Жена палача (СИ) - Лакомка Ната

- И что из того, что вышла? – спросила я с вызовом, и все вокруг притихли. – У меня изменился цвет кожи?

- Палачам не продаём, - теперь уже метр Филибер был красный как рак. – Идите с миром, форката… фьера… Идите уже.

- А иначе – что? – я усмехнулась. – Забросаете меня камнями? Нет такого закона, чтобы палачу или членам его семьи запрещали продавать хлеб. Это всего лишь обычай. Жестокий обычай, человеческие предрассудки.

Я оглянулась, посмотрев на тех, кто собрался поблизости и следил за нашим разговором с жадным любопытством, и продолжила, повысив голос:

- Вы не совершите никакого преступления, если продадите мне или моему мужу пару булок хлеба. И если не продадите - тоже не совершите преступления. Только преступление против здравого смысла и своей совести. Но тут каждый выбирает своё.

Метр Филибер стоял, опустив руки, и глядел в корзину с бриошами.

- Доброго дня, - попрощалась я с ним. – Приятно было увидеться.

Толпа расступилась переодо мной, давая дорогу, но я успела отойти только на пять шагов, когда пекарь позвал меня:

- Сколько вы хотели бриошей, форката… фьера ди Сартен?..

- Восемь бриошей, пожалуйста, - повторила я, возвращаясь к прилавку. – И две кунжутных лепешки.

Горожане, окружавшие нас, хранили гробовое молчание, но пекарь отсчитал бриоши и подал лепешки – еще теплые, с золотистой зажаристой корочкой. Я положила хлеб в корзину и набросила платок, стараясь не обращать внимания на взгляды со всех сторон.

- Благодарю, - кивнула я пекарю. – Доброго дня.

- Доброго дня, - пожелал он, несколько смущенно.

Я прошла по хлебным рядам, держа голову высоко, как королева, хотя всё во мне дрожало натянутой до предела стрункой. Незаметно свернув в переулок, я спряталась в стенной нише возле фонтанчика и отдышалась.

Меня предупреждали… И Рейнар, и тётя, и Лилиана говорили, что так будет. Только я не верила. Виоль верила в здравомыслие и доброту людей… Но ведь в конце концов так и получилось?

С трудом поборов желание убежать с базара и запереться в доме на рябиновом холме, через четверть часа я вернулась в ряды мясников, чтобы купить вяленой свинины. Если я отступлю сейчас, то никогда уже не найду смелости появиться на рынке. Я приготовилась отстаивать свое право покупать продукты, как все люди, но мясник продал мне свиные ребрышки безо всяких препирательств. И зеленщик, у которого я выбрала два кочана молодой капусты… 

Да, торговцы смотрели на меня не особенно любезно – не так, как раньше, но никто не гнал меня от прилавков и не говорил грубых и жестоких слов. Может быть, мясник и зеленщик были не такими закоснелыми приверженцами несправедливых правил, а может, о разговоре возле лавки пекаря уже разнесли по всему рынку. Так или иначе, но я чувствовала себя настоящей победительницей.

Уже выходя с рыночной площади, я вдруг увидела сестру. Лилиана с мужем стояли поодаль, в тени деревьев, и наблюдали за мной. Ни она, ни он не отвели глаз, но на мой поклон не ответили. Я не стала подходить к ним и заговаривать, и ушла, даже не оглянувшись.

После такой прогулки в город и обратно, мне требовался отдых, и я, придя в дом на рябиновом холме, прилегла вздремнуть на полчаса, но проспала до самого вечера, как убитая.

Проснувшись уже на закате, я испуганно вскочила и бросилась в кухню, чтобы приготовить ужин. С мечтами о гороховом супе пришлось попрощаться, но я сварила капустную похлебку со свининой и успела как раз к возвращению мужа.

Он вошел бесшумно, и я едва не наступила ему на ногу, когда сделала шаг от печи к столу.

- Вы очень вовремя, - сказала я, стараясь казаться веселой, хотя занервничала еще сильнее, чем когда спорила с метром Филибером. – Суп уже готов, сейчас накрою на стол. Умывайтесь и переоденьтесь, а я как раз порежу хлеб.

Но Рейнар продолжал стоять, глядя на меня испытующе, и я совсем перетрусила.

- Что-то случилось? – спросила я дрогнувшим голосом.

- Мне сказали, вы сегодня ходили на рынок, - сказал Рейнар.

