Звуки родного двора - Маргарита Минасовна Закарьян

То никогда, ни при каких обстоятельствах, даже самых благоприятных, счастье невозможно. Наипростейшая формула, не требующая никаких умственных затрат, была очевидна. Но как же быть? Что нужно сделать такого, чтобы хотя бы на несколько минут убрать леденящую боль из глаз обделенных любовью детей?!».

Лизка подошла к мальчику, стоящему у окна.

– Тебя как зовут? – спросила она.

– Степка… – ответил мальчик лет пяти.

– Ты знаешь песню или стишок?

И вдруг, к изумлению всех присутствующих, Степка красивым детским голосом очень тихо запел: «Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко… из чистого истока я начинаю путь…». Лизка окаменела. Слезы стали душить ее. Ответ на вопрос о формуле детского счастья был найден мгновенно. Теперь она знала точно, что будет бороться за «прекрасное далеко» в короткой Степкиной жизни. Она сделает все, чтобы грусть в Степкиных глазах сменилась счастьем. Единственное, чего она не знала в ту минуту, – как все это сделать. Ребята выстроились в очередь перед Петькиной камерой. Многие не просто читали стихи или пели – они явно старались и хотели понравиться. Лизка вышла в коридор и невидящим взором окинула пустые стены. Ей вдруг все стало безразлично. Весь мир в ее сознании сжался в один маленький светящийся теплый комочек, из которого не по-детски серьезно улыбались счастливые Степкины глаза.

Распрощавшись с Натальей Николаевной, слегка подуставшие телевизионщики направились к машине, которая, как всегда, не заводилась. То ли под воздействием голубых чар директрисы, то ли от возмущенного причитания Вачика, но на этот раз машина не стала требовать к себе длительного внимания. После третьей попытки она засвистела, запыхтела и завелась.

Вачик важно сидел за рулем и с чувством исполненного долга напевал провинциальный хит: «Летним вечером…».

Домой возвращались той же дорогой. Не доезжая до города, на одном из дачных участков Лизка заметила парнишку, которого встретили несколькими часами раньше. За это время он успел проделать приличный путь, расклеивая плакаты с изображением кандидата в депутаты городского собрания.

– Вачик! А приятелю вашему небезразлична судьба города: настоящий патриот, в отличие от некоторых… – глубоко вздохнув, произнесла Лиза.

Вачик притормозил машину, вместе с Петькой подошел к парнишке. Затем внимательно изучил плакат и, недоумевая, обратился к юноше:

– Карен! Утром твой кандидат был блондином, а к вечеру… ты что, его перекрасил? Лицо вроде бы то же, а волосы черные.

– Так это же другой избирательный участок и, следовательно, кандидат другой, – пояснил Карен непонятливому Вачику.

– А! Так ты решил сразу взять быка за рога, – не унимался Вачик.

– Ха! Вчера в шестом округе весь день пропахали, взяли, как говорится, быка за рога. Козлом оказался: в два раза меньше обещанного заплатил. Он сказал, что не знает, может, и снимет свою кандидатуру. А мы причем? – пожаловался Карен.

– Так ты на кого работаешь? Чью политическую платформу разделяешь? – не сдавался Вачик.

– Да как тебе сказать?… Этот на десятку больше платит, – с серьезным видом заявил Карен.

– Да… По части экономической платформы – круто! – отметил Вачик.

– Деньги – это одно. Этот знает, что хочет, – защищал своего кандидата Карен.

– Если человек знает, чего он хочет, значит, он или много знает, или мало хочет, – вмешался в беседу Петька, – поехали! На планерку опоздаем!

– Скажите, пожалуйста, который час? – спросил Петьку мужичок, едва стоявший на ногах, с пачкой агитационных листов и бутылкой портвейна в руках. Он выплыл из-за угла настолько неожиданно, что Петька чуть было не сбил с ног Вачика.

– Я без часов, – ответил Петька.

– А что у вас на руке?

– Компас, – ответил Вачик.

– Тогда скажите, пожалуйста, где север? Мне приказали распространить эту макулатуру только в южной части города.

– Ребята! Опаздываем! – закричала Лизка. Она, пользуясь незапланированной остановкой, собирала желтые одуванчики и увидела валявшуюся в траве, совершенно новую табличку с надписью: «Осторожно! Злая собака!». Лизка подняла табличку и механически положила в сумку.

– Ребята, поехали! – требовала Лизка.

Усевшись в машину, Вачик облегченно вздохнул. Его удивило, что она завелась без посторонней помощи.

Машина медленно набирала ход, проезжая мимо высоких столбов с портретами кандидатов в депутаты.

– Дурак дурака видит издалека, – язвительно заявил Вачик при виде портретной галереи на высоких столбах.

– Не согласна! – заявила Лизка. – Дурак карабкается туда, откуда не может слезть, умный – откуда снимают.

– И что? Согласилась бы вот так висеть на столбах? – спросил Петька.

– Для пользы города – да! Только меня не выберут. Несговорчивая, – вынесла себе вердикт Лизка.

Десять минут ехали молча. По обе стороны дороги тянулись зеленые луга, усеянные одуванчиками. Их стебельки не ощущали тяжести желтых шляпок разных размеров и чувствовали в себе силу ликующей радости жизни. Они медленно покачивались в такт пению легкого ветра, заставляя одуванчики улыбаться проезжавшим машинам. Лизка держала в руках маленький солнечный букетик и с умилением смотрела по сторонам. Мысленно она купалась в желтой нежности.

– Господа! Конечная остановка, – с мрачной решимостью произнес Вачик, так как все трое предчувствовали последствия планерки. Лизка с замиранием сердца, вперемешку с чувством собственной правоты, поднялась по лестнице и открыла дверь главного редактора. К ее удивлению, никого, кроме Зверевой, в кабинете не было.

– Еще пять минут до планерки. Мы не опоздали, – с уверенностью в голосе произнесла Лизка и решительно посмотрела в глаза Зверевой. В дверях появились Петька и Вачик. На их лицах можно было прочитать недоумение.

– Шофер свободен. Оператору и корреспонденту – остаться, – выпучив недобрые глаза, прокаркала Зверева.

– Спасибо, но сегодня обещали аванс. Мне жена наказала купить шампунь и два килограмма костей для собаки, – неожиданно заявил Вачик.

– Должна огорчить жену и вашу собаку. Аванс задержится на недельку, – ответила Людмила Леонидовна и жестом попросила Вачика удалиться.

– Жаль. Жена поймет, собака нет, – ответил Вачик и закрыл за собой дверь.

– Наслышана, наслышана о ваших подвигах! – гневно заявила Зверева, злобно глядя на Петьку с Лизкой. – Пожалуйста, читайте, – не оставляла свой поучительный тон Людмила Леонидовна, тыча листком бумаги перед лицом Петьки, – вчера мне это заявление принесли и попросили принять меры… Здесь, как видите, подписи не только со стороны силовых структур, но и общественных организаций! Я неоднократно предупреждала, что ваше дело – отснять и описать то, что видите. Вас никто не просил давать свои комментарии, тем более – хамить представителям власти. Для нашего телевидения политика, линия, идеи администрации – святы!

– Господи! Для вас человек ничего не значит, тысяча людей – тоже мелочь. Главное – идеи, линия! В услугу им, идеям, уничтожали пятую часть населения три раза за столетие. Похоже, все повторяется. За окном 21-й век, а наш край по-прежнему – красный пояс, – задыхаясь, стала возражать