Наваждение Монгола - Анна Гур

– Наивная. Твой отец заключил выгодную сделку, Ярослава.

– Он не виноват! – мой голос взвивается до крика. – Айдаров просто захотел меня себе и обложил мою семью со всех сторон, лишая всего. У него власть, он чиновник, которого все боятся, все банки разом перекрыли отцу кислород, сделки встали, деньги на счетах заморозились и мое простое “да” стало ключом к решению. У папы не было выбора. Айдаров его не оставил бы.

– Интересно. Законы моего народа оставляют право решения судьбы дочери за отцом. Только он мог решить и выбрать твою судьбу. А он предпочел тебя продать.

– Папа не мог отказать Айдарову!

– Хлипкое объяснение. Мужчина может сказать “нет”. Обычно бабы ломаются для проформы, но это “нет” за пару движений становится громким “да”.

Краснею от подтекста, от взгляда бешеных глаз. От обещания, которое там вижу. Монгол не из тех, кто берет силой. Думаю, что в обычной жизни женщины по щелчку пальцев исполняют все его прихоти.

Он смотрит мне прямо в глаза, щеки становятся пунцовыми от стыда, ведь это он сейчас про меня, наверное, тоже говорит. Про то, что я буду принадлежать ему, что сил не хватит сопротивляться этой безумной тяге, которая просыпается внутри меня.

Вцепляется в мои волосы, не дает возможности отстраниться, наоборот, заставляет прогнуться в спине, выпятив вперед грудную клетку, которая вздымается так часто, словно я марафон пробежала.

В шоке от своих эмоций шарю пальцами по скатерти в поисках чего угодно, что сможет стать защитой против моего палача, который взял себе цель выпотрошить мою душу.

Звериная реакция у него, не ослабляя хватки в волосах, подается вперед и накрывает мои дрожащие пальцы второй ладонью.

– Тебя отдали, Ярослава. Предали. Продали, а ты так отчаянно цепляешься за семью, которой у тебя нет.

Бьет прямо в цель. Заставляет слезы сорваться с ресниц. После смерти матери и до последних дней я думала ровно так же, но в последнее время кое-что изменилось.

– Мой отец меня не продал и не предал. Я сама ответила Айдарову. Сама согласилась. Подслушала разговор у приоткрытой двери в кабинет отца и ворвалась туда, озвучила свое “да” за секунду до того, как отец ответил ”нет”, но на его ответ Мурат Айратович не обратил внимания. Моего слова ему хватило, а папу он и не слышал…

Наклоняет голову к плечу, прищуривается. Взрослый, матерый. Он не верит в мои оправдания, но иногда нужно слышать собственное сердце.

– Узнаю стиль Айдарова. Маленькая мышка попалась в грамотно расставленные силки. Шакал умеет играть людьми, всегда умел.

Глава 19

Холодная рассудительность Монгола поражает. Он мне устроил настоящий допрос с пристрастием, грамотно выводя на эмоции и заставляя открыть свои мысли.

Злит его надменность. Его отношение.

– Было бы проще, наверное, если бы я решила стать очень богатой женщиной и женой влиятельного мужчины. Ты ведь так обо мне думал?!

– Тебя заносит на поворотах, Ярослава, и ты забываешь, с кем говоришь. Я дал тебе шанс высказаться. Не более того.

Теряю себя. Резко подрываюсь с места, он меня отпускает, позволяет вскочить на ноги. Расправляю дрожащими пальцами свитер, пытаюсь собраться.

– Знаешь что, Монгол?! Поступки Айдарова не оставили к нему никаких чувств. Ни уважения. Ничего. Я согласилась стать его только потому, что он приставил дуло пистолета к виску отца, закрыл нам все финансовые поступления, используя аппарат власти и свое влияние, но хуже всего даже не это. Он поставил под угрозу жизнь моего брата! Жизнь самого дорогого для меня человека зависит от постоянных дорогостоящих процедур! Если отец не будет платить по счетам, дни жизни Моти сочтены! Вот в чем вопрос! И для того, чтобы спасти его и не ставить выбор перед отцом, я пошла на это. Потому что в том кабинете папа выбрал меня! В душе надеясь, что сможет выкрутиться. Но это невозможно. Против Айдарова с его властью не выстоять!

Смотрю в глаза мужчины и думаю, до какой кондиции ярости я его могу довести. Чертова экстремалка. С ним я не могу молчать. Он заставляет выговариваться. Мои слова вызывают у него бешенство. Направленное не на меня, а на моего жениха. Чувствую это чисто интуитивно. Монгол расправляет плечи, делает шаг ко мне, чудом не шарахаюсь в сторону, когда с грохотом дергает стул.

– Села, – рявкает зло и у меня подгибаются колени, я выполняю приказ.

Садится на свое место, смотрит на меня на удивление спокойным взглядом. Шторм закончился, начался полный штиль. Может, и обманчивый.

Молчание длится ровно столько, чтобы я окончательно смутилась под взглядом мужчины, опустила голову и принялась рассматривать свои ногти с треснувшим маникюром.

– Чем болен твой брат?

Вопрос застает врасплох. Поднимаю голову. Монгол собран. Больше нет ни ярости, ни желания, ни чувств. Передо мной очередная ипостась. Дознаватель, получивший ответы на вопросы, сейчас вносит правки, чтобы видеть полноценную картину происходящего в моей жизни.

Опасный игрок. Слишком неоднозначный. Умеющий маневрировать и выворачивать все чувства наизнанку, чтобы вскрыть все потаенное, сокровенное.

Он заставил меня выговориться. Специально довел до определенной кондиции душевного раздрая.

– Выговорись, Алаайа, иногда помогает.

Произносит миролюбиво, а я открываю рот в шоке. От Монгола ничего не утаить, да и я внезапно чувствую дикую усталость, она тяжким бременем ложится на мои плечи, а вопрос про брата заставляет душу обливаться кровью.

– Я соскучилась. Монгол. Очень. Быть здесь в неведении. В забытом захолустье, запертая в крепости…

Заглядываю в его проницательные глаза. Именно вопрос о Моте заставляет прочувствовать всю глубину моей апатии.

Больше не хочу сопротивляться. Гун переломил мое сопротивление. Вскрыл замки.

– Не зная всех факторов, картина восприятия всегда кривая. Я предупреждаю, а ты пропускаешь все мимо ушей. Просто не доставляй себе лишних проблем. За все поступки приходится держать ответ.

– Кажется, мое наказание за побег еще не озвучено, может, оно будет страшнее того, от чего ты меня спас?!

Улыбается, но в глазах огонь вспыхивает.

– Всему свое время, Ярослава. Ты не готова. Пока.

– Не понимаю. Я просто тебя не понимаю!

– Тебе и не нужно, Алаайа.

Смотрит в сторону, словно опять в мысли свои уходит.

Неужели сжалился надо мной? Знакомо ли ему это чувство? Наверное, нет. Хотя. Не знаю.

Присматриваюсь к мужчине, рассматриваю профиль. Хочу его ненавидеть, но не могу. Внутри что-то отчетливо напоминает, что он спас меня от смерти, вытащил со дна в тот момент, когда свет перед глазами померк и последнее, что я видела – это лицо с пересеченной шрамом бровью.

Не взял то, ради чего похищал.

Сжалился ли? Есть ли в нем хоть толика сожаления, или