Тайная война Разведупра - Михаил Ефимович Болтунов

Генерал Герасимов оглядел щеголеватых молодых людей, которые, казалось, случайно «выкатились» из элитного ночного клуба на московские улицы, уже пахнущих войной, кровью, смертями.

— Вот что, мужики, убирайте побыстрее отсюда свои машины, а то не ровен час… Смотрите, какие у меня ребята нервные, — и он кивнул в сторону автобусов, из которых уже вылезали его бойцы — в камуфляже, с автоматами.

Справедливости ради надо сказать, «мужики» попались смышленые — быстро сели в сверкающие иномарки и след их простыл.

На смену «щеголеватым мужикам», не на иномарке, а на родной, российской «Волге», но тоже новенькой, как с конвейера, прибыл сам генерал Михаил Барсуков.

— Постройте группы! — скомандовал он.

Герасимов и Зайцев выстроили подразделения.

Барсуков вышел вперед.

— Там, у Белого дома, пацаны, солдаты воюют, кровь проливают, а вы струсили?

В первую секунду, казалось, строй оцепенел. Потом раздался голос из строя — уверенный, спокойный, без тени подобострастия. Боец ответил один за всех. Скупо, но убедительно:

— Михаил Иванович, вам не стыдно называть нас трусами? Мы ведь не в таких переделках бывали. Тут сначала разобраться надо, кто в кого стреляет.

Барсуков не ответил, хотя лицо его словно окаменело. Он поднял глаза на Герасимова и Зайцева:

— Садитесь в машину, поедем, разберемся, что там происходит.

Откровенно говоря, мелькнула вполне реальная мысль: Барсуков такого не простит. Отвезет в Кремль, а там — в наручники и в тюрягу.

Герасимов демонстративно вытащил свой пистолет Макарова, передернул раму, дослал патрон в патронник. Барсуков окаменело молчит.

Сели в машину. Герасимов за водителем, Зайцев — рядом с ним, Барсуков на переднее сиденье.

Двинулись по Новому Арбату, к зданию нынешней мэрии — оттуда получили очередь из автомата. К счастью, мимо. Барсуков командует водителю: «Стой! Давай по параллельной, ближе к домам». Опять огонь из автомата, с другой стороны.

— Давай назад! — приказывает Барсуков.

Садовое кольцо перекрыто, вокруг какие-то машины, автобусы, солдаты. Барсуков вышел, поговорил, отодвинули автобус, и «Волга» буквально поползла по узкой полосе, в одну машину.

И вдруг навстречу выскакивает автомобиль ГАЗ-66, несется с сумасшедшей скоростью… Еще мгновение, и лобовое столкновение неминуемо.

Водитель «Волги» бросает машину влево, слышен скрежет металла и удар в правое крыло, как раз со стороны, где сидел Барсуков.

Вышли из «Волги». Водителя ГАЗ-66 уже вытащили из кабины — взгляд безумен, куда ехал, куда летел? То ли пьян, то ли обкурен. Спаситель демократии.

— Михаил Иванович, — обратился Герасимов, — тут толку не добьешься. Давайте зайдем со стороны зоопарка на Красной Пресне.

Барсуков после перенесенного стресса вяло согласился: давайте.

Подъехали к зоопарку, вылезли из машины, стали изучать обстановку. На близлежащем стадионе слышалась стрельба, кто-то поливал из пулемета. Такое впечатление, будто кто-то попавший в засаду отбивает волны атак.

Герасимов вышел к стадиону, перелез через бетонный забор, и такая страшная картина предстала его взору.

По стадиону накручивал круги бронетранспортер. Никто его не атаковал, но он вел огонь во все стороны. На поле уже лежал один убитый, корчился второй, раненый, попавший под пулеметную очередь.

— Да он же перебьет тут всех, этот сумасшедший, — выругался Герасимов.

Выход был один — остановить безумца.

— Игорь! — приказал Дмитрий Михайлович своему помощнику Шагину. — Тащи гранатомет.

Тот сбегал, принес гранатомет.

Прицелился Герасимов… и не смог выстрелить. Сколько он душманов бил в Афганистане, и рука не дрогнула, а теперь не мог стрелять по своему. Понимал, у пулемета на БТРе либо психически ненормальный человек, либо просто убийца. Но как тяжко нажать на спусковой крючок. И все-таки понимал — другого пути не было — этого безумного стрелка надо остановить. Прицелился сначала в башню, потом в колесо. Попадание точное. Когда вытащили из башни майора, тот дрожал и не мог ничего сказать членораздельного.

Позже удалось добиться признания, что бронетранспортер принадлежал софринской бригаде внутренних войск, а майор расстреливал всех только потому, что казалось — его хотят взорвать.

Такова была обстановка вокруг Белого дома.

Однако генерал Михаил Барсуков оказался неутомимым организатором: по его команде подогнали две боевые машины пехоты. Стали формировать экипажи. Механики-водители — солдаты, остальные — один экипаж от «Альфы», другой от «Вымпела». БМП с вымпеловцами пошла со стороны американского посольства, боевая машина с альфовцами — с другой стороны.

«Наш экипаж, — рассказывал сотрудник “Альфы” Юрий Торшин, — в составе Финогенова, Сергеева и меня, выехал на БМП к Белому дому. Вокруг была неразбериха, и нам хотелось разобраться в обстановке самим, понять, что происходит.

Наша БМП вышла в тыл Белого дома. Картина предстала ужасная: стоят какие-то шалашики, палатки, люди обросшие, человек сорок. Кто они?

В общем, приехали, осмотрелись. Из ближнего подъезда Белого дома выбежала женщина в милицейской форме, в кителе без погон, с девочкой на руках. Мы ее посадили в свою БМП, пытались что-то расспросить, но напрасно. Она была так напугана, что не могла говорить.

Из Белого дома не стреляли. Огонь вели из соседних домов. Мы вышли с Геннадием Сергеевым из БМП, чтобы помочь раненым. По дороге — один мертвый, второй… Наткнулись на солдатика в бушлате, каска рядом валяется. У него ранение в бедро. Берем его, несем. Я подхватил под мышки, Сергеев за ноги.

Попадаем под огонь снайперов. Сначала мы не поняли, что пристреливают нас, но потом пули цок-цок рядом. Только успел сказать: “Гена, пригибаемся и делаем бросок”, — как он ойкнул, выпустил ноги солдата, сначала сел, потом упал на спину.

“По-моему, меня зацепило”, — простонал он, и я вижу, в паху на брюках растекается кровь.

Невдалеке стояла БМП, солдатам кричу, зову на помощь. С двумя мне не управиться. Подбежали, забрали солдатика. А я, как в кино, пытался Геннадия на плечо взвалить. Оказывается, что не так просто. Взвалить-то взвалил, а поднять не могу. В нем весу под девяносто килограммов, да бронежилет, амуниция, оружие. В общем, опустил, под мышки — потащил, а он просит: «Сделай мне укол».

Уколол его, тут мне солдаты помогли. Загрузили Гену в БМП, рванули к “скорой помощи”. Пока ехали, Геннадий стал холодеть. Я уши ему растирал, а у него взгляд уже туманный, не разговаривал, не стонал.

Выехали к магазину «Олимп», где стояли машины “скорой помощи”, они его на носилки, раздели, стали осматривать. Спрашиваю: “Вы в какой госпиталь его повезете?” А врач посмотрел на меня и тихо так отвечает: “В морг…”»

Потом, после октябрьских событий, Борис Ельцин в своей книге напишет: «После того как бойцы “Альфы” узнали, что погиб их товарищ, никого уже не надо было уговаривать, Почти вся команда пошла