Наваждение Монгола - Анна Гур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наблюдаю, как вздрагивает, когда указательным пальцем задеваю мочку аккуратного ушка.
Бледная она. Слишком худая. Приглашаю Яру к столу. Немного мяса на костях ей не повредит. Ест она красиво, отламывает маленькие кусочки и отправляет в рот, прикрывая глаза и получая наслаждение.
Приятная альтернатива тому, к чему привык.
Дожидаюсь, когда наестся. Не похожа Ярослава на портрет той девицы, который у меня имеется. Хотя, признаюсь, что в клубе она отжигала на славу.
Словно не она там была. Два разных человека. Игра это? Часто бывает. Тогда передо мной виртуозная актриса. Хочу дать шанс.
– Расскажи мне о себе, – проговариваю четко, удерживая свои руки в узде, чтобы не сорваться, чтобы не напугать. Не спустить свою ярость с поводка.
– Что мне рассказать?
– Скажем, почему согласилась стать невестой Айдарова. За сколько продалась.
Забавная реакция. Глаза вспыхивают.
– А что, если я не продавалась? – произносит с вызовом.
– Удиви меня.
И она действительно это делает. Начинает рассказывать о том, как потеряла мать, и я не знаю, как ей удается опять бить в самую сердцевину, находить то, что все еще живо.
Я знаю, каково это, когда твоя мать умирает.
Ярослава рассказывает, а я словно наяву возвращаюсь в прошлое.
Влетаю в больницу как ошпаренный и вижу женщину, что кутается в старую шаль, сгорбленную и сидящую на стуле у самого выхода.
– Что случилось?!
– Ничего, сынок, домой проводи меня. Слаба я.
– Мне соседи сказали, что тебя на скорой увезли, а ты сидишь в коридоре?!
Разворачиваюсь и хватаю проходящего мимо равнодушного врача за халат.
– Почему моя мать до сих пор не в палате?!
Рявкаю так, что лысоватый мужичок в тонких очках вздрагивает и смотрит на женщину позади меня, которую они решили игнорить всем отделением.
– Молодой человек, она сама отказалась от госпитализации! Нужен полис, но пациентка его не предъявляет.
– Чего?!
Натруженная рука накрывает мое предплечье, смотрю на смуглые ладони с мозолями.
– Не нужно. Мне уже лучше, Тургун. Пойдем домой.
Отпускаю бледного доктора и смотрю на женщину, которая на карачках мыла полы даже в хрущевке, в которой мы жили, чтобы заработать, чтобы сына поднять. Драить полы дело тяжелое, за такой труд платят копейки.
Послушал, не настоял. Ушел домой и рассказывал, как проходят первые дни в универе. Желторотый пацан, надеющийся подняться по-честному.
Потом узнал, что мать болеет. Тяжело. А без бабок ты никому не нужен…
Двери закрыты.
И я их научился сшибать. С ноги.
Опускаю руку, вцепляюсь в ручку стула, сжимаю дерево настолько сильно, что слышен скрип. Держусь, чтобы ее не тронуть. С каждым словом что-то внутри меня звенит и натягивается.
– Прекрати.
Заставляю ее замолчать, смотрит на меня с обидой и в глазах пелена слез. Пальцами сжимает рукоять ножа.
– Отдай мне.
Протягивает мне прибор, но я хватаю тонкое запястье и тяну девчонку на себя.
Глаза у нее вспыхивают, как звезды. Непокорная. Яркая. Дерзкая. Чувственная. Откликается на мое касание.
– Алаайа…
Опять слетает с губ откровением, и я вдыхаю запах ее волос.
– Что это означает?
– Просто слово. Ничего.
Прикусывает губу, меняется в лице, нервно откидывает волосы назад, дернув головой, и опускает глаза, а я опять смотрю на ее длинные ресницы, которые трепещут, отбрасывая тени на щеки.
– Невеста врага, что же мне с тобой делать?
