Тайная война Разведупра - Михаил Ефимович Болтунов

— Ты что тут насочинял?

— А что здесь не так? — недоуменно спрашиваю у них.

— Почему здесь расстояние такое, а не такое?

— Потому, что все в пределах допусков, — начинаю было рассуждать, но вижу, что это бесполезно, и соглашаюсь исправить.

— Не исправить, а переделать!

На следующий день опять приходят оба и, излучая радость и благодушие, говорят:

— Слушай, поскольку ты все равно будешь переделывать конструкцию этого блока, то добавь туда заодно два тиратрона, две кнопки пуск и стоп, три резистора, два конденсатора и выведи лампочку индексации готовности аппарата к нажатию на вон ту кнопку.

Понятно, разработчики вместо того, чтобы переделывать, вычерчивать новые чертежи всех изменившихся плат, уголков и деталей и заменять чертежи общей документации, просто перевели стрелки на конструктора. И отвечать придется ему.

Но так или иначе, а переделка неизбежна. Думы, думы, мысли, мысли… Что делать? Объем блока не увеличили, а деталей прибавилось. Куда их деть? Опять думы… Насколько же изнурительным бывает это думанье в поисках решения И вдруг проблеск! А что, если отказаться от стандартной, малогабаритной кнопки и сделать другую, покрупнее, и совместить ее с тиратронами? Вроде бы дикость, при всеобщем стремлении к минитюризации вдруг намного увеличить размеры обычно применяемой кнопки. Да так. чтобы тиратрон помещался внутри нее. Получается, что вместо двух 5-мм кнопок появится двойная с диаметром 16 мм каждая. Кошмар!

Но решение оказалось правильным. Суммарно объем этой кнопки с тиратронами оказался меньшим. А если эту кнопку сделать из оргстекла, то индикатором готовности аппарата служит сам вспыхнувший оранжевым светом тиратрон. Заодно отпадает необходимость размещать громоздкую индикаторную лампочку. Кульман, рейсшина, ватман и ластик завершили дело».

Да простят читатели столь длинную цитату, но мне кажется, в ней схвачена и отражена суть сложной работы конструктора.

Что же касается «Иркута», то остается добавить, что он оказался, как выразился сам Мамаев, «очень мощным, надежным и своевременным оружием разведчика» Самым лучшим образом он показал себя в период Карибского кризиса. На нем наши операторы поддерживали бесперебойную связь Кубы с Москвой.

* * *

Полет Юрия Гагарина в космос в апреле 1961 года изменил жизнь полковника Мамаева. В следующем году он включился в проектирование систем спутниковой связи в качестве заместителя главного конструктора.

Опять новые, неизведанные вершины, которые надо покорять. Собираясь в этот путь, он не раз вспоминал слова начальника и учителя Бориса Асеева: «Понимаю, высоковата планка». Теперь уж куда выше, в космосе! Какие задачи предстояло решить? На первый взгляд обычные и в то же время совершенно фантастические: как использовать космические полеты для организации агентурной связи. Что теперь будет представлять собой специальная радиостанция, передатчик, аппаратура в Центре? Ведь получалась двухзвенная система: корреспондент — спутник, спутник — приемный центр. Возникала и вовсе неизведанная проблема — какие средства связи иметь на спутнике, и возможно ли их там разместить. В общем, десятки, сотни вопросов, на которые пока не было ответов.

Разумеется, к разработке подключили несколько институтов. Родной НИИ получил свою часть грандиозного «космического пирога», кроме того приходилось координировать деятельность других центров. На эту работу ушло девять лет.

После увольнения из армии в 1971 году полковник запаса Николай Степанович Мамаев преподавал в Московском электротехническом институте связи, готовил дипломников, был научным руководителем у будущих кандидатов наук, активно выступал в печати, написал несколько книг.

ЗНАК СУДЬБЫ

…Боровицкие ворота распахнулись, и колонна автобусов специального подразделения «Вымпел» медленно втянулась на территорию Кремля.

Командир «Вымпела» генерал-майор Дмитрий Герасимов посмотрел на часы. Было ровно 23.30. Водители заглушили двигатели, и вокруг стало тихо. Тихо и тревожно.

Кремль словно вымер. Стылая, холодная брусчатка, стены кремлевских дворцов в бледном свете фонарей, безлюдная площадь.

Генерал Герасимов смотрел в окно автомобиля, и его не оставляло чувство нереальности происходящего — колонна его спецподразделения, Боровицкие ворота, словно вымерший Кремль.

Для него, витебского мальчишки, выросшего в далекой лесной деревне Ворошилы, Кремль всегда был чем-то недосягаемым, высоким и святым. Здесь обитали небожители… Во всяком случае такими они казались Диме Герасимову. Правда, теперь у него за спиной была целая жизнь, и он мало походил на того наивного деревенского мальчишку, но все равно Кремль, сердце России, оставался для генерала по-прежнему святым местом. И потому происходящее казалось по меньшей мере странным.

Однако приказ есть приказ. Несколько часов назад его подразделение было поднято по тревоге и прибыло в Кремль.

Герасимов распахнул дверь автобуса, спрыгнул на брусчатку и подал знак начальнику отдела: «К машине!»

Вскоре он доложил начальнику Главного управления охраны генералу Михаилу Барсукову о прибытии и получил команду: разместиться в Большом Кремлевском дворце и быть в готовности. Правда, Барсуков не объяснил, в готовности к чему. Герасимов не уточнил. Пока не уточнил.

В три часа ночи, теперь уже 4 октября, Герасимову позвонил Барсуков. «Бери начальников отделов, — сказал он, — и к нам сюда, на “вышку”». «Вышкой» кремлевские генералы называли между собой резиденцию Президента.

Почему «вышкой»? Трудно сказать. Может, потому, что выше уже нет никого и ничего в стране, а может, в это прозвище обитатели Кремля вкладывали совсем иной смысл — идти к Президенту, как на вышку.

Герасимов не был придворным генералом и потому не знал истории происхождения этого названия — на «вышку», так на «вышку». Не знал он и предысторию их вызова в резиденцию. А предыстория была такова. Позже ее рассказал сам Президент Борис Ельцин в своей книге «Записки Президента».

«…Ко мне пришли начальник Главного управления охраны Михаил Барсуков и его первый заместитель, начальник охраны Президента Александр Коржаков и попросили, чтобы я встретился с офицерами спецгрупп “Альфа” и “Вымпел”. По их тону я понял: что-то не в порядке. Но не стал ничего уточнять. Сразу же сказал: у меня нет времени с ними встречаться, перед ними поставлена конкретная задача, пусть выполняют. Барсуков кивнул. Они вышли.

Прошло примерно полчаса, и Михаил Иванович вновь попросил разрешения зайти ко мне. Войдя в кабинет, он сказал: “Борис Николаевич, очень Вас прошу, надо с ними встретиться, давайте не со всей группой, а хотя бы с командирами подразделений, старшими офицерами. Волнуются ребята, все-таки такое задание. Их ведь второй раз посылают на Белый дом…”

Я подумал немного. Ответил: “Хорошо, встречусь”. Вскоре мне доложили, что командиры подразделений, всего около 30 человек, собрались на третьем этаже, ждут меня».

Ничего этого не знал в те минуты генерал Дмитрий Герасимов. Вместе с другими офицерами