Это было давно! Полгода назад! – рассмеялась Лилит.
– И давно не правда, – добавил без улыбки уже давно не молодой мужчина – похожий на старика.
Официант ушел. И тогда мужчина заметил, что глаза женщины стали совсем другими, чем были полгода назад. Они были равнодушными. В них не было больше любви.
– Ты мне нужна, – вдруг сказал Ваге Саакян.
– Вам и так хорошо. Вам ничего не нужно, – рассмеялась Лилит, покачав головой.
– Неправда! Мне нужна ты!..
– Не нужна. У вас и так все есть. Семья. Сын. Это у меня ничего нет. У меня нет даже подруг и друзей. Я их потеряла с тех пор, как стала вашей любовницей. Пять лет тому назад. Мои сверстники отвернулись от меня.
И после этих слов он почувствовал себя очень старым. Постаревшим.
Ваге Саакян всегда думал, что Лилит его мучает, выворачивает наизнанку, выжимает до последней капли. Она много раз просила оставить ее в покое, но он не мог, чувствуя ее взаимность. И еще боялся, что она с собой что-то сделает. Он много раз слышал от нее о самоубийстве и холодел от мысли, что Лилит все же сделает это. Это мучило, убивало его.
Встречались они по понятным причинам редко. «Делали секс», и он думал, что все не так уж и плохо, но потом получал смс, в котором она писала, что им надо расстаться. Связь Ваге Саакяна и Лилит длилась пять лет, и за это время она ни разу не сказала, что любит его. Каждый раз после того, как они «делали секс», она замыкалась в себе и переставала с ним общаться. Со временем все восстанавливалось, и по мере того, как Лилит начинала тосковать по нему, становилась добрее и ласковее. Так до очередной встречи, после которой опять все разрушалось. Он чувствовал себя неутомимым Сизифом, снова и снова поднимающим камень на гору.
В последний раз от нее о самоубийстве он услышал за полгода до последней встречи – летом. Он пришел