Вновь смотрит на меня с немым вопросом. Приподнимаю бровь, я ее больше не держу, но она все еще сидит на моих коленях.
Должна была отскочить сразу же, как отпустил. Рассматриваю ее. Изучаю тонкие ключицы, и на языке вкус ее кожи. Чистая ваниль. С помощью этой девчонки я нанес первый удар по авторитету Айдарова, отнял то, что стало для него ценным.
В день, когда мой источник доложил, что Мурат впервые запал на женщину настолько сильно, что возжелал ее не просто в любовницы, а решил взять в жены, я ликовал. Мне ничего не стоит дать волю ярости и растерзать то, что ценно для этой твари, насладиться его агонией, испить ее до дна. Зуб за зуб. Кровь за кровь.
И оружие, способное добить Айдарова, так спокойно сидит на моих коленях.
Девчонка уже в эпицентре скандала опозоренного жениха. У нас свои законы и Айдаров сам дал оружие мне в руки, так рьяно решив следовать традициям.
Пока рассматриваю свой трофей, девчонка опускает руки и с вызовом смотрит мне в глаза. Выводит на эмоции и внутри черным пламенем вспыхивает нечто, напоминающее ревность.
– Меня интересует твое настоящее, Ярослава. Скажем, то, почему невеста Айдарова в ночь перед свадьбой отжигала в клубах как последняя… И не забудь пояснить, почему ушла с левым мужиком в приват-рум.
Откидывает шоколадные волосы. Интересная у нее привычка. Дергаться, когда смущается.
– Человек способен на глупости, когда его загоняют в угол. Я мчалась в этот чертов гадюшник свято надеясь, что буду спасена.
– Интересная логика. Самоубийственная, я бы сказал.
Поднимает тонкие пальцы, начинает возиться с салфеткой.
– Ты ушла с мужчиной. Что потом?
Наклоняет немного голову вбок и приподнимает подбородок, а я застываю, рассматривая аккуратные пальчики с обрезанными ноготками. Чувствую, как хочет солгать.
– Правду. Ярослава. Палачу не лгут.
– Какую именно правду тебе нужно услышать?! Я отчаянно желала потерять ценность в глазах Айдарова. Я сама позволила мажористому мальчику вольности. Сама. Впервые в жизни хотелось доказать всем, что моя жизнь в моих руках и своим телом я могу распоряжаться так, как хочу. Выбор был осознанный!
У меня от ее слов на глазах пелена и рефлексы срабатывают. Выпускаю пар, ударяю по столу. Не должно было меня так пронять, но меня ведет от мысли, что какой-то слизняк лапал ее, трогал и девчонка позволяла.
– Распоряжаться своим телом хочешь, значит?
Подхватываю девчонку и усаживаю на стол, коленями расталкиваю ее ноги и останавливаю себя, упираюсь кулаками в дерево. Хочется молотить по стене до сшибленных костяшек, обычно помогает проветрить мозги.
– Что было дальше? Что делала? Что позволила сделать с собой?!
Я как маньяк хочу узнать все. Малышка близка к тому, чтобы развязать мне руки, чтобы раскатал ее по столу.
Дай мне повод, Ярослава. Дай мне повод растерзать тебя. Чтобы это наваждение исчезло, чтобы я перестал выделять тебя, чтобы ты перестала затрагивать.
Смеется внезапно звонко, надрывно, а по щекам слезы текут.
– Все! Абсолютно все!
Лжет. Ведет меня, пробираюсь под тряпку, прикрывающую нежные изгибы, и ласкаю, ощущаю бархат ее кожи. Прикрывает глаза и кусает нижнюю губку. Дышит тяжело. Надрывно, и когда смотрит мне в глаза, у меня все тело простреливает адским пламенем.
И только горечь на дне ее глаз сдерживает.
– Ответы, Ярослава. Не заставляй меня их из тебя вытаскивать.
– Применишь на
