Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

— Какие смешные у нее претензии! На последнем балу, моя дорогая, представьте, у нее был шлейф вишневого цве­та. Какой гротеск! Поневоле начнешь вспоминать очарова­тельные туалеты нашей дорогой Марии Федоровны! Как давно мы ее уже не видели во время большого выхода на крыльце большой дворцовой лестницы...

— Сегодня кажется, что мы возвращаемся к мастерству неумелых портних, которым только и шить форму для де- тей-сирот в наших школах! — высказалась еще одна добрая душа из высшего общества.

Послышался злобный смешок, и в завершение тайного сборища все его участники потянулись за чашкой чая...Перед самым окончанием зимы Александра заболела ко­рью, и в результате два запланированных больших бала были отменены, вызывая негодование всего высшего обще­ства.

Злословие в ее адрес усилилось. Одна графиня жалова­лась, что гордыня государыни поражает воображение и по этому поводу тихо произнесла поговорку, которая когда-то была очень модной в Варшаве:

— Когда пьет Август, в Польше — похмелье!

Говорили, что всего несколько ее улыбок смогли бы со­блазнить всю эту галерею придворных льстецов, которых ничего не стоило подкупить с потрохами!

Но врожденная прямота Александры, ее строгое воспи­тание, привычка действовать при любых обстоятельствах с предельной искренностью, не позволяли ей идти на уступ­ки такого рода. Она, конечно, не могла скрывать своего не­расположения к этому разноголосому оркестру, в котором скрипка каждой, и еще больше — каждого, была настроена на выражение презрения к ней.

Влияние вдовствующей императрицы не спадало. И чаще всего, без всякого объяснения, без всякой причины, все уни­чижали молодую императрицу только ради того, чтобы дос­тавить удовольствие Марии Федоровне, этой тигрице в ове­чьей шкуре, славящейся своим женским обаянием.

Ее исключительная красота не спасала ее от злобных суж­дений исподтишка в ее собственном окружении, напротив, она лишь распаляла недоброжелателей. Кто теперь с боль­шим удовлетворением не тыкал пальцем в ее чуть располнев­шую после первых родов талию, на легкое покраснение на лице, на плечах.

Могли ли в таких условиях ей нравиться балы, разного рода торжества, которые она была призвана организовы­вать?

Существуют люди, которые не знают, что такое притвор­ство, которые не способны поступиться внушенными им сдетства принципами, тем более если их натура вполне соот­ветствует тому, чему ее так старательно обучали.,.

Чтобы немного забыться и противодействовать такому действующему ей на нервы положению, ей в голову пришла идея создать императорскую рукодельную мастерскую, при­чем куда более разнообразную, чем обычно. В ней будут ра­ботать придворные дамы, а также представительницы выс­шего света. Каждая из мастериц должна была сшить по три платья за сезон, и эта одежда потом будет распределяться бесплатно среди бедных.

Николаю нравилась такая инициатива жены, она его так трогала.

— Алике, ты проявляешь такую похвальную щедрость, уделяешь так много своего времени, почти весь свой досуг, такому занятию, но неужели ты на самом деле считаешь, что этим должна заниматься такая красивая, такая могуществен- наяженшина, как ты, неужели у тебя нет никаких амбиций, и ты не хочешь заняться какой-то иной деятельностью, го­раздо более увлекательной и веселой?

Александра долго не сводила взгляда с мужа:

— Любовь моя, должна тебя разочаровать... Ты был воспитан в обстановке постоянных праздников и двор­цовых балов. Мне в детстве приходилось много работать, о многом передумать... Прежде нас учили позаботиться об обездоленных, и только потом думать о своем развле­чении...

— Это, конечно, весьма благородно с твоей стороны, но...

Она перебила его:

— Будь всегда со мной искренним. Если на самом деле считаешь, что я поступаю благородно, то не следует мне воз­ражать. Разве мы с тобой не находимся на вершине, а ведь, как говорится, положение обязывает, не так ли?

Император, испытывая нежность к жене, подошел к ней поближе:

— Да оставь ты это вязание... У тебя такие тонкие паль­чики, такие красивые глазки, Солнышко мое, для чего тебе надрываться на такой работе? Портить пальцы, зрение?Именно потому, что положение обязывает, ты должна пер­вой подавать пример своему окружению и повести кампа­нию милых улыбок...

— Что, у меня кислый вид?

— Да нет, что ты! Но ты сейчас такая серьезная, такая сдержанная, ты совсем не общаешься со своими дамами...

— Но они все такие глупенькие! Пустышки! По крайней мере я в своем положении императрицы заставляю их делать кое-что более полезное и разумное, чем просто сидеть у са­мовара, грызть баранки и судачить о других!

Ты их совсем не знаешь, к счастью для тебя. Они зани­маются всяким вздором, городскими скандалами, сплет­нями, выясняют, кто кого из их соседей любит, и только мечтают о балах, на которых можно встретить жениха, смазливого офицерика или неженатого дипломата, и, прежде всего, они змеюки, выискивают для себя очередную жертву.

— Нет, что ты, дорогая, кажется, ты сильно преувеличи­ваешь. В нашем окружении есть весьма почтенные дамы. Многие наши друзья организуют в своих владениях больни­цы для народа, открывают школы для деревенских детишек, обучают их различному полезному ремеслу, чтобы таким образом помочь им выбиться из ужасной нищеты...

Александра была явно недовольна тем, что он сказал, но на мужа не обиделась.

— Не знаю, где такие люди, о которых ты говоришь. Здесь, во дворце, я только вижу таких, которые весной от­правляются в Париж или в Вену за модной одеждой, а по­том все лето пропадают в морских путешествиях, в которых безумно веселятся, безбожно флиртуют, а осенью все при­лежно делятся свои ми впечатлениями. Ну, как тебе нравит­ся их жизненная программа?

Прости меня, любимый, но я никогда не сумею заставить себя жить среди этих глупых ветрениц...

Николай недовольно сморщился:

— Тем не менее тебе нужно попытаться их завоевать на свою сторону... нужно достучаться до их сердец...

— Сердца? Где ты их у них нашел? Когда в их присутствии начинаешь только говорить о благотворительности, можно по­думать по выражению на их лицах, что их склоняют к какому- то просто тяжкому труду, который невозможно исполнить...

За этот первый год ее царствования высшее общество Санкт-Петербурга разделилось на два клана: первый воску­рял фимиам вдовствующей императрице, которую в течение тринадцати лет нахваливал двор, проявляя свое искреннее желание безудержно веселиться и развлекаться; второй де­лал все, чтобы соблазнить молодую жену Николая, приехав­шую из Германии. Их первый ребенок, который только что родился, не был даже наследником, — гарантом продолже­ния династии Романовых!