Ожерелье королевы - Тереза Эджертон

Над его головой бронзовый великан ударил молотом, и двенадцатичасовой колокол звучно отозвался. Джарред закрыл витражное окно и вернулся к свету и домашнему теплу лаборатории философа.

— Дорогой мой Френсис, —. сказал он, присаживаясь у кирпичного камина, — не знаю, поверите ли вы хоть одному моему слову, но мне сегодня довелось пережить поразительное приключение.

Доктор Перселл сидел за рабочим столом и возился с одной из своих механических игрушек — маленькой серебряной канарейкой с рубиновыми глазками, у которой была привычка падать на бок, если ее слишком сильно завести. Как только король заговорил, ученый тут же отложил в сторону свою работу, и глаза его за очками в золотой оправе загорелись неожиданным интересом.

— Я и правда подумал, сэр, когда вы только вошли, почему это вы выглядите таким больным? Но за полчаса бледность прошла. Может быть, теперь вы чувствуете себя в силах рассказать о вашем… приключении, что бы это ни было?

— Да, думаю, в силах. Мне кажется, я должен это сделать. — Король переплел свои длинные белые пальцы. — Потому что я должен признать, что совершенно не в состоянии объяснить свои собственные поступки, и надеюсь, что вы мне поможете разобраться.

Философ встал из-за стола и уселся на табуретку напротив своего бывшего воспитанника, и на его лице появилось такое заинтересованное и доброжелательное выражение, что король продолжил.

— Помните девушку, которую я встретил на балу? Которую я потом так хотел найти. Так вот я ее сегодня совершенно случайно встретил, при удивительных обстоятельствах. Но это еще… сравнительно… ничего. А вот то, что случилось потом, — вот это уже действительно приключение.

Старик кивнул и продолжал смотреть с интересом. Но король погрузился в тревожные раздумья и снова заговорил только через несколько минут.

— Думаю, для начала, — медленно проговорил Джарред, — мне стоит рассказать вам о ней немного. Она живет с дядей и его несколько жутковатой женой, они носят имя Дэбрюль и утверждают, что отдаленно связаны с Монтбарронами. Монтбарроны, как было известно Джарреду и Перселлу, были древней фамилией и владели поместьями в Монтсье и Шато-Руж.

— Они сейчас временно живут в старинном гоблинском доме к югу от города. Знаете, в таких местах царит ледяной холод, потому что нигде нет открытого огня и нет места его развести; все тепло поступает по шахтам снизу. По всему дому зеркала в старинных рамах и огромные шкафы с оловянной и серебряной посудой, так что свет единственной свечи отражается сотни раз.

Доктор Перселл кашлянул.

— Я бывал в таких домах. Их сдают богатым купцам и мелкой знати. Но эта девушка, Ваше Величество, она смогла объяснить, почему она приехала на бал совершенно неподобающим образом, я хочу сказать — без сопровождающих?

— Да, она объяснила. Ее семья сейчас в трауре, так что дядя и тетя не сочли благопристойным показываться на публике. А девушка просто изнывала от этих запретов — а так как ей только шестнадцать или семнадцать, она подумала, что это будет интересное приключение, если она выскользнет из дома и приедет на бал одна. У меня создалось впечатление, — добавил Джарред, и его темные брови сошлись над переносицей, — что ее впустил молодой офицер из стражи у ворот. Она покорила его красотой и ослепила блеском бриллиантов. Она не особенно об этом распространялась. — Король улыбнулся и пожал плечами, — Так как ничего страшного не случилось, я решил подробнее не расспрашивать. Когда она объяснила свое присутствие на балу, я остался у них погостить. Мне представили нескольких ее родственников. Вошли три кузена, все на редкость хороши собой и горды. Мне показалось, что по крайней мере один из них испытывает нежную привязанность к мадемуазель. Двое других его поддразнивали. Было довольно забавно наблюдать, как они прохаживаются, встают в картинные позы и произносят речи…

Затем Джарред нахмурился, и его улыбка погасла. О том, что было дальше, у него сохранились довольно отрывочные и запутанные воспоминания. Он шел длинными коридорами, где его шаги отдавались гулким эхом, проходил через залы со сводчатыми потолками. Мысли его беспорядочно кружили, шаги были неровными. Наконец он оказался в комнате, где был накрыт длинный стол, уставленный серебрянойпосудой с монограммой и граненым хрусталем. На столе были расставлены, холодные блюда — желе, кремы, взбитые сливки и заливное; все это необъяснимо напоминало ему поминальный ужин. Кто-то подвинул Джарреду стул, и он сел. Он поднес к губам серебряную вилку и почувствовал, как что-то холодное скользнуло по языку, но, проглотив, он понял, что здесь что-то не так, чего-то не хватает.

Джарред с трудом пришел в себя.

— Мы… вроде бы обедали в столовой. Еда казалась такой однообразной, такой до странности безвкусной. Там еще, наверное, было охлажденное вино, но я не уверен. Это вполне могла быть вода.

— Может быть, вы уже начинали плохо себя чувствовать?

— Нисколько. У меня только болела голова, но это началось значительно позже, и все время я находился в приподнятом настроении. Может быть, это может объяснить мое странное поведение. После еды у мужчин нашлись какие-то дела в другом месте, и тетю тоже куда-то позвали, оставив нас с девушкой наедине в гостиной.

Цвет лица Джарреда резко изменился, от этого воспоминания кровь прилила к его щекам.

— Это продолжалось не более четверти часа, и наш разговор был совершенно невинным, я клянусь, я вам клянусь. Но когда вернулась тетя, у меня было совершенно невероятное ощущение, как будто нас застали за каким-то… постыдным занятием. Я не могу этого объяснить, но в тот момент, когда эта ужасная женщина вошла в комнату, я почувствовал, будто она застала меня за чем-то абсолютно непристойным.

Он поднялся со стула, сделав знак философу, чтобы тот не вставал, и стал ходить по комнате.

— Я начал лепетать… даже не помню что. Смысл в том, что у меня самые честные намерения, что мадемуазель Дэбрюль не будет от меня никакого вреда, что…— Он обернулся к философу. — Френсис, — безрадостно сказал он, — я боюсь, что я каким-то образом… обручился.

Повисла долгая звонкая тишина.

Старик произнес:

— Не могло возникнуть какого-то недоразумения? Вы — король Винтерскара, сэр, но кто эта девушка? Неужели вы могли попросить ее руки — это бессмыслица. Мне кажется, вы предложили юной леди только свое покровительство.

Джарред невесело усмехнулся.

— Никакого недоразумения. Френсис, неужели ты думаешь, что я могу так низко пасть и сделать непристойное предложение шестнадцатилетней девушке? Да еще и в присутствии ее тети.