Тайная война Разведупра - Михаил Ефимович Болтунов

И вот теперь к решению этой сложной стратегической задачи подключили научно-исследовательский институт. Впрочем, институт — это громко сказано. Работу поручили непосредственно Николаю Мамаеву. Дали в помощь техника, чертежника и пожелали удачи.

Следовало переделать трехфазный передатчик для однофазной сети, ибо в советском посольстве в США была именно такая сеть. Но здесь возникла трудноразрешимая техническая проблема. Дело в том, что однофазная сеть имеет ограниченный предел по мощности. И если начать работу на ключе, например на 500-ваттном передатчике (подобный передатчик был установлен в резидентуре), то это демаскирует работу радиостанции и неизбежно навлечет на себя внимание радиоконтрольной службы США. Значит, предстояла разработка соответствующего компенсатора, который брал бы на себя опасные нагрузки.

Разработке присвоили название «Энергия-1». С ней Николай Степанович справился довольно быстро, и уже в середине 1944 года радист Павел Марченко принял передатчик и убыл с ним в США.

До конца войны Мамаев успел сделать еще одну конструкторскую разработку — приставку-возбудитель, которая обеспечивала деятельность передатчика практически в плановом режиме.

* * *

…Отгремели бои. Отшумел праздничный май 1945 года. Обобщая фронтовой опыт, радиоразведчики сделали однозначный вывод: при современных средствах пеленгации длительное нахождение радистов в эфире смертельно опасно. Ведь когда первый радист коснулся ключа Морзе, чтобы передать развединформацию, оператор радиоконтрразведки одел наушники. Началось великое противостояние ученых, конструкторов, передовых технологий, мастерства «пианистов» и изобретательности «слухачей». Ныне в это соревнование втянут космос. Спутники-шпионы, ракеты-разведчики — это они прослушивают информацию на одном континенте и сбрасывают на другом.

Сегодня с помощью прорывных космических технологий радиоразведка обогнала контрразведку. Говорят, невозможно поймать микросекундный «выстрел» суперсовременной радиостанции, посланной на спутник-шпион. Но это сегодня. А завтра? На подобный вопрос вряд ли найдется однозначный ответ. Подтверждение тому — полная трагизма история войны радиоразведки и радиоконтрразведки.

Радиосвязь — огромная сила и великая слабость разведки.

Не нужны месяцы опасного пути. Нет необходимости изобретать мыслимые и немыслимые ухищрения, чтобы спрятать информацию. Отсутствует опасность встречи с хитрым и опытным противником.

Но выход в эфир — сигнал не только для своих. Это удар в колокол для врага. Это сирена тревоги для контрразведки.

Сколько известных и неизвестных «пианистов» попали в сети пеленга! Сколькими жизнями оплачены шифрограммы агентов!

Десятилетиями они гоняются друг за другом, то убегая вперед, то отставая. Что называется, конкуренция не на… смерть, а на жизнь. Кто выиграл, тот и выжил, победил.

Война обозначила это противостояние необычайно остро. Она заставила каждую еторону работать в страшном напряжении, бороться и искать свои «фирменные» методы и приемы, разрабатывать тактику «радиовойны», стремительно совершенствовать технику. Она убедительно доказала: даже самые талантливые, виртуозные радисты имеют «потолок» скорости передачи текста. А что уж говорить о «середнячках»! Значит, время нахождения в эфире растет, уязвимость — соответственно.

Жизненно важно было увеличить скорость передачи. Но как это сделать? Над этой проблемой ломали голову Николай Мамаев и его начальник Сергей Горохов. Их работа заняла несколько лет, и как результат — появление на свет трех изобретений, названных «Аргумент», «Градиент» и «Сатурн».

Разрабатывая «Аргумент», создатели системы распрощались с, казалось бы, вечным спутником радиста — «старым, добрым ключом Морзе». Ключ Морзе заменили быстродействующей телеграфией. Теперь информация, которую следовало послать в эфир, предварительно накапливалась на бумажном, позже — на магнитном носителе, а тот запускался в автоматический датчик. Этот датчик обеспечивал стабильность и заданную скорость. Правда, по-прежнему она была невелика. Но радисты-разведчики мечтали о большем. И вся надежда была на разработчиков и конструкторов НИИ Раз-ведуправления.

«Градиент» стал следующей ступенькой, а вот «Сатурн» совершил уже настоящий прорыв. Скорость передачи выросла с 300 групп в минуту до 5000 групп. Конечно, под такие скорости пришлось создавать новые радиостанции, датчик, а также разрабатывать аппаратуру для Центра, дабы была возможность стабильного приема.

«“Сатурн” стал своего рода откровением для связистов, — вспоминает Николай Мамаев. — Многие старые опытные техники не верили в создание подобной системы, считали, что на таких скоростях работать невозможно. Пришлось доказывать обратное на деле».

Кстати говоря, «Сатурн» сыграл в жизни Мамаева очень важную роль. И здесь Николай Степанович выступил не только как конструктор, но в первую очередь как ученый. Именно он открыл новое направление так называемой фазовой манипуляции. Вернее сказать, Мамаев снял «научное заклятие» с этого направления и вдохнул в него жизнь.

Дело в том, что метод фазовой манипуляции был открыт и исследован известными советскими учеными А. Пистолькорсом и В. Сифоровым еще в середине 30-х годов. Они доказали, что это самый выгодный способ работы на коротких волнах, энергетически малоемкий, имеющий максимальную помехоустойчивость. Казалось бы, чего лучшего еще желать. Но тут их поджидало весьма неприятное открытие. Они столкнулись с неизвестным ранее явлением — случайным перебросом фазы — и сделали, как выяснилось позже, ошибочное заключение: фазовая манипуляция не применима для работы на коротких волнах. А поскольку ученые эти были весьма авторитетные, Пистолькорс — академик, Сифоров — членкор, их теория довлела над специалистами долгих двадцать лет, и никто не решался посягать на, казалось, незыблемый авторитет.

Первым в верности теории академиков усомнился молодой кандидат наук, старший научный сотрудник НИИ техники средств связи Николай Мамаев. Это случилось, когда он изучал осциллограммы сигналов, которые записывались по системе «Сатурн». Он обратился к своему руководителю Сергею Горохову, предложил открыть научно-исследовательскую работу. Что, собственно, и сделали. Результаты исследований, в том числе и на реальных трассах, доказали обратное. Руководство института согласилось с предложением ученых применить в новой разработке фазовую манипуляцию. Она получила кодовое название «Иркут».

В это время Горохов перешел на преподавательскую работу, и главным конструктором системы «Иркут» назначили Николая Мамаева. Скажу только, что система эта была крайне важна для военной разведки, поскольку она действовала на дальних и сверхдальних трассах. После введения ее в строй «Иркут» успешно осуществлял связь с Кубой, США, Лаосом, Камбоджей и другими дальними странами. За разработку этой уникальной аппаратуры Мамаев удостоился звания лауреата Государственной премии СССР.

Однако возвратимся к началу работ. Собирая материал для этого очерка, я часто задавался вопросом, как описать деятельность конструктора, и возможно ли вообще это сделать. Как-то в одной из бесед Николай Степанович сказал мне: «Знаете, уходя, конструктор оставляет на земле, что-то новое, придуманное им, чего раньше не было вообще». Но как происходит этот процесс?

А как рождается поэма, пишется картина, возникает музыка? Можно ли ответить на эти вопросы? И все-таки… К счастью, Николай Степанович Мамаев попытался сам описать работу конструктора. И, кажется, у него это получилось.