Вот оно что. Ему уже донесли. На смену страху пришло раздражение, и я, отодвинув мужа с дороги, взяла из шкафа тарелки, чтобы отнести их в столовую.

- Вы ходили на рынок, Виоль? – повторил Рейнар. – Почему вы молчите?

- Ходила, - ответила я, отправляясь в столовую, и он потянулся за мной, как на веревочке. – Откуда у нас хлеб и мясо, по-вашему?

Я поставила тарелки на стол и хотела принести супницу, но опять оказалась лицом к лицу с мужем. Он встал у меня на пути и вдруг взял за руку, крепко, но бережно пожав.

- Вы не должны этого делать, - сказал он так, как мог бы разговаривать с несмышленым ребенком, вздумавшим поиграть в опасную игру. – Скажите, что вам нужно, и я всё принесу.

Принесу. Он не сказал – куплю.

- Украдете? – спросила я задорно и посмотрела ему прямо в лицо. – Думаю, с воровством пора заканчивать. Рейнар, люди не такие уж жалкие негодники, как вы о них думаете. Да, сначала некоторые отнеслись ко мне не очень хорошо, но потом здравый смысл победил. Вам не надо больше ни у кого ничего забирать.

Пальцы, державшие мою руку, сжались чуть сильнее.

- Кто отнесся к вам плохо? – спросил Рейнар очень спокойно, но глаза у него мрачно вспыхнули.

- Боже, никто! - тут я перепугалась уже по-настоящему. – Я не говорила, что отнеслись плохо, успокойтесь, Рейнар. Были недоразумения, но они разрешены. У меня лишь одна просьба к вам…

- Какая? – с готовностью спросил он.

- Это тяжело – каждый день ходить в город за продуктами, и одна я много не унесу. Мне бы хотелось, чтобы вы пошли со мной на рынок. Мы можем делать покупки раз в неделю…

Он смотрел на меня так, словно решал – не сошла ли я с ума.

- Рейнар, - сказала я твердо, - невозможно постоянно прятаться от людей. О вас говорят, что вы чудовище, но ведь это не так. Вы сняли маску, а теперь выйдете к людям. Пусть они и побаиваются вас, но понимают, что вы необходимы. Они зависят от вас больше, чем вы от них. И им придется смириться с тем, что вы тоже испытываете человеческие потребности, как и они сами. И нуждаетесь в пище точно так же, как они нуждаются в вас.

- Вы меня утешаете? – спросил он и вдруг улыбнулся.

- Успокаиваю, - поправила его я. - Вы пойдете со мной?

- С вами – хоть куда, - сказал он просто, но это прозвучало, как клятва. – Хоть в ад.

- Нам еще рано, - ответила я поспешно, - и нас туда не звали. Поэтому не будем торопиться. К тому же, я верю в божественное милосердие и очень надеюсь на рай.

- Вы – ангел, где еще вам место, как не в раю?

- Не говорите так, - поругала я его. – Все мы грешники. И я – грешница. Может, ещё большая, чем вы.

Он рассмеялся – искренне и весело. И я невольно залюбовалась им. Все-таки, у меня очень красивый муж. Очень. И сегодня ночью…

- Суп пахнет очень вкусно, - сказал Рейнар, перебив мои мечты и планы на сегодняшнюю ночь, - но я поел у Клодетт. И вернулся только за кое-какими травами. Меня не будет до утра, поэтому заприте двери и ложитесь спать.

- Вы уходите?! – воскликнула я, не веря тому, что он опять сбегает из дома.

- Ваш муж не только палач, - мягко сказал он, - но ещё и лекарь. Это налагает определенные обязательства. Прошу простить, Виоль. Спокойной ночи.

Я стояла в опустевшей столовой, слушая, как Рейнар поднялся в свою комнату, потом спустился, а потом негромко стукнула входная дверь, и в доме на рябиновом холме стало тихо-тихо.

17. Призвать к ответу

Началась моя новая жизнь в доме сартенского палача, и я понемногу привыкала к ней, делая вид, что ночные отлучки мужа - это необходимость, а не что-то странное. Ведь именно так должна вести себя хорошая жена - во всем поддерживать мужа, не усложнять ему жизнь и... во всём верить. Тётя Аликс сказала, чтобы я доверилась Рейнару.

Хотя мне очень нелегко давалось подобное доверие. И смирение.

Зато мы вместе с Рейнаром посетили городской рынок, и все смотрели на нас, вытаращив глаза. Рейнар шел без маски, прикрыв клеймо лентой, но от этого привлекал к себе не меньше внимания.