Наваждение Монгола - Анна Гур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Напомни, на каком факультете учишься? Философия вроде, или филология?
Ни грамма сочувствия на лице. Пальцы колет от желания ударить, чтобы стереть это выражение превосходства, чтобы сделать больно, чтобы хоть чуточку проняло!
– Ты ушла с мужчиной. Что потом?
Открываю рот, чтобы выдать ложь, чтобы задеть побольнее. Хочу сказать, что все-таки была близость! Только даже вдохнуть не успеваю, как его пальцы впиваются до боли, до звездочек перед глазами.
– Правду. Ярослава. Палачу не лгут. А ты хочешь солгать. Я чувствую.
– Какую именно правду тебе нужно услышать?! Пошла ли я на этот шаг?! Я была близка к этому. Да. Я хотела. Я отчаянно желала потерять ценность в глазах Айдарова. Я сама позволила мажористому мальчику вольности. Сама. Впервые в жизни хотелось доказать всем, что моя жизнь в моих руках и своим телом я могу распоряжаться так, как хочу. Выбор был осознанный!
Взмах огромной ладони и я вскрикиваю, боясь получить удар, опасаясь страшной боли, которую могут причинить эти руки, но позади меня слышен грохот, кулак обрушивается на стол с такой силой, что я удивляюсь, как дерево не осыпается щепками в разные стороны. Зато тарелки летят на пол вместе с парочкой блюд.
– Распоряжаться своим телом хочешь, значит? – цедит слова, а я вскрикиваю, когда меня поднимают как пушинку и шлепают на стол. Монгол надвигается, как сама неизбежность, смотрит исподлобья, чуть наклонив голову, и упирается массивными кулаками по обе стороны от моих бедер.
Не касается меня, но ощущение такое, что бетоном приложило, выдохнуть не могу.
– Ну-ну…
Он пугает своей мощью. Кажется, до меня доходит, почему его называют Палачом. Гуну не солжешь, он, как борзая, чует, когда юлят, когда не дают ответа. Дознаватель то ли от природы, то ли жизнь сделала таким.
Это все проскальзывает в мыслях со скоростью света, пока мужские бедра вклиниваются между моих колен. Он напирает. Давит.
– Что было дальше? Что делала? Что позволила сделать с собой?!
Опять этот голос обжигает холодом.
И я смеюсь. Хохочу как ненормальная. Нервное потрясение дает о себе знать.
– Все! Абсолютно все!
Хватает меня за плечо.
– Ты сейчас по тонкому льду ходишь. Или напрашиваешься на то, чтобы опытным путем проверил и получил ответы на все вопросы?!
И взгляд шальной, а пальцы наглые. Уже во всю скользят по моей коже под свитером, цепляют, и я понимаю – один взмах и меня лишат одежды.
Смотрит на меня сверху вниз как-то дико. И в ответ у меня сердце стучит неровно, тревожно. Дергаюсь в сторону, но я в западне. Он надвигается, припечатывает собой к столу. Заставляет чуть откинуться, чтобы хоть как-то удержать дистанцию.
– Ответы, Ярослава. Не заставляй меня их из тебя вытаскивать.
– Применишь на мне свои навыки палача?!
Почему-то мой голос переходит в сип, а я глаз оторвать не могу от его губ, четко очерченных белой каймой, которая не теряется в аккуратной бородке.
Ухмыляется на мой выпад, ощеривается.
– Женщины со мной кричат не от боли.
И на рот мой смотрит. А я все жду со страхом и нетерпением, что опять набросится. Рядом с ним меня трясет от гнева, ярости, обиды и… желания.
Я брежу… если на мгновение подумала о том, что хочу узнать, как именно Монгол может заставить меня признаться.
Моргаю, чтобы прогнать наваждение и разные чувственные картинки, которые вспыхивают в затуманенном разуме.
Отворачиваюсь от мужчины, чтобы сделать вдох, чтобы не чувствовать терпкий аромат его кожи с примесью сандала.
– Ответ. Я жду!
Признание вылетает само собой:
– Я хотела, хотела...
Молчание в ответ, и я вновь смотрю в раскосые глаза. Вскидываю подбородок. Почему-то рядом с этим мужчиной я становлюсь безбашенной и говорю прежде, чем подумаю:
– Ничего не было. Хоть и инстинкт самосохранения вопил о правильности моего сумасшествия, но разум выдал картинку истинно ценного для меня. Стоило двери кабинки закрыться за моей спиной, как я поняла, что совершаю ошибку.
– То есть разгоряченный молокосос просто отпустил тебя?
– Он не успел ничего. Я ударила его и убежала. Обливалась слезами и как подзаборная дворняга вернулась в дом.
– Совестливая, не захотела женишка разочаровывать, а может, поняла, что ждет, если он узнает?
– Я сделала это не из-за страха перед Муратом и его гневом, а из-за того, ради которого готова на все. Даже на то, чтобы отдать свою жизнь и свободу в руки такого человека, как Айдаров. Жертва ради любимого человека.
Эффект от моих слов странный и они вызывают у Монгола совсем не положительную реакцию. У него скулы белеют и взгляд пропитывается инеем или же пеплом.
Мое воображение сходит с ума от его близости, его злости и все же дикого желания, которое сквозит в каждой напрягшейся мышце его поджарого тела, закованного не в доспехи, как у древнего варвара, а в брендовую одежду.
– Любимый человек, говоришь…
Его голос становится глуше, тише, у меня от него такого сердце останавливается.
Я совсем не знаю своего похитителя и с каждым разом открываю все новые грани его характера. Такой Монгол, он жуткий…
– Ради кого решила отдать себя в жертву?! Кто он?! Очередной недомужик, не умеющий защитить свое?! За отца и его бизнес подставилась?
Давит словами и до меня доходит, что Монгол знает абсолютно все обо мне. У него информация из первых рук, возможно, и досье имеется. А сейчас он просто вытаскивает из меня подробности. Все то, чего не может быть в докладе на мою семью.
Рассматриваю его лицо с заострившимися чертами и понять не могу, чего же он хочет от меня. Каких именно откровений. Он из меня душу вынимает, переворачивает все потаенное, личное, проникает в мысли, затрагивает чувства.
Заставляет оголить перед ним всю неприглядную изнанку ситуации, в которой я оказалась.
Дрожу под его взглядом, мурашки бегут по спине, потому что, несмотря ни на что, я ощущаю ласку, чувствую, как шершавые подушечки пальцев выписывают узоры на моей коже, посылают импульсами разряды, пропитанные предвкушением.
Наклоняется ко мне, набрасывается на мои губы, злым поцелуем впивается. Наказывает. Подчиняет. Требует ответов. Клеймит. Показывает, как жестко может брать, отнимать, запутывать все мысли, все чувства.
Пальцы обжигают кожу спины, задыхаюсь от этого натиска.
Тянет меня за волосы, отрывает от себя, а я шалею под его взглядом, которым он рассматривает меня то останавливаясь на губах, которые я нервно облизываю, то на тонкой шее, которую может сломать одной рукой.
– Отвечай. Ради кого или чего пошла под Айдарова?
– Ради брата и отца.
Брови на переносице смыкаются, губы поджимает и в глазах недобрый огонь вспыхивает. А
